Сталинизм это политическое и идейное течение, стоящее вне ленинизма. И своим теоретическим пониманием социалистической революции и социалистического общества и своей практикой строительства социализма сталинизм чужд и противостоит ленинизму, извращает основы ленинизма и изгоняет ленинизм из мировой борьбы за социализм и из дел русской социалистической революции. Нас здесь не интересуют враги и противники коммунизма и социалистической революции, для которых отрицание такого утверждения и та или иная форма отождествления сталинизма с ленинизмом служит аргументом в пользу капитализма или реформистского социализма. Но факт существования сталинизма как течения отличного от ленинизма отрицают также сталинисты (и в их числе — неосталинисты), говорящие от имени коммунизма; что же они противопоставляют установлению этого факта и как они ведут его отрицание? С самого начала формирования сталинизма и по сию пору их отрицания идут в обоих руслах лжетолкования, друг друга дополняющих и обуславливающих и друг с другом переплетающихся - в русле исследования фактов истории и в русле подачи литературных свидетельств об этих фактах И на том следует коротко остановиться
350
В первом русле аргументация строится на игнорировании и отклонении самого вопроса, которому посвящен наш очерк, - вопроса о том, возможно ли уже в ленинский период русской социалистической революции в политических идеях и политическом поведении Сталина (и его окружения) обнаружить истоки идеологии и политики сталинского периода советской истории? Вместо этого вопроса, на который мы получили положительный ответ, ставится другой вопрос: не имелись ли среди конкретных явлений советской действительности ленинского периода, получавших санкцию и поощрение Ленина, такие, которые могут быть представлены как определяющие и неотъемлемые элементы партийной и государственной идеологии и политики, коими при Сталине создавалось и на коих держалось лослеленинское советское общество "полного социализма"? Положительный ответ на этот вопрос призван доказать, что послеленинская деятельность Сталина и его "полный социализм" не есть отход от Ленина, а что, напротив, они преемственно связаны с ленинизмом и осуществляют его Генеральную линию", — словом, что в коренных проблемах идеологи и политики Сталин был "верным ленинцем".
Но правомерна ли, имеет ли рациональный смысл сама замена вопроса? Не является ли она, напротив, порочной подменой научною подхода апологетическим? В самом деле, констатировав существование в те или иные моменты, в тех или иных обстоятельствах при Ленине и с согласия Ленина таких явлений, как приостановка действия демократических свобод, милитарный режим в партии, унификация общественной мысли, цензура на печать и литературу, ограничение деятельности церкви и религиозных общин, чрезвычайные меры насилия и принуждения, судебные функции органов государственной безопасности, массовый террор и т. д делают затем вывод, что тоталитаризм, попирание своих же законов, произвол и злодейства времен Сталина восходят к временам Ленина, что в зародышевой, а то и в начальной форме все это возникло и насаждалось при Ленине, и, стало быть, входит в существо Октябрьской революции и социализма, этой революцией принесенного Однако, дело не толь
351
ко в том, что и здесь действует закон диалектического перехода количества в качество. Дело прежде всего в том, что при Ленине это были временные меры и эксцессы начальной стадии перехода к социализму, вызванные чрезвычайной ситуацией гражданской войны, контрреволюционных заговоров и восстаний, острой враждебности свергнутых классов и их приспешников, экономического развала и, от прошлого унаследованной культурной отсталости народных масс, пришедших к власти. При Ленине все такие меры понимались и объяснялись именно и только как временно допущенные нарушения социалистических норм — вводились и применялись как чрезвычайные. Господствовало убеждение и считалось непреложной истиной, что это продукт и выражение незрелости социалистических отношений и что при социализме (и при приближении к социализму) необходимость в этих временных мерах исчезнет (1). Сталинисты не вправе ссылаться здесь на Ленина, ибо временные и чрезвычайные меры первых лет революции сталинизм, в прямом противоречии с Лениным, возвел в ранг постоянных и органических — более того, конституирующих — элементов своего общества "полного социализма", в закон и канон социализма.
Вторым руслом, которым сталинисты, ради апологии сталинизма, пользуются, чтобы изобразить его осуществлением и развитием ленинизма, служат приемы подачи и толкования партийной литературы ленинских годов революции. Эти приемы, образующие сложную систему фальсификации и сокрытия документов, начало которой положил и в совершенствовании которой участвовал сам Сталин, достаточно подробно прошли перед читателем настоящего очерка и о них можно здесь не распространяться. Подчеркнем лишь: предприятие облегчалось тем, что при жизни Ленина, когда партийные дискуссии были свободны, а у Сталина были коренные расхождения с Лениным и даже интриги против Ленина, он публично ни разу не выступал против Ленина. И строилось оно на том, что и после Ленина все, что Сталин делал, он маскировал именем Ленина, именуя это ленинизмом и, скрывая от народа подлинного Ленина, подлинный
352
ленинизм и подлинную историю большевистской партии (2), афишировал себя верным учеником Ленина, ни на шаг не отступающим от учения и заветов учителя, разоблачающим и изничтожающим врагов ленинизма. Само собой разумеется, вся эта система фальсификаций и утаиваний была бы невозможна, не будь в нашей стране монополии партийного аппарата на печать, — монополии, под угрозой политических кар и уголовного наказания охраняемой аппаратом тоталитарного государства.
Итак, искать истоки и корни сталинизма в Ленине — ложно. Длительная и затяжная эпоха сталинизма войдет в историю как разрыв с кратковременной могучей эпохой ленинизма. Но для коммунистов — и для исторической науки! — не может быть сомнений, что ленинизм принадлежит к числу тех великих творений человеческого гения, о которых у поэта было сказано: они "минуя внуков, к правнукам уйдут..." (3) Вернемся же к теме нашего очерка.
Теория и практика сталинизма непосредственно воплотились в так называемом "полном социализме", построенном в Советском Союзе по идеям, методами и под государственным правлением Сталина и представляющем собой отход от представлений Маркса—Ленина о социализме как первой фазе коммунизма. Но исторически ряд исходных и неотъемлемых элементов сталинизма зародился и складывался уже в 1918—23 годах внутри большевистской партии, созданной и почти до конца этого времени руководимой Лениным, зародился и складывался в открытом или скрытом противопоставлении Ленину (а в последний год — ленинской традиции), — и выявление и описание этих истоков сталинизма составило предмет настоящего очерка. Тема эта естественным образом, встала перед автором при работе над книгой о социализме и строительстве социализма в понимании В.И. Ленина. Возникла необходимость уделить ей в книге отдельную главу — экскурс. Однако, разработка темы истоков сталинизма потребовала привлечения такого обилия материалов и сами эти материалы должны представлять для сегодняшнего читателя столь острый интерес, что намечавшаяся глава разрослась в самостоятельный очерк, сам со-
353
держащий пять глав. Но и в таком разросшемся виде предлагаемый очерк ограничивается тем, чтобы по возможности компактно и связно изложить фактическую сторону дела, избегая давать исторические и теоретические объяснения и заключения. Читатель, надеемся, поймет и не осудит такое самоограничение автора. Отчасти оно неизбежно при соблюдении хронологических рамок очерка, отчасти же подсказано тем, что объяснения фактов, собранных в очерке, и научно-обоснованные выводы из них возможны лишь в ином контексте — в контексте широкого социологического анализа существа и генезиса, а также тенденций и перспектив сталинского общества "полного социализма".
В годы, которыми занимается наш очерк, зарождавшийся сталинизм проявлялся в несогласии Сталина с линией Ленина в ряде программных, стратегических и тактических вопросов социалистической революции и в попытках провести свою линию вопреки Ленину или нарушая линию Ленина. Кульминационной точки период этого несогласия и этих попыток достиг в 1923 году — в противопоставлении XII партсъезда ленинской идее предпринять ряд перемен в нашем политическом строе. Однако, в известном смысле можно сказать, что в целом это был период сталинистских ошибок, но еще не сталинистских преступлений и сталинистских злодеяний. Правда, уже в эти годы зарождения сталинизма строптивость, властолюбие и макиавеллизм Сталина часто не позволяют провести грань между ошибкой и преступлением и даже злодейством. Куда, например, отнести царицынскую баржу 1918 года, или предательство Варшавской операции 1920 года, или грузинские безобразия 1922 года, или сокрытие от партсъезда писем Ленина, предназначенных для съезда, или вообще махинации на XII и XIII съездах и вокруг этих съездов (а также сообщенные Микояном факты внутрипартийных заговорщицких интриг перед XI съездом) и т. д.? Что это - ошибки или преступления? Ошибки, переросшие в преступления и злодеяния, или преступления и злодеяния, ныне маскируемые под ошибки? В одних случаях будет убедительнее звучать первый ответ, в других — второй. Ибо, как правило, ошибки Сталина были таковы, что, по
354
самому своему существу, они несли в себе возможность и тенденцию приводить к преступлениям против социалистической революции и к злодействам против народа, тенденцию вылиться в такие преступления и злодейства. Но в годы, о которых рассказывает наш очерк, каналы для реализации этой возможности и этой тенденции были разрозненными и возникали спорадически, частота и степень их реализации могли быть лишь незначительными, а формы реализации были еще неопределенными и неявными. Для нашей темы, охватывающей 1918-23 гг., представлялось поэтому достаточным (и целесообразным) ограничиться рассмотрением сталинских извращений линии социалистической революции как (тогда еще раздельных) звеньев в идейно-политическом процессе генезиса сталинизма.
