Site map - Карта сайта

Вернуться к оглавлению дневника и комментариев

2011

2011_01_01 С Новым годом!

Васильки и колосья овса Фаберже (Эрмитаж)

2011_01_02 Так были украшены дома в новогоднюю ночь:

А это стеклянные светящиеся лебеди:

2011_01_08 Радуга на Рождество?

2011_01_14 Читаю Стендаля, его поездка в Неаполь:

"Несколько лет назад здесь находился один из самых уважаемых ученых Парижа. В это время в обществе было много разговоров о великолепной этрусской вазе огромных размеров, только что купленной князем Пиньятелли. Наш ученый отправляется в сопровождении одного неаполитанца посмотреть вазу. Князь отсутствовал. Старый лакей приводит посетителей в низкий зал, где на деревянном пьедестале красуется античная ваза. Французский знаток древностей внимательно осматривает ее, особенно восхищаясь тонкостью рисунка, правильной округлостью форм, вынимает свою записную книжку и пытается зарисовать несколько групп. Три четверти часа он выражал свое глубочайшее восхищение, затем собрался уходить, щедро дав на чай слуге. «Если вашим превосходительствам угодно будет зайти завтра до полудня, — сказал лакей, благодаря ученого, — князь будет дома и покажет вам оригинал». То, чем так восхищался ученый, было всего-навсего копией, сделанной одним городским ремесленником. Француз заклинал своего спутника-неаполитанца никому не рассказывать об этом случае, который, тем не менее, на другое же утро стал злобой дня. Я мог бы назвать фамилию знаменитого ученого. Кое-кто из лиц, бывших тогда в Неаполе, находится сейчас в Париже. Будь я склонен к злословию, я припомнил бы находку базиса знаменитой колонны Фоки в Риме, приписанной одному очень высокопоставленному лицу, а на самом деле относящейся к 1811 году, когда велись работы по распоряжению римского интенданта. Но оставим в покое людское тщеславие.

Что касается ваз, этрусских или считающихся этрусскими, то в Неаполе, в «Студи», я видел коллекцию госпожи Мюрат. Если ваза хорошо разрисована, значит, это современная копия.

Стендаль, Рим, Неаполь и Флоренция (соч. в 12 т. Огонёк, т. 9, с. 218-219)

А мы всё задаём вопросы: "Ах, кому могут понадобиться копии? Ах, кто же мог подделать "римские" и "греческие" оригиналы? Никак не может быть, чтобы то, что мы рассматриваем как античные оригиналы, было недавней подделкой!" Короче, "караул! Посягают на самое дорогое!"

Ну, во-первых копии могли быть нужными тому же древнему римлянину, чтобы уберечь оригинал… Во-вторых, кто сказал немцу или русскому, что греческая ваза или римская элегия — ему родная?! Но есть и в-третьих: Вазари в Жизнеописаниях рассказывает, как Микеланджело высек из мрамора купидона и закопал в землю. Через некоторое время статую нашли, приняли за творение античного мастера и продали с прибылью…

Стендаль, похоже, провидел будущее — задолго до Голливуда: "Насущное в жизни — это личная безопасность, это свобода. В девятнадцатом веке искусством можно увлекаться лишь за неимением лучшего. … Мы теперь недостаточно счастливы, чтобы требовать прекрасное; в настоящий момент мы хотим только полезное. Общество в течение еще ряда веков будет стремиться к полезному." (с. 226)

Не следует, однако, думать, что всё, что рассказывают путешественники и очевидцы, действительно было. Стендаль — не исключение:

"В Террачине, … нам предложили отужинать вместе с путешественниками, прибывшими из Неаполя. Среди семи-восьми человек я замечаю очень красивого молодого блондина, немного лысеющего, лет двадцати пяти — двадцати шести. Спрашиваю его о неаполитанских новостях, особенно музыкальных; ответы его точны, блестяще остроумны. Спрашиваю, есть ли у меня надежда еще увидеть в Неаполе Отелло Россини, — он отвечает улыбкой. Говорю ему, что, на мой взгляд, Россини — это надежда итальянской музыкальной школы, единственный человек, от природы наделенный гением, успех которого зиждется не на богатстве аккомпанемента, а на красоте самих голосовых партий. Тут я замечаю у своего собеседника некоторое смущение, спутники его улыбаются: оказывается, это сам Россини. К счастью и благодаря чистой случайности, я не упомянул ни о лености, присущей этому одаренному композитору, ни о его многочисленных заимствованиях у других.