К 1923 году, которым оканчивается рассматриваемый нами период, эти раздельные звенья будущей идейно-политической системы сталинизма, правда, уже начинают связываться в систему — именно в ходе борьбы за дискредитацию и изоляцию Троцкого, — но теоретический и пропагандистский стержень системы в этот эмбриональный период сталинизма еще не нащупан. Поэтому, строго говоря, в настоящем очерке, показывающем некоторые важнейшие истоки и генетические линии сталинизма, генезис даже только идейно-политического содержания сталинизма мог быть дан лишь в незаконченном виде. В самом деле, сердцевину завершенного сталинизма, так сказать, фокус, от которого исходят и к которому сходятся все его теоретические и практические линии, основу, на которой, в конечном счете, строится вся и всякая его позитивная и полемическая аргументация и вся его политика, составляет положение о возможности построения полного социалистического общества в одной, отдельно взятой стране. Но этого положения, в котором резюмируется разрыв Сталина с принципиальными представлениями Маркса и Ленина о социализме (4), не существовало в известных нам выступлениях (да и помыслах!) Сталина 1918-23 годов и даже первой половины 1924 года. Цитированные в предыдущей сноске "Заметки публициста" Ленина, в которых невозможность достижения социализма
355
усилиями одной страны, называется "азбучной истиной марксизма", были напечатаны в "Правде" и в "Известиях ВЦИК" 16 апреля 1924 г., а через месяц, в мае 1924 года, в Комвузе им. Свердлова, Сталин читает цикл лекций "Об основах ленинизма". До этого Сталин был в глазах партии практиком — авторитетным практиком, но далеким от теории — и затеянные им лекции представляли для него как бы экзамен на право быть включенным в число теоретиков партии. И желая в эти критические для него месяцы прослыть в глазах партии верным учеником Ленина, Сталин (как водится на экзамене) даже формулировку азбучной истины заученно повторяет вслед за учителем. Он говорит: "Главная задача социализма - организация социалистического производства - остается еще впереди. Можно ли разрешить эту задачу, можно ли добиться окончательной победы социализма в одной стране, без совместных усилий пролетариев нескольких передовых стран? Нет невозможно. Для свержения буржуазии достаточно усилий одной страны - об этом говорит нам история нашей революции. Для окончательной победы социализма, для организации социалистического производства, усилий одной страны, особенно такой крестьянской страны, как Россия, уже недостаточно, — для этого необходимы усилия пролетариата нескольких передовых стран" (5). Только к концу 1924 году Сталин публично выступил с идеей социализма в одной стране, — и этим завершается становление сталинизма как политической идеологии, исподволь формировавшейся в недрах послереволюционной российской коммунистической партии и с первых же шагов своих на исторической арене и вплоть до своих нынешних неосталинистских вариантов извращающей и ниспровергающей ленинизм - под личиной охраны партии от троцкизма (6).
Настоящий очерк должен был подвести читателя к проблеме такого завершения, но заниматься ею не входит в нашу тему. Это должно составить предмет другой работы - о производственных отношениях и историческом месте общества сталинского "полного социализма", о рождении, о развитии и завершении этого общества. При этом следует
356
отдавать себе отчет, что генезис (идейный и социально-политический) сталинизма и сталинского общества "полного социализма" это — явление совершенно иного, принципиально иного порядка, чем генезис марксистско-ленинского понимания социализма как первой фазы коммунизма. У Маркса и Ленина идея социализма и представления о переходе к нему росли из философских, социологических и экономических исследований и размышлений, из теоретического осмысления человеческой истории — ее движущих сил, тенденций, содержания ее современного этапа, - теоретического осмысления, которое в общих и решающих чертах было завершено еще до того, как Октябрь сделал строительство социалистического общества практической задачей. Ленинское строительство первой фазы коммунизма было осуществлением и разработкой предвидений и велений науки в конкретно-исторических условиях нашей страны. Иначе обстояло дело с идейным содержанием сталинского "полного социализма". Фактически противостоя первой фаза коммунизма и отвергая ее основополагающие идеи и требования, оно, однако, возникло и складывалось не как предвиденная и, уж конечно, не как задуманная и продуманная альтернатива социализму как первой фазе коммунизма, но в результате прагматически нараставшего ухода от начатого Лениным движения к такому социализму. Вначале то были, возможно, неосознанные, спорадически внешне одно с другим не связанные отступления и отклонения от методов построения социализма как первой стадии коммунизма, а потом (и уж очень скоро) это движение все более рассчитано, связно и систематически извращалось и подменялось насаждением несоциалистических и антисоциалистических отношений и норм по всему организму общества. Естественно, что подмена строительства первой фазы коммунизма построением сталинского "полного социализма" должна была иметь свою внутреннюю логику, свои закономерности и закономерные этапы.
И действительно, хотя в существе своем строительство сталинского "социализма" было на протяжении всей его истории (да и предыстории) одним и тем же — по идее, политике,
357
морали, социальному содержанию, - но на пути к своему полному самоопределению и завершению оно прошло три последовательных этапа. Первый этап. Формулирование и мотивирование теории социализма в одной стране и, в соответствии с этим, идейное и практически-политическое переориентирование партии (а через нее рабочего класса и всего советского народа) с социализма как дела "совместных усилий рабочих нескольких передовых стран" (Ленин), дела "мировой революции", на социализм как дело российского рабочего класса в своей одной, отдельно взятой, стране, как самостоятельное, национальное дело русской революции. Второй этап: Строительство социализма в одной стране понимается как его строительство в одном государстве и, в соответствии с этим, происходит практически-политическое переориентирование социализма с марксо-ленинской первой стадии коммунизма, постепенно изживающей приоритет государства и все больше освобождающей общество от связанности с государством и государством. Переориентирование на сталинский "полный социализм", который опирается на государство и все больше усиливает его роль во всех сферах общественной жизни, все больше растворяет идеологию социализма в культе государства, а мораль социалистического равенства в морали чиновной и частнособственнической иерархии, — и который тем самым неизбежно все глубже вбирает в себя национальную ограниченность государства, все непоправимее отравляясь ею. Третий этап Этот национально -ограниченный государственный "полный социализм", это подчинение социализма государству и утопление социалистичности в государственности оснащается и пронизывается националистическими интересами и устремлениями, традициями и амбициями — и мифологией именно российского государства, унаследованными от капиталистического (если бы только капиталистического!) прошлого. В соответствии с этим, происходит практически-политическое переориентирование с социализма как цели, достижению которой призвано служить строительство советского типа государства, на такой "социализм", который мог бы служить средством для строительства великой национальной держа-
358
вы. Перед нами три этапа эволюции сталинского "социализма": этап идейного перетолкования существа социализма, этап его фактического перерождения в псевдосоциализм и этап его вырождения в антисоциализм.
И только в связи с этой эволюцией идеи и политики социализма в одной стране может быть рассмотрен и решен вопрос о социальных корнях и социальном наполнении, словом, - о социальном эквиваленте идейно-политического генезиса сталинизма. Почему было возможно, чтобы в недрах большевистской партии в годы, когда ею руководил Ленин, могли зародиться, пустить широко расходящиеся и глубоко уходящие корни, дать обильный цвет, а после Ленина тут же овладеть партией, течение мыслей, политические порядки и моральные нормы, чуждые и противостоящие ленинским? Что лежало в основе вытеснения программы и методов Ленина программой и методами Сталина — в основе победы, одержанной Сталиным над Лениным внутри коммунистической партии? Чем были исторически детерминированы этот поворот русской социалистической революции от Ленина к Сталину и эта ее сталинская перестройка? Была ли эта детерминированность однозначной и единственной, т.е. была ли она неизбежностью или это была реализация одной из различных возможностей, заложенных в исторической ситуации формирования диктатуры пролетариата в послеоктябрьской России? И если верно последнее, то какие иные, тоже объективно детерминированные, возможности содержались в этой ситуации, и была ли в их числе возможность ленинского пути развития революции, и какие факторы и силы воспрепятствовали превращению этой возможности в действительность — созданию в России общества, представляющего собою первую фазу коммунизма? Ко всем таким вопросам настоящий очерк самым непосредственным образом подводит, но давать на них ответы не может входить в его задачи. Эти ответы могут быть получены лишь в связи с исследованием производственных отношений и исторического места общества сталинского "полного социализма", т.е. в той другой работе, о которой сказано выше.
И это уже относится к вопросу, который сам по себе не
359
входит в проблему истоков сталинизма, но не может не возникать при ознакомлении с материалами об этих истоках, собранными в настоящем очерке. Мы говорим о вопросе, как бы перебрасывающем мост от проблемы генезиса сталинизма к проблеме его преодоления. Ибо только разобравшись в генезисе и эволюции сталинизма как уходе от ленинизма, можно поставить в правильную, научную перспективу проблему возврата от сталинизма к ленинизму — самую актуальную проблему для судеб Советского Союза, да вероятно, и для судеб всего современного человечества.
Если после смерти Ленина наша страна упустила имевшуюся тогда объективную возможность пойти по пути строительства социализма как первой фазы коммунизма, то каковы в настоящее время возможности, формы и методы возврата нашей социалистической (по загаду, по Октябрьскому развороту и Октябрьским тенденциям) революции на этот путь Маркса и Ленина? На этот вопрос тоже должно ответить исследование производственных отношений и исторического места общества сталинского "полного социализма". Здесь же можно только указать на ту истину, что в делах человеческих, а тем более в делах человеческой истории, возврат не есть повторение.
1) Пожалуй, достаточно одного примера, чтобы читателю наглядно предстала суть дела. Летом 1921 года вышел первый номер знаменитого журнала "Печать и революция", и в нем в директивной статье, озаглавленной "Свобода книги и революция", Наркомпрос Луначарский писал: "Человек, который скажет "долой все эти предрассудки о свободе слова,
360
нашему коммунистическому строю соответствует государственное руководство литературой, цензура есть не ужасная черта переходного времени, а нечто присущее упорядоченной, социализированной социалистической жизни", — тот, кто сделает этот вывод, что самая критика должна превратиться в своего рода донос или в пригонку художественных произведений на примитивно-революционные колодки, тот покажет только, что под коммунистом у него, если немного потереть, в сущности, сидит Держиморда и что, сколько-нибудь подойдя к власти, он ничего другого из нее не взял, как удовольствие куражиться, самодурствовать и, в особенности, тащить и не пущать... Переходное время есть переходное время. Не надо нетерпеливо отмахиваться от тех его сторон, которые в нем неизбежны, которые являются путями к лучшему будущему, но не надо эти стороны, часто горькие, превращать чуть ли не в источник удовольствия, чуть ли не в самоцель".
2) Вершины это достигло в осуществлении специально просеянного, отобранного и подчищенного многотомного собрания сочинений Ленина ("четвертого"), со специально же составленным аппаратом примечаний к ним, и в пресловутом "Кратком курсе" истории ВКП(б). Но в значительной мере ради этого же были физически уничтожены тысячи и тысячи старых большевиков — живых свидетелей ленинского времени.
3) О. Мандельштам. — "Я не слыхал рассказов Оссиана..."
4) Напомним, например, в каких словах эти представления изложены в работе, написанной Лениным в последнем году его деятельности, в феврале 1922 г., на подступах к XI партсъезду (последнему с его участием) : "Мы всегда исповедовали и повторяли ту азбучную истину марксизма, что для победы социализма нужны совместные усилия рабочих нескольких передовых стран. А мы все еще пока одни". И еще: " "Доделать" советский тип государства удастся лишь практическим опытом рабочего класса нескольких стран" ("Заметки публициста". ПСС, т. 44, стр. 418 и 417).
5) Этот отрывок взят нами из брошюры: "И. Сталин. — О Ленине и ленинизме". М., 1924, стр. 60. Лекции свердловцам перепечатывались много раз — во всех изданиях "Вопросов ленинизма" Сталина и, конечно, в томе 6-м его "Сочинений", но тщетно стали бы мы там искать приведенный отрывок. Ведь в нем под "окончательной победой социализма" пони-
361
мается, следуя Ленину, "организация социалистического производства", а не семинарского пошиба софизмы насчет "гарантий от интервенции и реставрации", софизмы, которые вскоре составили основу теории о возможности построения полного социалистического общества в одной стране, —наряду с семинаристским же ( духовной семинарии!) аргументом от веры (нельзя, мол, строить социализм в одной стране без "веры" в возможность построить полный социализм в этой отдельно взятой стране).
6) Не случайно это первое провозглашение идеи социализма в одной стране Сталин преподнес в статье "Октябрь и теория перманентной революции Троцкого". ("Правда", 20 декабря 1924 г.)·
362
О так называемом реализме сталинского отношения к мировой революции и об ответственности сталинизма за ее задержку
Сдвиг от принципа Ленина к принципу Сталина произошел не сразу. Лишь постепенно, проходя ряд этапов, растянувшихся на годы и десятилетия, совершались одновременно оба изменения: было изменено понимание места и роли России в путях и судьбах современного человечества и было изменено понимание места и роли мирового социализма в путях и судьбах современной России. В целом же и в конечном своем результате сдвиг означал, что строительство новой, послереволюционной России ведется уже не по замыслу и программе Октября 1917 года, не такими методами и не в таких формах, в каких Россия может (только и может!) осуществлять историческое предназначение быть для человечества носителем идеи мировой социальной революции и первым участником, представителем, вдохновителем и рычагом этой революции. Напротив, методы и формы строительства социализма в нашей стране были сталинским сдвигом определены таким образом, чтобы это строительство подчинялось задаче и фактически велось для национального утверждения и возвеличения мирового места России как великой державы (по нынешней терминологии: как сверхдержавы). Но это означает, что если на пути достижения этой цели препятствием или затруднением встают интересы мировой социалистической революции, то такие ее интересы должны быть
363
принесены в жертву; поддерживать же следует лишь те революционные движения в других странах, которые могут содействовать этой высшей цели. Мы видели, что при Ленине Сталин, еще только нащупывавший свой собственный путь, вынужден был прикрываться тогдашним лозунгом из ленинской работы 1919 года: "провести" максимум осуществимого в одной стране для развития, поддержки, пробуждения революции во всех странах". В годы торжества сталинизма действительное положение вещей выражал бы противоположный лозунг: "в максимальной мере использовать революционные процессы в других странах для пробуждения, поддержания и развития национального духа, мощи и мирового веса Советского Союза как наследника России". А слова "пролетарский интернационализм", которые в ленинской концепции Октября означают солидарность в мировой пролетарской революции, для сталинизма являются синонимом словосочетания "советский (читай: российский) патриотизм".
Но тут в наше время слышится многоголосый (и на разные голоса!) вопрос: "К чему все эти рассуждения о двух путях, которые предлагались и были якобы возможны для русской революции, и о преимуществах ленинского пути перед сталинским? Ведь реалистической же, как показала жизнь, была линия Сталина, игнорирующая мировую революцию и ориентирующаяся на внутренние силы, национальные традиции и исторический экспансионизм России. Ориентация же Ленина на мировую революцию и на согласование с нею стратегии и тактики русской революции оказалась утопией: вот уже больше полувека длится задержка революции в передовых капиталистических странах, и виды на конец этой пресловутой "задержки" сегодня, пожалуй, менее обнадеживающи, чем полвека тому назад. Хорошо же мы выглядели бы с нашей русской революцией, если бы во время развилки 20-х годов выбрали путь Ленина!" И т. д.
Но так ли, в самом деле, обстоит дело? Правильно ли в этом вопросе прочитаны уроки истории? Не школьной ли (или администраторский, бюрократический?) фатализм говорит в этой аргументации? Раз произошло, то и должно было произойти и иначе не могло произойти — так, что ли? Нет,
364
не так просто шли исторические процессы в минувшие полвека.
Задержка мировой революции в 20-х годах, была результатом поражения, которое рабочий класс, не имевший опыта и выучки, да и просто достаточных сил, потерпел в героической схватке в буржуазией и ее правительствами в капиталистических странах. Эта задержка представляла перерыв в наступательной борьбе рабочего класса против капиталистического строя — перерыв для перестройки своих боевых рядов и накопления новых сил, для усовершенствования своей организации и стратегии. Она, эта задержка, не убила революционного духа и революционных устремлений, надежд, и расчетов западного пролетариата; доказательство — рост и успехи Коминтерна. Но к концу 20-х годов на сцену истории выступила сталинская фантасмагория построения "полного социализма" в одной, изолированно взятой, экономически и культурно отсталой России. Это построение, состоявшее в бюрократической "индустриализации" страны с применением разных степеней и форм принудительного труда и в насильственной "коллективизации" сельского хозяйства, могло осуществляться только тоталитарными и террористическими методами. Оно потребовало миллионы казненных и замученных людей и десятки миллионов лагерных рабов, ссыльных полурабов да погибших от голода помимо тюрем, лагерей и ссылок. Оно привело к казарменному умертвлению демократического духа, чувства личного достоинства, народной самодеятельности и высоких моральных ценностей, принесенных Октябрьской революцией. Оно создало (и канонизировало!) экономическую систему безысходной неэффективности и беспомощности, даже в лучшие из сталинских годов державшую народ на грани нищеты и голодания.