Он сказал мне, что Неаполь требует не той музыки, что Рим, а Риму нужна не та, что Милану. Оплачивают композиторов очень плохо! Приходится носиться по всей Италии взад и вперед, а самая лучшая опера не приносит и двух тысяч франков. Он сказал мне, что Отелло удался ему лишь наполовину, что он едет в Рим писать Золушку, а оттуда в Милан сочинять Сороку-воровку для Скáла.

Этот гениально одаренный бедняк живо заинтересовал меня. Нельзя сказать, чтобы он не был весел и в общем довольно счастлив. Но какая жалость, что в этой несчастной стране нет монарха, который дал бы ему пенсию в две тысячи экю и тем самым возможность писать музыку лишь тогда, когда наступит прилив вдохновения! Хватит ли духу укорять его за то, что он создает за каких-нибудь две недели целую оперу? Пишет он на плохом столе, в кухонном шуме трактира, скверными чернилами, которые ему приносят в старой банке от помады. Это, по-моему, самый светлый ум в Италии, о чем он, наверное, сам даже не подозревает, ибо в этой стране все еще царят педанты. Я выразил ему все свое восхищение перед Italiana in Algeri ("Итальянка в Алжире") и спросил, что ему самому больше нравится — Итальянка или Танкред, на что получил ответ: Matrimonio segreto ("Тайный брак"). В этом есть своего рода изящная смелость, ибо Тайный брак здесь так же забыт, как в Париже трагедии Дюсиса. Почему он не предъявляет своих авторских прав тем труппам, которые исполняют его двадцать опер? Но тут он объяснил мне, что при царящей в Италии неурядице об этом думать нечего.

Мы оставались за чаем и после полуночи: это был самый приятный из вечеров, проведенных мною в Италии, это — веселость счастливого человека. Расстался я наконец с великим композитором, охваченный каким-то грустным чувством. Канова и он — вот все, чем обладает из-за нынешних своих правителей страна гениев.

А в примечании от редакции сказано, что встреча с Россини в Террачине является чистейшим вымыслом… И случай это не единственный: в Прогулках по Риму Стендаль пишет, что ехали они в Рим из Франции через Милан, который осмотреть можно за пару дней — а в книге Рим, Неаполь и Флоренция сказано, что он провёл там месяцы…

В качестве эпиграфа к Прогулкам по Риму взят следующий обмен репликами:

Эскал: "Друг мой, мне кажется, что вы — мизантроп и завистник."

Меркуцио: "Я слишком рано познал совершенную красоту."

Стендаль утверждает, что это Шекспир — но такого текста у того не найдено… (Стендаль, соч. в 12 т. Огонёк, т. 9, с. 253).

2011_02_14 Он, правда, не одинок, похоже, это была мода: нужен автору красивый эпиграф, а ни у кого нет; не мучайся, возьми, и придумай! (Так, если верить примечаниям, в романе Квентин Дорвард В. Скотта таких эпиграфов больше половины.)

А любопытно было через 50 лет перечитать его после просмотра голливудского боевика с тем же названием. Фильм был построен по рецепту, преподанному Чарли Чаплину, когда тот впервые приехал в США: "А что тут репетировать? Сначала торт на голову, а потом погоня!"

Поэтому Квентин в фильме в основном (примерно 50% экранного времени) дерётся с кем ни попадя; от сюжета остался только Людовик XI и Изабелла.

В романе же В. Скотт затронул важнейшую тему: распад рыцарства и рыцарских (средневековых) ценностей в новую эпоху. При всех своих недостатках рыцарство было (хотя бы и в недостижимом идеале) частью христианской культуры Средних веков. Задача была развивать их дальше, убрать недостатки, закрепить достоинства. А вместо этого их просто развалили, заменив на новые, "современные," где теперь человек человеку — волк, а не друг, спаситель или паладин. Симпатии В. Скотта на стороне рыцарей и рыцарства, как ещё долго после Дорвардов и донов Кихотов продолжали называть благородного человека. И, похоже людям с одной и той же психологией рыцари были не по нраву: написанное А. С. Пушкиным в 1829 г. замечательное стихотворение было запрещено духовной цензурой:

Жил на свете рыцарь бедный,

Молчаливый и простой,

С виду сумрачный и бледный,

Духом смелый и прямой.