Победа сталинизма в стране строящегося социализма по времени совпала с экономическим кризисом невиданной силы в капиталистическом мире, сотрясавшим этот мир до самых его основ и вплотную приведшим к окончанию задержки мировой социалистической революции, к переходу рабочего класса в новое революционное наступление. И страшные события в сталинской России не только парализовали этот,
365
подготовленный и стимулируемый всей экономической и социально-политической ситуацией, новый революционный подъем, не только помешали задержке революции закончиться, не только продлили задержку, но и переродили ее, изменили ее внутренний характер, ее существо. Рабочие массы Запада, видевшие в ленинском Октябре свой собственный путь и свое будущее, в смятении и ужасе отшатнулись от нашей революции и нашего социализма (1). А затем на западные коммунистические парши обрушились известные сталинские акции, все более бессовестные и преступные, все более жестокие, а там и прямо кровавые, — более остервенелые и отвратительные, нежели преследования коммунистов капиталистическими государствами. И наступившие десятилетия (увы, еще не закончившиеся) говорят уже не о перерыве в мировой социалистической революции из-за превосходящей — до поры до времени — силы капиталистической реакции, не о временном (относительно кратковременном!) отливе непосредственно-революционной ситуации. Они говорят о затяжном и все более глубоком разочаровании трудящихся масс капиталистических стран в целесообразности и разумности революционного пути к социализму, после того, как Сталин обесчеловечил, обессмыслил и обесчестил этот путь, пронизав его всенародными муками и залив морями крови, до дна отравив материальную, моральную и интеллектуальную жизнь народа нашей огромной страны и деморализовав, унизив, развалив и разгромив детище Октября, организатора и вождя мировой революции — Коминтерн.
Между тем монополистический капитализм хорошо использовал длительную передышку, которую ему предоставило разочарование народных масс в коммунистической революции. Передышка позволила ему стать инициатором и продвигателем современной научно-технической революции, и таким образом, перехватить это всемирно-историческое дело у социализма, который, будучи извращен и обессилен сталинизмом, оказался не только не способен творчески участвовать в ней, но даже не в состоянии достаточно весомо следовать за капитализмом в ее осуществлении, все больше отставая в темпах и размахе. Опираясь на научно-техническую
366
революцию и приспособив ее к своим потребностям и возможностям, монополистический капитализм усовершенствовал и укрепил свои экономические основы и воспользовался этим для создания и расширения социально-политических и пропагандистских механизмов примирения с рабочим классом и "интегрирования" его в свою, капиталистическую, систему. И вместе в этим жестокая и расточительная цена экономического и технического прогресса в обществе сталинского "полного социализма" отпугивала и отталкивала поднявшиеся и ширящиеся антиимпериалистические революции в колониях и полуколониях Азии, Африки, Латинской Америки и помогала монополистическому капитализму вытравлять из них социалистические устремления и тенденции, рожденные Октябрем, и уводить эти революции в русло капиталистического развития, "интегрируя", таким образом, в мировую систему капитализма и этих, XX веком предуготовленных и исторически естественных соратников и участников мировой социалистической революции.
Словом, если в человеческой истории видеть не мертвый механический и, стало быть, фаталистический процесс, а ход реальной общественной жизни, совершающийся стремлениями и борьбой реальных живых людей и реальных социальных институтов, то подлинной исторической причиной современной затянувшейся задержки мировой социалистической революции предстает торжество сталинизма в первой стране строящегося социализма. Не фаталистически понимаемый ход истории повинен в полувековой задержке мировой социалистической революции XX века. За эту задержку несет ответственность сталинизм, который в решающие десятилетия отнял у народов марксистско-ленинское понимание коммунизма и пути к коммунизму через социализм, как первую его стадию, и шаг за шагом, методически переродил и погубил марксистско-ленинские коммунистические партии — единственно возможный инструмент, созданный человеческой историей для движения по этому пути. А сказать, что путь Сталина был единственно реалистическим путем, значит отождествить реализм с преступностью. В большом плане истории преступление Сталина - двойное преступление : против России
367
— что он вырвал ее из мировой социалистической революции, и против человечества — что он погасил и отнял у мировой революции ленинский маяк русского Октября. Удастся ли исправить это историческое несчастье — вот от чего, в буквальном смысле слова, зависит судьба современного человечества. И тем, кто желает участвовать в трудах и борьбе по такому исправлению, надлежит твердо усвоить: Не "задержку" мировой революции предстоит теперь истории преодолеть, чтобы вывести человечество (а значит и народы Советского Союза) на дорогу к коммунизму. Истории предстоит преодолеть, рассеять, изжить разочарование в коммунизме, порожденное сталинизмом, а ныне питаемое неосталинистским так наз. "реальным социализмом", очистить и вновь вселить в умы и сердца людей коммунистический идеал и восстановить убеждение в том, что и в наше время ленинский путь мировой социалистической революции остается единственно разумным и человечным путем осуществления этого идеала - разумеется, с учетом тех, исторического масштаба, перемен, которые прошедшие полвека внесли в характер и в соотношения сил капитализма и антикапитализма.
1) Вспомним, что и в первые годы нашей революции бедствия и жертвы гражданской войны и хозяйственного разорения временами смущали и отпугивали западный пролетариат. И тогда об этом говорилось открыто. В марте 1924 года, напр., председатель Коминтерна Зиновьев, выступая на торжествен-
368
ном заседании Ленинградского Совета, посвященном пятилетию Коминтерна, сказал: Республика Советов в прошедшие 5 лет из базы "превращалась иногда в источник новых затруднений для Коммунистического Интернационала. Ведь ни для кого не секрет, товарищи, что в 1921-22 гг. наша Советская Республика, вместо того, чтобы быть магнитом для рабочих всего мира, временно стала кое-где устрашающим примером". ("Ленинградская правда", 7 марта 1924 г.; см. также: Г. Зиновьев "Сочинения", т. XV, Л., 1924, стр. 283). Насколько же страшнее, грознее, непоправимее этих тягот, выпавших на долю народа, в одиночку вступившего в борьбу с капитализмом, те ужасы, злодейства, массовые убийства, которые совершал над победившим народом Сталин !
369
Из дооктябрьской истории большевистской программы по национальному вопросу.
В программе партии, принятой на 2-ом съезде (1903 г.), пункт 9-й, посвященный национальному вопросу, составлял одну коротенькую фразу: "Право на самоопределение за всеми национальностями, входящими в состав государства" (1). К концу 1912 года национальный вопрос вышел на видное место в политической жизни России, и так как в среде социал-демократии (и не только в ее национальных организациях, но в ее большевистской части) существовали такие толкования этого пункта, которые уводят в сторону от революционной линии большевиков, то Ленину пришлось вплотную заняться теоретической и политической стороной национального вопроса. В результате этих занятий Ленин в 1913 году пришел к заключению, что в условиях империализма, а следовательно, и для империалистической России, эта общая, лапидарная формулировка недостаточна. Он пишет: "§ нашей программы (о самоопределении наций) не может быть толкуем иначе, как в смысле политического самоопределения, т.е. права отделения и образования самостоятельного государства. Для с.-д. России этот пункт с.-д. программы абсолютно необходим." ("Тезисы по национальному вопросу", июнь 1913 года — ПСС, т. 23, стр. 314). И осенью, на Поронинском совещании ЦК с партийными работниками, эта расширенная формулировка включается по докладу Ленина в
370
резолюцию Совещания, Лениным же написанную (ПСС, т. 24, стр. 58) (2).
А вскоре пришла мировая империалистическая война, которая обнаружила и обострила проблему, непосредственно связав ее с задачей подготовки революционной борьбы против империализма и колониализма во всем мире. В последние месяцы 1915 г. и первые 1916 г. Ленин снова много занимается правом наций на самоопределение и снова подчеркивает толкование этого права как права на отделение, но уже не в масштабе российских задач, а в общем плане движения мировой истории - в плане мировой социалистической революции (3). И он поясняет: "Мы требуем свободы самоопределения, т.е. независимости, т.е. свободы отделения угнетенных народов не потому, чтобы мы мечтали о хозяйственном раздроблении или об идеале мелких государств, а, наоборот, потому, что мы хотим крупных государств и сближения, даже слияния, наций, но на истинно демократической, истинно интернационалистской базе, немыслимой без свободы отделения." ("Революционный пролетариат и право наций на самоопределение", октябрь 1915г., ПСС, т. 27, стр. 68) (4).
Как же это стремление к сохранению и созданию разнонациональных крупных государств сочетать с национальным равноправием, со сближением наций, как построить такие крупные государства на истинно интернационалистской базе? Свобода отделения есть обязательное политическое условие для этого, но ею не исчерпывается решение национального вопроса. И Ленин уже в 1913 г., но в особенности в 1915-1916 гг. намечает два решения, друг друга дополняющие: для тех наций, что не пожелают (или экономически, культурно и т. д. не в состоянии) выделиться в самостоятельное государство, ввести территориальную (областную) автономию, а нациям, которые стали самостоятельными или уже и прежде были самостоятельными, предоставить возможность объединиться в новое государство — в "свободный союз" наций, т.е. в государство с конституционным правом выхода из него (5). В эти годы речь шла о программе по национальному вопросу в условиях современного
371
капиталистического (а точнее: империалистического) государства, и Ленин еще предпочитал, по возможности, не пользоваться словом "федерация". В среде старой социал-демократии с этим понятием связывались националистические и сепаратистские тенденции в капиталистических федерациях, и считалось, что принцип федерализма это - буржуазный и, притом, реакционный принцип, идущий вразрез с историческим процессом укрупнения и централизации человеческих обществ, а кроме того федерализация капиталистического государства ведет к федерализации и, следовательно, к разъединению и ослаблению рабочего движения в борьбе против капитала (6). Впрочем Ленин и тогда не отказывался употреблять термин "федерация". Так, в письме С. Шаумяну от 6 декабря 1913 г., заявляя, что "мы в принципе против федерации", он вместе с тем пишет: "Федерация есть союз равных, союз, требующий общего согласия" (ПСС, т. 48, стр. 235). А в тезисах "Социалистическая революция и право наций на самоопределение", январь-февраль 1916 г., опубликованных от имени редакции "Социал-демократа" (ЦО РСДРП), читаем: "Признание самоопределения не равносильно признанию федерации как принципа. Можно быть решительным противником этого принципа и сторонником демократического централизма, но предпочитать федерацию национальному неравноправию, как единственный путь к полному демократическому централизму." (ПСС, т. 27, стр. 255-256).
Таким образом, с точностью до терминологии (как сказал бы математик) у Ленина уже в 1913 году, во всяком случае, к началу 1916 года складывалась его концепция решения национального вопроса при переходе к социализму. Мы сказали "с точностью до терминологии", потому что в термине "федерация" Ленин, в согласии с принятым тогда у социал-демократов словоупотреблением, усматривает синоним буржуазной федерации. Но если брать существо дела а не терминологию, то уже в это время, еще до февральской революции, а, пожалуй, и до мировой войны, мы находим у Ленина все три главных момента той концепции решения национального вопроса, которая у него сложилась при размышлении над уроками империалистического капитализма,
372
т.е. капитализма, приведшего многонациональное человечество к порогу социалистической революции: право на отделение, территориальную автономию, свободное объединение равноправных и суверенных национальных государств в разнонациональный добровольный союз.
И почти сразу же после февральской революции в России, весной 1917 года, эти три момента были Лениным отработаны и связаны в единую программу национального строительства как органического элемента строительства социалистического общества. Так, уже на Апрельской (VII) конференции РСДРП Ленин говорил : "Мы хотим братского союза всех народов. Если будет Украинская республика и Российская республика, между ними будет больше связи, больше доверия. Если украинцы увидят, что у нас республика Советов, они не отделятся, а если у нас будет республика Милюкова, они отделятся." (ПСС, т. 31, стр. 436). В начале мая 1917 года, в "Наказе избираемым по заводам и по полкам депутатам в Совет рабочих и солдатских депутатов", Ленин предлагает "предоставить каждому народу решить свободно, всенародным голосованием, хотят ли они жить в отдельном государстве или в союзном государстве с кем угодно" (ПСС т. 32, стр. 41). Тогда же, в проекте новой партийной программы, он следующим образом формулирует пункт 9-й, вместо старой, 1903 года, формулировки, приведенной нами в начале настоящего приложения: "Право на свободное отделение и на образование своего государства за всеми нациями, входящими в состав государства. Республика русского народа должна привлекать к себе другие народы или народности не насилием, а исключительно добровольным соглашением на создание общего государства. Единство и братский союз рабочих всех стран не мирятся ни с прямым, ни с косвенным насилием над другими народностями" (там же, стр. 154). А в речи на 1 Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов 9 (22 н. ст.) июня Ленин сказал :"Не надо бояться отдельных республик. С точки зрения рабочих и крестьян это не страшно. Пусть Россия будет союзом свободных республик" (Там же, стр. 286).
Таков Ленин до Октября. А Сталин?
373
В конце 1912 года, во время Краковского совещания ЦК с партийными работниками, Ленин беседовал со Сталиным как с человеком, имеющим опыт партработы на многонациональном Кавказе, и после этих бесед поручил Сталину написать статью против сторонников культурно-национальной автономии, федералистов, сепаратистов и прочих противников большевистской линии в национальном вопросе в капиталистическом мире. По совету Ленина Сталин поехал для этого в Вену (там в это время находился молодой Бухарин, который мог помочь Сталину, не знающему языков, в использовании важной для этой темы австрийской литературы). Сталин постарался в доходчивой форме изложить мысли и аргументацию, почерпнутые из бесед с Лениным, — и Ленин остался доволен политически злободневной статьей Сталина "Национальный вопрос и социал-демократия" (7). Когда читаешь эту, в общем неплохую, пропагандистскую статью рядом с глубокими и блестящими произведениями Ленина на ту же тему, написанными в том же 1913 году, она производит впечатление ученической, а в ее теоретической части схоластически-семинаристской (8). И о ней не стоило бы здесь упоминать, если бы не одно обстоятельство, представляющее непосредственный интерес для темы нашего очерка о зачатках сталинизма в годы, когда партией руководил Ленин. Дело в том, что "намечая положительное решение национального вопроса", Сталин называет две из числа трех ленинских главных частей этого решения — право на самоопределение (включая отделение) и областную автономию, — но ни единым словом не упоминает третью часть — свободное объединение суверенно-равных национальных государств в разнонациональный Союз. Такое решение не представляется Сталину "положительным" уже тогда, на заре формирования его концепции национального вопроса. ("Сочинения", т. 2, стр. 359-367).
После статьи "Национальный вопрос и социал-демократия", напечатанной в марте 1913 г., Сталин замолчал на целых 4 года. Только 28 марта 1917 г., спустя месяц после февральской революции, появляется его статья, недвусмысленно и даже воинственно озаглавленная "Против федерализма".
374
И здесь он без изменений повторяет свою программу 1913 года. Он пишет: "Решение национального вопроса должно быть настолько же жизненным, насколько радикальным и окончательным, а именно: 1) право на отделение для тех наций, населяющих известные области России, которые не могут, не хотят остаться в рамках целого; 2) политическая автономия в рамках единого (слитного) государства с едиными нормами конституции для областей, отличающихся известным национальным составом и остающихся в рамках целого". И поясняет: "Неразумно добиваться для России федерации, самой жизнью обреченной на исчезновение..." "Федерализм в России не решает и не может решить национального вопроса, он только запутывает и усложняет его донкихотскими потугами повернуть назад колесо истории..." "Федерация не удовлетворяет и не может удовлетворить интересов демократии". ("Сочинения", т. 3, стр. 27-28, 25, 27).
Обращаем внимание читателя, что статья Сталина появилась в "Правде" до приезда Ленина в Россию. В нашем распоряжении нет сведений о том, как Ленин отнесся к статье и даже представился ли ему в горячие апрельские недели случай заинтересоваться этой мартовской статьей, полемизировавшей с с.-р.-ской газетой "Дело народа" по не очень актуальному в те дни вопросу. Но одно мы знаем: когда через месяц Сталин делал на апрельской конференции доклад по национальному вопросу, он полностью обошел тему федерализма и даже ни разу не произнес слово "федерация" (там же, стр. 49-57). Надо думать, здесь сказалась корректура Ленина.
На этом можно было бы закончить наш экскурс в предоктябрьские годы, потому что после апрельской конференции Сталин по национальному вопросу не выступал. Но, может быть, на одном казусе, относящемся к значительно более позднему времени, но связанному со статьей "Против федерализма", стоит здесь остановиться: очень уж наглядно и, так сказать, компактно показывает он сталинский стиль заметания следов, а проще говоря, элементарную непорядочность Сталина в делах политики — и, если угодно, в деле пользования литературой.