 

Он имел одно виденье,

Непостижное уму,

И глубоко впечатленье

В сердце врезалось ему.

 

Путешествуя в Женеву,

На дороге у креста

Видел он Марию деву,

Матерь господа Христа.

 

С той поры, сгорев душою,

Он на женщин не смотрел,

И до гроба ни с одною

Молвить слова не хотел.

 

С той поры стальной решетки

Он с лица не подымал

И себе на шею четки

Вместо шарфа привязал.

 

Несть мольбы Отцу, ни Сыну,

Ни святому Духу ввек

Не случилось паладину,

Странный был он человек.

 

Проводил он целы ночи

Перед ликом пресвятой,

Устремив к ней скорбны очи,

Тихо слезы лья рекой.

 

Полон верой и любовью,

Верен набожной мечте,

Ave, Mater Dei*) кровью *) радуйся, Матерь Божия (лат.)

Написал он на щите.

 

Между тем как паладины

Ввстречу трепетным врагам

По равнинам Палестины

Мчались, именуя дам,

 

Lumen coelum, sancta Rosa! **) **) Свет небес, святая Роза (лат.)

Восклицал всех громче он,

И гнала его угроза

Мусульман со всех сторон.

 

Возвратясь в свой замок дальный,

Жил он строго заключен,

Всё влюбленный, всё печальный,

Без причастья умер он;

 

Между тем как он кончался,

Дух лукавый подоспел,

Душу рыцаря сбирался

Бес тащить уж в свой предел:

 

Он-де богу не молился,

Он не ведал-де поста,

Не путем-де волочился

Он за матушкой Христа.

 

Но пречистая сердечно

Заступилась за него

И впустила в царство вечно

Паладина своего.

 

2011_02_15 Всё теперь стало на "i" — iPad, iPod; патентую ещё устройство — iPonchik, начинка выбирается в Инете…

2011_03_14 Просветители и либералы и сегодня поносят отсталость средневекового искусства и литературы. Однако это очередная манипуляция: расшатав церковное искусство, Ренессанс и Реформация создали не столько новое искусство, сколько очередной fun. (Что верно, по крайней мере, для Западной Европе — в Русской культуре светская литература и искусство появляются не ранее чем в XVIII в.) Сама завязка Дон Кихота основана на том, что дон начитался фантастического количества поделок, появившихся за XVI в.: Амадис Галльский ("Смелый и доблестный рыцарь Амадис, сын Периона Галльского и королевы Элисены"; первое издание примерно 1508 г.), Амадис Греческий, Подвиги весьма добродетельного рыцаря Эспландиана, сына Амадиса Галльского (1510), Повествование о непобедимом рыцаре Оливанте Лаврском, принце Македонском, ставшем, благодаря чудесным своим подвигам, императором константинопольским (автор — Антонио де Торквемада, 1564), Первая часть великой истории о преславном и могучем рыцаре Флорисмарте Гирканском (Мельчор Ортега, 1556)…

Сервантес приводит замечательный образчик пустопороженей чепухи оттуда:

"Благоразумие вашего неблагоразумия по отношению к моим разумным доводам до того помрачает мой разум, что я почитаю вполне разумным принести жалобу на ваше великолепие …"

"…всемогущие небеса, при помощи звезд божественно возвышающие вашу божественность, соделывают вас достойною тех достоинств, коих удостоилось ваше величие".

Его текст — на деле поучение и намёк; например, заставляя своих пленников идти на поклонение к Дульсинее, он требует от них признать, что она красавица заочно: "Если я вам её покажу, - возразил Дон Кихот, - то что вам будет стоить засвидетельствовать непреложную истину? Всё дело в том, чтобы, не видя, уверовать, засвидетельствовать, подтвердить, присягнуть и стать на защиту, а не то я вызову вас на бой, дерзкий и надменный сброд."

Лекции, которые дон Кихот читает Санчо, сами по себе не только не неверны; от их истинности становится иногда даже как-то неуютно: "Дай-то бог, - сказал Санчо. - Ведь я чистокровный христианин, а для того, чтобы стать графом, этого достаточно."

Дон Кихот: "Впрочем, я отлично знаю, что нет таких чар, которые могли бы поколебать или же сломить нашу волю, как полагают иные простаки, ибо воля наша свободна, и ни колдовские травы, ни чародейство над нею не властны. Простые бабы и отъявленные мошенники составляют обыкновенно разные смеси и яды, от которых у людей мутится рассудок, и при этом внушают им, что они обладают способностью привораживать, но, повторяю, сломить человеческую волю - это вещь невозможная." 500 лет назад уже были люди, которые это знали, а сегодня все как оглашенные толкуют о торсионных полях и пережигании квантового тела…

Сервантес вкладывает в уста своего сумасшедшего героя слова, которые и сегодня многим профессорам непонятны и недоступны; говоря о Гомере и Вергилии, он простодушно утверждает, что: "…при этом оба изображали и описывали своих героев не такими, каковы они были, а такими, каковыми они должны были бы быть, и тем самым указали грядущим поколениям на их доблести как на достойный подражания пример." (Ю: выделено мной) При этом он — как и читатели — не замечает, что в таком случае научная достоверность "истории," написанной на основе их поэм, стремительно приближается к нулю… (Например, на основе мифа об Энее датируется "основание Рима"; а эта дата лежит в основе хронологии всей Европы).

Любому историку не мешало бы помнить слова Сервантеса: "…а всякая история только тогда и хороша, когда она правдива.  …истина же есть родная дочь истории — соперницы времени, сокровищницы деяний, свидетельницы минувшего, поучительного примера для настоящего, предостережения для будущего."

2011_03_19 Весна, распутица — и рукотворное озеро в парке:

2011_04_02 Мы впервые поехали на праздник кленового сиропа; были в менонитском селении, где фермеры производят кленовый сироп из кленового сока, ели вкусные блины из кукурузной муки и с тем же сиропом; нас возили в лес на ферму, где мы пили сам сок (и он вовсе не такой сладкий, как сироп)… В лесу ещё снег, чистый воздух — а мы соскучились по нему за зиму, ведь смог теперь, благодаря научно-техническому "прогрессу" не только летом, но и зимой.

"…а мы едем, а мы едем за сиропом…"

вот так его и получают

из вёдер (а вёдра, видимо, из тумбочек)

а здесь выпаривают

здесь ещё зима…

2011_04_11 Когда меня учили кататься на велосипеде, мне говорили: "Не смотри под колесо, упадёшь; смотри вперёд; чем дальше смотришь, тем устойчивее!" А у нас тут опять новые, совершенно ненужные выборы — и ни одна партия не смотрит дальше собственного носа.

2011_04_12 50 лет назад утром к нам буквально ворвалась в класс раскрасневшаяся, запыхавшаяся учительница: "Тихо, сейчас будут передавать правительственное сообщение."

Врубилось школьное радио: "Внимание, внимание, передаём сообщение ТАСС!" И мы узнали, что 12 апреля 1961 г. в космос запущен первый человек — старший лейтенант лётчик Юрий Гагарин. Все начали кричать, прыгать, радости не было конца — в космосе человек! Теперь и до Луны с Марсом недалеко. Через два дня уже привезли почтовые открытки с его портретом, одна хранилась у меня потом много лет, пришли первые письма: марка с его фотографией. Обаятельнейшая улыбка, весь он буквально светится. Все мы — и дети, и взрослые буквально обалдели, разговорам не было конца, все "загорелись" идти в космонавты.

Л. рассказывает, что у них в Москве стихийная демонстрация шла по их Метростроевской улице уже к обеду, и в руках у демонстрантов были уже большие плакаты с его портретом.

Хорошо помню тот год; через какое-то время сообщили о "подпрыге" американца Шепарда (он не сделал ни одного витка вокруг Земли — как и Грисом), потом полетел на сутки Г. Титов.

В это время мы все "заболели" ещё и Кубой, по всем программам передавали "И на Марсе будут яблони цвести" вместе с маршем барбудос; мы все собирали открытки о Кубе, Фиделе, Че. Всем казалось, что ещё немного, ещё чуть-чуть… Рассказы и повести о космосе и космонавтах (типа Альтовского Огненного цветка или Страны багровых туч) невозможно было достать в библиотеке, даже заядлые двоечники что-то читали и вроде бы на какое-то время и учиться стали лучше.

А осенью был очередной съезд, после которого всё, видимо, и пошло окончательно вразнос. И именно поэтому никто на Западе (а скоро и в России) уже не помнит о полёте первого человека — а ведь это столь же важно было, как и открытие Америки или ДНК.

С днём космонавтики!