375
Включая статью в свои "Сочинения", Сталин снабдил ее примечанием, написанным в декабре 1924 года, т.е. в разгар внутрипартийной дискуссии когда против него выдвигались обвинения в отходе от Ленина. Этим "Примечанием автора" (9) Сталин, после того, как принцип федерализма был положен большевистской партией в основу государственного устройства страны социализма (и притом в ленинском смысле — не только как территориальной автономии, но и как союза суверенных государств, имеющих право свободного выхода из состава союза), хочет оправдаться перед партией и страной в том, что после свержения монархии выступил со статьей против федерализма. Как же оправдывается? Он заявляет, что "статья отражает господствовавшее тогда в нашей партии отрицательное отношение к федеративному устройству государства"!
Мы сразу узнаем сталинскую манеру "самокритики": свалить вину с себя на других, в данном случае на партию и, конкретнее (сейчас мы это увидим) - на Ленина. Но как же это проделывается? Недостойным (но опять-таки в характерно сталинской манере!) манипулированием тремя значительными и, уж поистине, достойными дооктябрьскими документами: письмом Ленина Шаумяну от 23 ноября (6 дек. н. ст.) 1913 г., резолюцией апрельской 1917 г. конференции партии и работой Ленина "Государство и революция" (август-сентябрь 1917 г.). Рассмотрим эти манипуляции по порядку.
Из письма Шаумяну Сталин выбирает две фразы против федерации, но скрывает от читателя, что в переписке Шаумян-Ленин речь шла о программе национального устройства для капиталистической России. Поэтому при цитировании Сталин опускает слова Ленина, находящиеся между этими фразами и приведенные нами выше, слова о федерации как союзе равных, т.е. о чем-то таком, что при капитализме, конечно, невозможно или экономически реакционно. Поэтому же Сталин опускает и следующее за этим возражение Ленина против формулы Шаумяна "право на федеративную связь" (Ленин разъясняет Шаумяну: союз равных, каким является федерация, "требует общего согласия. Как же может быть
376
право одной страны на согласие с ней другой страны? Это абсурд". - ПСС, т. 48, стр. 234-5).
На резолюцию апрельской конференции по национальному вопросу Сталин ссылается потому, что в ней "ни одного слова не сказано о допустимости федерального устройства государства", а говорится о "едином (унитарном) государстве". Но, во-первых, слов "единое (унитарное) государство" в резолюции нет, тут Сталин, попросту говоря, приврал (10). Во-вторых, почему неупоминание федерализма должно свидетельствовать, что партия была тогда против федерализма? Почему это не может свидетельствовать, что партия считала тогда этот вопрос не настолько актуальным, чтобы ответственной резолюцией фиксировать на нем внимание рабочих и крестьян России, особенно в обстановке, когда внутри партии имеются противники федерализма, каким незадолго до того заявил себя прежде всего Сталин непримиримой статьей в "Правде"? (11). В-третьих, казалось бы, Сталин должен был, раз он ссылается на апрельскую конференцию, объяснить читателю тот, отмеченный нами выше факт, что в докладе по национальному вопросу, который он делал на конференции, он не повторил ни одного слова критики в адрес федерализма из той своей статьи. Сталин же не только не сделал этого, но скрыл от читателя самый факт, по меньшей мере странный для непосвященного.
Наконец, на "Государство и революцию" Сталин ссылается, чтобы сказать, что это "первый серьезный шаг к признанию допустимости федерации, как переходной формы к централистической республике". Но мы уже знаем, что это прямая ложь. Как мы видели, еще за полтора года до "Государства и революции" и за год до февральской революции Ленин в тезисах "Социалистическая революция и право наций на самоопределение", в специальном параграфе: "Значение права на самоопределение и его отношение к федерации", заявил, что можно "предпочитать федерацию национальному неравноправию, как единственный путь к полному демократическому централизму" (ПСС, т. 27, стр. 256). Уж это ли не (выражаясь языком Сталина) "серьезный шаг", в особенности, когда он сделан от имени центрального органа
377
партии, в документе программного значения для мирового форума — и притом в обстановке мировой войны и в преддверии социалистической революции.
А в целом, не повторяет ли эта история со статьей "Против федерализма" и "Примечанием автора" к ней другую послефевральскую сталинскую историю - историю поведения Сталина в вопросе о характере русской революции? Приехав из Сибири в Петроград, Сталин поторопился отстаивать каменевскую старобольшевистскую позицию буржуазно-демократической революции. Но после апрельских тезисов Ленина он как-то незаметно, без шума, споров и самокритики вдруг оказался в числе сторонников ленинской позиции перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую, а впоследствии сочинил и навязал легенду, что это он, Сталин, "Разоблачил оппортунистическую, антиленинскую линию Каменева, Рыкова и их немногочисленных единомышленников", как сказано в биографии Сталина, составленной Митиным, Поспеловым и др. и апробированной самим Сталиным (12). Неудивительно, что, чуждый идее перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую, Сталин был неспособен после февраля оторваться от антифедералистской позиции в условиях буржуазной революции и механически перенес ее на условия революции социалистической. Неудивительно и дальнейшее: ведь быстренькая перебежка от "немногочисленных единомышленников" к большинству, чтобы постараться принять участие в возглавлении этого большинства и в "разоблачении" своих бывших единомышленников, — хорошо теперь известная политическая норма Сталина...
378
1) "Компартия Сов. Союза в резолюциях и решениях...", изд. 8-ое, т. 1, М., 1970, стр. 63.
2) В 23, 24 и 25 томах ПСС читатель найдет много работ (а в 48 томе — письма) Ленина этого времени по национальному вопросу, и почти во всех излагается это толкование и защищается от его противников среди разных групп российской социал-демократии.
3) 15 (28) октября 1915 г. Ленин читает в Женеве реферат: "Империализм и право наций на самоопределение", конспекты которого сохранились. Вот несколько выдержек из них: "Свобода самоопределения, то есть свобода отделения"... "Классовая солидарность рабочих разных наций невозможна без признания права на отделение"... "Непризнание свободы отделения есть поддержание господства" (ПСС, т. 37, стр. 436, 442, 444). При этом Ленин специально оговаривает, что тему реферата составляет "не национальный вопрос", а "империализм и самоопределение наций" (там же, стр.435), т.е. национальный вопрос не как таковой, а как одна из проблем мировой антиимпериалистической революции.
4) В написанных в апреле-мае 1917 г. "Материалах по пересмотру партийной программы" Ленин предлагает удалить 9-й пункт старой программы (о праве наций на самоопределение) из новой программы и вместо него написать : "9 — Право на свободное отделение и на образование своего государства за всеми нациями, входящими в состав государства. Республика русского народа должна привлекать к себе другие народы или народности не насилием, а исключительно добровольным соглашением на создание общего государства. Единство и братский союз рабочих всех стран не мирятся ни с прямым, ни с косвенным насилием над другими народностями" (ПСС, т. 32, стр. 154). А за две недели до Октября, в статье "К пересмотру партийной программы", дает подробное обоснование своего весеннего предложения (ПСС, т. 34, стр. 378-380).
379
5) См., напр., для 1913 года "Критические заметки по национальному вопросу", октябрь-декабрь (ПСС, т. 24, стр. 144), и письмо С. Шаумяну 6 декабря (ПСС, т. 48, стр. 234-5), а для 1916 года см., напр., тезисы "Социалистическая революция и право наций на самоопределение", январь-февраль (ПСС, т. 27, стр. 252-3).
6) Ленин вел настойчивую борьбу против "федералистических начал в построении с. д. партий". (См., напр., для января 1913 г. ПСС, т. 22, стр. 267-9 и т. 48, стр. 145-8).
7) См., напр., письма Ленина Каменеву от 25 февраля и конца марта 1913 года (ПСС, т. 48, стр. 169 и 173).