2011_04_26 Продолжаю читать Стендаля: " В 1585 году никто, за исключением придворных шутов или поэтов, не помышлял о том, чтобы пленять искусством речи. Тогда не восклицали ещё: "Я умру у ног вашего величества," — предварительно послав за почтовыми лошадьми и собираясь бежать; это единственный вид предательства, который, пожалуй, тогда ещё не был изобретен. Говорили мало, и каждый относился к словам, обращённым к нему, с чрезвычайным вниманием." (Виттория Аккорамбони)

По его мнению, дон Жуан мог появиться только после того, как появились христианские запреты: до этого грек или римлянин просто не знал и не имел желания знать о каких бы то ни было морально-этических запретах. И то только (если говорить о Западе) после начала Реформации: "… это результат аскетических устремлений пап, появившихся после Лютера, ибо Лев X и его двор (1506) следовали в религии почти тем же принципам, что и афиняне." Он совершенно верно видит суть "донжуанизма" в постоянно зудящем стремлении нарушить социальные законы: "Итак, именно в Италии и именно в XVI веке должен был появиться впервые этот удивительный характер. В Италии в XVII веке одна принцесса говорила, глотая мороженое вечером, после жаркого дня: "Как жаль, что это не смертный грех." … Об этом говорит один неаполитанский автор: "Разве это пустяк — бросить вызов небу, веря, что оно может в ту же минуту испепелить вас? Этим, говорят, и объясняется острое наслаждение, доставляемое любовью монахини, притом монахини, полной благочестия, знающей, что она грешит, и умоляющей бога о прощении греха с такой же страстью, с какой она предается ему." " Описанный им здесь Франческо Ченчи, итальянский "дон Жуан," цель которого — доказать своё превосходство над любым другим человеком. Не тот ли это типаж, почему-то столь трогательно названный современными философами "титаном," которой в конце концов, через несколько ступеней, но неизбежно пришёл к современному западнику-эгоцентрику, стремящемуся заграбастать всё, до чего можно дотянуться, и развалить всё то, чем завладеть нельзя? (Семья Ченчи)

"…слова всегда являются опорой, которую ищут вне своего "я" …"(Герцогиня ди Паллиано)

У Стендаля не было иллюзий по поводу происхождения и благородства режимов, правивших в Италии XVI в.: "разбойники представляли собою оппозицию тем жестоким правительствам, которые в Италии пришли на смену средневековым республикам. Властителем-тираном обычно становился самый богатый гражданин бывшей республики. Для того, чтобы подкупить народ, он украшал город роскошными церквами и прекрасными картинами. Так поступали в Равенне — Полентини, в Фаэнце — Манфреди, в Имоле — Риарио, в Вероне — Кане, в Болонье — Бентивельо, в Милане — Висконти и, наконец, во Флоренции наименее воинственные и наиболее лицемерные из всех — Медичи. Среди историков этих мелких государств не нашлось ни одного, кто осмелился бы рассказать о бесчисленных отравлениях и убийствах, совершенных по приказу этих мелких тиранов, постоянно терзаемых страхом. Почтенные историки состояли у них на жалованье." И как же это похоже на сегодняшнюю политическую жизнь: народ нужно подкупить… Стендаль из изучения Италии эпохи Ренессанса делает вывод: страхи и недоверие, нестабильность и произвол не дали итальянцам породить (и даже просто принять!) идею "чести" в её французском варианте: "В XVI веке во Франции подлинная ценность человека, способная вызвать восхищение общества, измерялась его храбростью на поле брани и в поединках; и так как женщины ценят храбрость, а тем более отвагу, то именно они стали высшими судьями достоинств мужчин. Тогда-то и родился дух галантности, подготовивший постепенное уничтожение всех страстей, и даже любви, ради нового жестокого тирана, которому послушны все мы, и чье имя — тщеславие. Короли оказывали — и не без основания — покровительство этой новой страсти; отсюда возникла власть орденов и отличий." В отличие от Франции, в Италии человек мог сделать себе имя (если не карьеру) в разных сферах — например, в изучении древних рукописей: "В Италии в XVI столетии женщины отличали мужчин, знающих греческий язык, так же и даже больше, чем прославившихся воинской доблестью. Там существовали истинные страсти, а не одна лишь галантность. Вот в чем разница между Италией и Францией; вот почему в Италии рождались Рафаэли, Джорджоне, Тицианы, Корреджо, а во Франции — никому не известные ныне полководцы, убившие великое множество врагов." Однако он сам себе отчасти противоречит, объясняя причины появления разбойников-Робин Гудов в Италии, которые "очень часто являлись мстителями за беззакония, совершаемые правителями мелких городов. Правители эти, обладавшие неограниченной властью и получавшие нищенское жалованье, не превышающее двадцати экю в месяц, поневоле оказывались в полном подчинении у самой богатой семьи в округе, которая таким простым способом расправлялась со своими врагами. Если разбойникам не всегда удавалось карать этих мелких деспотов, то они по крайней мере осыпали их насмешками и вели себя вызывающе, что уже много значит в глазах этого остроумного и живого народа."(Аббатиса из Кастро)