8) Статья эта, отвечавшая текущей партийной задаче, была впоследствии, с претензией на программность, переименована в "Марксизм и национальный вопрос", и, конечно, сталинисты возвели ее в ранг гениального откровения в теории и политике национального вопроса — аналогично, впрочем, тому, как это было по поводу пресловутых "шести условий", по поводу четвертой главы "Краткого курса истории ВКП(б)", по поводу статьи о языкознании, и т. д. и т. п. — словом, подобно тому, что неизменно повторялось по поводу всякого выступления Сталина. При этом умалчивается, что в то время Ленин хвалил и продвигал не только статью "одного чудесного грузина" (ПСС, т. 48, стр. 162) в журнале "Просвещение", но работы и ряда других большевиков-националов по злободневному в тогдашней России национальному вопросу. Так, к статье латыша Стучки "Национальный вопрос и латышский пролетариат" в том же "Просвещении" Ленин дал рекомендательное редакционное предисловие (ПСС, т. 24, стр. 342). По поводу долго ожидавшейся им брошюры армянина Шаумяна "О национально-культурной автономии" Ленин писал автору: "О Вашей брошюре... обязательно дайте Selbstanzeige (сообщение от автора — Ред.) или изложение в "Просвещении" ", и просил его помочь выработать марксистский законопроект по национальному вопросу для внесения в Государственную Думу. (ПСС, т. 48, стр. 288-291). О работе украинца Лолы (Степанюка) "Из истории украинского марксизма" Ленин выразился, что она "очень хороша" и писал автору: "Непременно буду настаивать перед редакцией "Правды" о помещении Вашей статьи" (статья была напечатана тоже в "Просвещении"), советуя при этом написать еще одну статью (ПСС, т. 48, стр. 202, 203)...
Пожалуй, здесь следует отметить, что в политическом плане все эти понравившиеся Ленину работы, написанные в
380
канун мировой войны большевиками из угнетенных при царизме наций, и в их числе статья Сталина, были направлены против местного национализма, — и это было тогда, конечно, в согласии с ленинским пониманием интернационализма. Но как мы видели во второй главе настоящего очерка, Сталин вел эту политическую линию своей статьи 1913 года и после революции, когда шло строительство многонационального советского государства, а он выступал уже от имени господствующей великорусской нации, и когда ленинский интернационализм требовал главный удар направлять против великодержавного шовинизма.
9) Там же, стр 28, 29. — "Примечание" представляет собою часть предисловия к сборнику статей и речей Сталина "На путях к Октябрю", вышедшего небольшим тиражом в 1925 году. С изъятием страниц, вошедших в рассматриваемое "Примечание" и еще одной страницы, о которой речь будет ниже, это предисловие много раз печаталось в виде статьи под названием "Октябрьская революция и тактика русских коммунистов" (см., например, все 11 изданий конъюнктурно составлявшегося свода трудов Сталина "Вопросы ленинизма" и том 6-й его "Сочинений", а также всевозможные издания отдельной брошюрой и в разных сборниках).
10) См. "КПСС в резолюциях и решениях...", изд. 8-ое, т. 1, стр. 448-449.
11) Отметим, что резолюция по национальному вопросу была на апрельской конференции принята отнюдь не единогласно: а за нее голосовало 56 делегатов, против — 16 и воздержалось 18 (там же, стр. 449).
12) "Иосиф Виссарионович Сталин. Краткая биография". 2-ое издание, исправленное и дополненное. М. 1947, стр. 60... Ниже, в "Приложении 3-ем", мы вернемся к этой характерной сталинской лжи.
381
К истории сближения и объединения Ленина с Троцким на пути к социалистической революции.
Широко известен внутрипартийный разрыв 1912 года, когда Троцкий отказался участвовать в созванной большевиками январской Пражской конференции, а летом организовал вместе с ликвидаторами августовский блок. Но благодаря стараниям сталинистов мало кому известно, что уже через два года намечается поворот в отношении Ленина к Троцкому. Поворот имел глубокие принципиальные основания, ибо выражал радикальный поворот мировой, а вместе с нею и русской истории — вступление в эпоху мировой социалистической революции. Он необходимым и естественным образом наметился, когда Троцкий уже в первые месяцы мировой империалистической войны занял позицию революционера-интернационалиста, еще долго, правда, нестрого формулированную и непоследовательную, а в делах партийной тактики ошибочную, но по своим революционным и интернационалистским устремлениям недвусмысленную. Непоследовательности, ошибки и колебания Троцкого в конечном счете проистекали из его неспособности расстаться с иллюзиями о возможности повернуть меньшевиков на путь социалистической революции, из нежелания увидеть в оборонцах изменников делу социализма и полностью порвать с ними (1). Находясь в эмиграции, Ленин поэтому все годы войны вел борьбу с Троцким, но смыслом и целью
382
этой борьбы все больше становилось не закрепление старого разрыва, а поиски сближения.
Человечество вступило в новую, в предреволюционную эпоху, и новая эпоха требовала от партии социалистической революции коренного изменения партийной стратегии. Уже через полгода после начала войны Ленин в законченной, строго теоретической, программной и, вместе с тем, предельно доходчивой для партии форме определил и пояснил суть и исторический смысл этого изменения стратегии. 11 февраля 1915 года Ленин пишет из Берна в Стокгольм Шляпникову (своему представителю в сношениях с заграничными партийными группами и с Русским бюро ЦК) : "Я думаю, что и у нас в России, и во всем мире намечается новая основная группировка внутри с.-д.: шовинисты ("социал-патриоты") и их друзья, их защитники, — антишовинисты. В основном, это деление соответствует делению на оппортунистов и революционных с.-д., но оно plus precis (более точно - Автор), и представляет, так сказать, высшую, более близкую к социалистическому перевороту, стадию развития. И у нас старая группировка (ликвидаторы и правдисты) устаревает, сменяясь новой: социал-патриоты и антипатриоты" (ПСС, т. 49, стр. 64).
Эта новая стратегическая, а по сути дела — программная, линия проходит через все написанное и сказанное Лениным в годы империалистической войны (2). И именно такая линия на собирание, объединение и организацию всех подлинно-интернационалистских и подлинно-революционных сил социал-демократии (при обязательном и бескомпромиссном размежевании с социал-шовинистами и социал-патриотами всех мастей) для подготовки и осуществления интернационального дела социалистической революции, — именно эта предреволюционная линия открыла путь к сближению Ленина с Троцким. Однако, до февральской революции речь могла идти только о сближении, но не об объединении (3). Февральская же революция повела это сближение в направлении объединения, ибо она почти сразу сделала размежевание политики (и идеологии) международной пролетарской революционности и политики (и идеологии)
383
патриотической мелкобуржуазной революционности основным историческим водоразделом эпохи, осью общественной борьбы в России, впитывающей в себя решительно все злободневные интересы народной жизни, — и тем самым перенесла это размежевание в широчайшие массы восставшего народа.
Ленин вернулся в Россию 3 апреля (16 апреля н. ст.) и встал на свое место главы большевистской партии; Троцкий, которого месяц продержало под арестом английское правительство на его пути в Россию, вернулся 4 мая (17 мая н. ст.) и сразу же возглавил петроградских "межрайонцев" — членов междурайонной организации социал-демократов интернационалистов (в нее входили и меньшевики и большевики). Эта организация, возникшая в Петербурге в 1913 году, уже 20 июля 1914 года выпустила антивоенную прокламацию ("...плечом к плечу, рука к руке, в ногу с пролетариями Англии, Германии и Франции мы пойдем. Войну войне объявим беспощадную... Да здравствует международная солидарность пролетариата! Да здравствует революция!" (4), в ноябре 1914 года совместно с Василеостровским райкомом большевистской партии, в ответ на арест пяти большевистских депутатов Государственной Думы, выпустила новую прокламацию ("...Товарищи-рабочие, ваших депутатов схватили за то, что они подняли голос против кровавой бойни... На борьбу с милитаризмом и войной!" (5), в 1916 году призывала к созданию III Интернационала (6), а на подступах к февральской революции совместно с петербургским комитетом большевиков выступила против всеобщей стачки, на 14 февраля затеянной оборонцами в поддержку буржуазного "прогрессивного блока" IV Государственной Думы (7). Но вот совершился февральский переворот, и уже через неделю Междурайонный комитет выступил с предложением слить свои организации с большевистскими организациями Петрограда. 10 (23 н. ст.) марта Залежский докладывает об этом на собрании большевистского Петербургского комитета (ПК). 18 (31 н. ст.) марта докладчик от бюро ЦК сообщает собранию ПК, что Бюро ЦК, рассмотрев предложение Междурайонного комитета, приветствует его и "передает этот вопрос на обсуждение ПК и для
384
выработки практических шагов для объединения". А 21 марта (3 апреля н. ст.) ПК собирается вместе с представителями Междурайонного комитета и по докладу одного из этих представителей (Юренева) принимает резолюцию о желательности объединения и о создании совместной организационной комиссии по созыву съезда (8). Это было подтверждено Лениным в проекте резолюции об отношении к социалистическим партиям и течениям, написанном им для Петроградской общегородской конференции РСДРП(б), происходившей 14-22 апреля (27 апреля-5 мая н. ст.) (ПСС, т. 31, стр. 258). Кстати говоря, в это время из руководителей революционных рабочих Петрограда в "Межрайонку" входили Луначарский, Иоффе, Антонов-Овсеенко, Мануильский, Урицкий, Чудновский, Володарский, Юренев.