Не потому ли выросли современные эгоисты и эгоцентрики? Князь Колонна пеняет Елене: "В этом мире надо хотеть или не хотеть" [Ю: если, понятно, желаешь личного успеха вопреки всему и вся — включая заповеди и божеские, и человеческие] (Аббатиса из Кастро)

2011_06_10 Сегодня по радио рассказали о новых автомобилях, управляемых роботами, изобретёнными Google, которые проходят обкатку в Неваде.

Казалось бы, "Ура!" — но это на деле пример массовой дезы: начать такое дело значит просто признать, что массовый водитель — существо абсолютно ненадёжное, что проблем от него много больше, чем доходов.

Из этого вполне очевидного факта давным-давно пора сделать выводы: массового "дешёвого" автомобиля для шоферов-любителей быть просто не может. Но поскольку жизнь усложнили (не всегда случайно!) так, что массе людей обязательно ежедневно добираться до работы или магазинов, то общественный транспорт просто НЕОБХОДИМ!

Но не этот дешёвый урод, который стоит дорого, а настоящий. Однако создание его сразу же развалит такие монстры как Дженерал Моторз или Хонда.

Вместо надёжного и, в конечном счёте, дешёвого, общественного транспорта, нам предлагают решение нелепое: некоторую часть водителей заменить на роботов. Но согласовать роботов и человека абсолютно невозможно. Пример: на дорогу выскочил ребёнок; реакция робота всегда, в 100% случаев одна и та же, и он остановится. А реакция человека-водителя сзади постоянно меняется, он то в соплях, то в сомнениях, то на коленки соседки пялится, то на клюкберь — он и вмажется…

В условиях абсолютно ненадёжных Windows, нафаршированных дырами, вирусами и троянами, страшно себе представить, сколько мини 9/11 катастроф будет теперь: перепрограммируй такого робота и запускай на дорогу со взрывчаткой…

Кроме того, немедленно появляются абсолютно неразрешимые для робота задачи, которые я рассматривал 40 лет назад в диссертации: авария, у робота есть несколько альтернатив поведения. В ситуации №1 его действия губят, скажем, одного человека, а в ситуации №2 — пятерых. Какую ситуацию выбирать, если избежать их невозможно? Программировать-то робота будут люди — и тут начнутся всё те же игры, что и идут у Гугла; так же как он в своём ранжировании сайтов пользуется отнюдь не содержанием страницы, а тем, сколько владелец сайта заплатил, так же и здесь быстро появится соблазн: "Плати — и мы тебя занесём в приоритетный список, который будет предпочитаться в аварийной ситуации другим и члены его спасаться будут в первую очередь."

Короче, как поётся в одной опере, "Люди гибнут за металл…"

2011_06_22 Сегодня 70 лет со дня начала войны — а на деле это должен был бы быть День Всенародного Траура: небывалый в истории случай: командование самой мощной армии в мире (на тот момент) сдалось фашистам. Понятно, призваться в таком никому не хотелось — и никто об этом и не заговорил; нет ни книг, ни негодующих фильмов, даже найти список изменников не просто. В своё время в фашисты Испании говаривали, что идут на Мадрид четырьмя колоннами, но самая важная — пятая, из изменников в рядах самой республиканской армии.

О "пятой колонне" в СССР Гитлер НИ РАЗУ не обмолвился. Это не значит, что её не было; и найти её можно.

Дело в том, что река Буг — довольно широкая и с быстрым течением; если мне не изменяет память, тогда в Бресте было 6-7 мостов. Как и любые такие (и даже меньшие) мосты они постоянно были и есть под надзором, специальные засекреченные отряды ждут команды, чтобы в случае чего мост подорвать. В случае взрыва всех мостов через Буг наступление фашистов окончилось бы сразу же: понтонный мост хорошо, а железный лучше; а без железной дороги организовать снабжение наступающих войск вовсе невозможно.

Взрыва не было — значит те, кто сговорились с Гитлером, просто вырезали своих же, русских, ибо отряды охраны и подрыва таких объектов подчинены только Москве…

А за это они — как Мальчиш-Плохиш — получили свою награду: "сто бочек шоколаду и тысячу порций мороженого" в специальных лагерях, больше напоминавших санатории.

Не потому ли мы знаем только один, хрестоматийный пример гибели генерала — Карбышев либо не захотел изменить, либо просто не знал об измене других?

А ведь просто "уперевшись" армия могла сопротивляться в Бресте долго — продержалась же Брестская крепость ещё почти год! И само её сопротивление — и то, что до середины 1950-х годов о ней практически не писали — доказывает наличие "пятой колонны" и именно в армии: Крепость была под началом пограничников, то есть госбезопасности, а не армии. Крепость имела подземные ходы на острова на Буге, один выстрел из кустов по немецкому понтону — и всё движение остановится.

Так что с Днём Всенародного Траура…

2011_06_24 Перечитал все 5 томов трилогии Дюма о трёх мушкетёрах. Действительно великий писатель, не чета нынешним, это не сегодняшние "thrillers," я и сам не ожидал, что так увлекусь. Читал их ещё школьником, и сегодня нашёл кое-что новое.

А самое интересное было под конец: в эпилоге Луи XIV и Кольбер обсуждают с д'Артаньяном план новой войны с Голландией. Д'Артаньян напоминает им, что у Франции нет боевых кораблей. "Ничего," — отвечает Кольбер — "я уже организовал тайное строительство 30 боевых кораблей."  Д'Артаньян напоминает, что корабли без пушек бесполезны, а, насколько ему известно, пушек во Франции нет. Кольбер: "О'К, до недавнего времени у нас бронзового и чугунного литья не было — но теперь я организовал новые заводы, а чего не хватает, прикупил за границей." Д'Артаньян напоминает, что для пушек нужен порох, Кольбер: "О'К, я организовал новые заводы; кроме того, голландцы теперь не патриоты, а буржуи, а потому продают нам с охотой и порох, и вооружение, а мы скупаем…"

Напомню: это примерно 1675 г. (для круглого счёта) — и Францию никто не называл и не называет "отсталой страной," "Верхней Вольтой с ракетами." У каждой страны есть свои проблемы, своя траектория развития, за всем угнаться невозможно, а чего нет — купим.

А в это время в "отсталой" России тоже 1675 год — и царевна Софья с кн. Голицыным после неудач под Азовом и Таганрогом, а чуть позже Пётр I начинают… строить корабли, создавать литейные и пороховые заводы. Но Россия почему-то отсталая, а Франция нет.

Карла шведский, который ни при каких обстоятельствах не должен был проиграть Петру,  поверил этой пропаганде — по-дурацки подставился и продул. Сколько же других идиотов (включая Наполеона) верили в эти байки, пока, наконец, Владимир Ильич не додумался: "А мы пойдём другим путём!" (в смысле, Россию можно развалить только  изнутри — и развалил).

2011_07_16 Мы всё время боремся за пальму первенства; победив, таскаем её за собой; а когда приходим в церковь, то Иисуса за пальмами просто не видно.

2011_11_07 Прочёл совершенно замечательную вещь, о которой никогда даже и не слышал: Ф. Скотт Фитцджеральд, Алмазная гора. Американский южанин после поражения в гражданской войне бежит куда глаза глядят — и случайно в какой-то пустыне на Западе находит громадный алмаз размером с гору. Ф. С. Ф. придумал замечательную иллюстрацию к моему анти-Мидасу: что теперь ему, южанину делать? Как жить?

Всех, допущенных к этой тайной информации нужно уничтожать  — что и делается: дети приглашают друзей и приятелей провести у анти-Мидаса в поместье лето, а потом их убивают — чтобы они не могли проболтаться. В какой-то момент анти-Мидас торгуется с Богом… (дальнейшие подробности здесь).

2011_12_14 Так богатые люди украшают свои дома на Рождество и Новый год: . Вокруг всего участка — гирлянды, украшения, целые картины — в том числе и движущиеся. В некоторых домах раньше украшения оставались до марта! Тёмными длинными ночами они как-то снимали стресс. Теперь город "темнеет" во всех смыслах…