С 24 по 29 апреля (с 7 по 12 мая н. ст.) работает исторического значения Всероссийская апрельская конференция большевиков, на которой принимается написанная Лениным резолюция "Об объединении интернационалистов против мелкобуржуазного оборонческого блока"; резолюция гласит: "признать сближение и объединение с группами и течениями, на деле стоящими на почве интернационализма, необходимым на основе разрыва с политикой мелкобуржуазной измены социализму" (ПСС, т. 31, стр. 429). Вскоре собралась и конференция межрайонцев, которая тоже обсуждала вопрос об объединении социал-демократов -интернационалистов, и на это обсуждение пригласили представителей большевистского ЦК. Прибыли Ленин, Зиновьев и Каменев. В своей речи Ленин сообщил, что "во исполнение решения Всероссийской конференции, ЦК нашей партии, признавая чрезвычайно желательным объединение с межрайонцами, выступил со следующими предложениями": "Объединение желательно немедленно. Центральному Комитету РСДРП будет предложено немедленно включить в состав обеих газет (нынешней "Правды", которая будет превращена во всероссийскую популярную газету, и ЦО, который будет создан в ближайшем будущем) по одному представителю межрайонцев. Центральному Комитету будет предложено создать специальную организационную комиссию по
385
созыву (через 1 1/2 месяца) партийного съезда. В состав этой комиссии межрайонная конференция получит право посылать двух своих делегатов." После речи Ленина взял слово Троцкий и, после критического разбора речи и предложения Ленина, внес другой проект резолюции "О единстве", который и был принят конференцией. Текст выступления Троцкого нам недоступен, и мы процитируем из него несколько фраз так, как они тут же были записаны Лениным: "С резолюциями (видимо, Апрельской конференции большевиков - Автор) я согласен целиком - но, вместе с тем, я согласен постольку, поскольку русский большевизм интернационализировался. Большевики разбольшевичились — и я называться большевиком не могу. В основу ценза можно (и должно) положить их резолюции. Но признания большевизма требовать от нас нельзя" (9).
Таков был Троцкий через неделю после возвращения в Россию, когда он еще не вошел вплотную в дела революции — в подготовку пролетарской революции. Но Ленин не считал возможным и разумным в момент, когда объединение всех действительных интернационалистов было неотложным делом, вступать в полемику с Троцким, еще не сбросившим груз эмигрантских разногласий, — и в этом мы тоже узнаем Ленина, глядевшего не в прошлое, а в будущее, и видевшего это будущее. Речи Ленина и Троцкого были произнесены 10 (23 н. ст.) мая, а через неделю, 18 (31 н. ст.) мая, Ленин выступил в "Правде" со статьей "К вопросу об объединении интернационалистов", в которой опубликовал свои предложения, рассказав, что они были сделаны межрайонцам сначала только от имени Ленина и нескольких членов ЦК, но что затем и большинство членов ЦК одобрило эти предложения, и тут же, без единого слова привел полный текст резолюции межрайонцев. Закончил же свою статью Ленин словами: "Какое решение скорее ведет к единству, — этот вопрос должны теперь обсудить и разрешить все рабочие-интернационалисты. Политические резолюции межрайонцев в основном взяли правильную линию разрыва с оборонцами. При таких условиях какое бы то ни было
386
дробление сил, с нашей точки зрения, ничем оправдать нельзя." (ПСС, т. 32, стр. 112-113).
Фактически единство в это время уже существовало. На заседании Петроградского комитета (ПК) большевиков 30 мая (12 июня н. ст.) Ленин сообщил, что "ЦК привлекает к участию в постановке популярной газеты" Троцкого (ПСС, Т.32, стр.226), и 4 (17) июня Свердлов пишет Антонову-Овсеенко: "Почти решен вопрос об участии Троцкого и Луначарского в нашей газете, как только начнет выходить в большом формате" (10). В мае-июне на муниципальных выборах в Петрограде большевики и межрайонцы выступали как одна партия. А после июльского выступления петроградского пролетариата и репрессий Временного правительства на конференции (июльской) междурайонной организации, на которой все делегаты говорили, что рабочие недоумевают, почему межрайонцы не в одной партии с большевиками, было вынесено окончательное решение о слиянии с большевиками до съезда. И тут же было приступлено к подготовке формального объединения, и притом так, как Ленин предлагал, — с совместной организации созыва партсъезда, которому предназначено было быть объединенным съездом и который собрался как таковой. Вот как Свердлов рассказал об этом на самом съезде (IV-μ), [Ю: в оригинале ошибка -- на VI-м съезде] выступая 26 июля (8 августа н. ст.) с докладом Организационного бюро по созыву съезда :
"На Апрельской конференции было решено объединиться со всеми социал-демократами, которые на деле порвали с меньшевиками-оборнцами. К этому толкала нас сама жизнь. В этом направлении велась работа в провинции. На местах разбросаны организации интернационалистские (объединенные организации) и большевистские. В Петербурге существуют две интернационалистские организации: ПК (большевиков — Автор) и Междурайонный Комитет. Резолюции по основным вопросам в той и другой организации ничем по существу не отличались. Вопрос об объединении оставлен до партийного съезда, так что на настоящем съезде присутствуют и большевики и междурайонцы. С приездом тт. Троцкого, Луначарского, Чудновского было образовано
387
Организационное бюро из 5 человек (3 от большевиков и 2 от междурайонцев) по созыву съезда, которое выступало от тех и от других (11). Тов. Троцкий уже до съезда вошел в редакцию нашего органа, но заключение (арест его Временным правительством - Автор) мешало фактическому его участию в редакции. ... По вопросу о докладчиках Организационное бюро сделало все, что могло, но съезду придется отказаться от тех докладчиков, к голосу которых мы привыкли прислушиваться. В самое последнее время т. Троцкий, докладчик по текущему моменту, был изъят (т.е. арестован - Автор), как и другие" (12). Думаем, не найдется никого, кто бы усомнился в том, что поручение центрального и обобщающего политического доклада Троцкому сделано с одобрения, если не по инициативе Ленина, который вынужден был скрываться в подполье и не мог сам выступить на съезде с этим докладом. Добавим, что заменить Троцкого одним человеком из числа не арестованных и не разыскиваемых властями руководителей партии оказалось невозможным, и доклад был поделен между троими: Бухариным ("Война и международное положение"), Сталиным ("Политическое положение") и Милютиным ("Экономическое положение) (13).
Факты, приведенные в настоящем "Приложении" (14), с неоспоримостью показывают лживость (не просто ошибочность, а именно нарочитую лживость) Сталиным сочиненной и по сию пору из одной сталинской книжки в другую перекочевывающей, легенды, будто шестой "съезд принял в партию межрайонцев во главе с Троцким, заявившим, что они согласны со всеми положениями большевизма" (15). Но несколько фактов из работы съезда, в дополнение к сказанному, пожалуй, следует привести.
1) Пункт порядка дня съезда, относящийся к нашей теме, озаглавлен "Объединение партии". Не прием в большевистскую партию членов из других партий, а объединение всех революционных социал-демократов-интернационалистов в одну партию.
2) Доклад по этому вопросу делал межрайонец Юренев. Обрисовав невозможность объединения с меньшевистскими
388
группами, не желающими рвать с оборонцами, Юренев закончил доклад словами: "Единственно возможное объединение - между нами, междурайонцами, и вами, большевиками, - фактически уже состоялось уже до съезда. Теперь остается только подтвердить его. Те разногласия, которые разделяли нас и побудили строить свою организацию, имевшую цель объединять оба течения, теперь изжиты. Мы вошли в единую партию, туда же будем звать и других." Эти слова Юренева были покрыты аплодисментами, а предложенная им резолюция "Об объединении партии" была принята единогласно (16).
3) Еще до доклада Юренева Орджоникидзе заявил "Объединение с межрайонцами уже произошло на деле" (17).
4) Доклад Юренева был заслушан и резолюция по нему была принята на заключительном, пятнадцатом, заседании съезда. Между тем, на первом же заседании Юренев, еще до "принятия (по сталинской версии!) в партию", был избран в состав Президиума партийного съезда (и даже на тринадцатом заседании председательствовал), а еще "не принятый в партию" Иоффе был избран в мандатную комиссию (18).
5) Доклады с мест, естественно, открыла (на четвертом заседании) Петербургская организация. Так вот, от Петербургского комитета большевиков (ПК) политический доклад на партийном съезде делал межрайонец Володарский, еще не состоявший (если верить Сталину) в большевистской партии (19).
6) В прениях то и дело выступают в качестве полноправных делегатов этого полулегального съезда межрайонцы Юренев, Володарский, Мануильский - еще до того, как они (по сталинской версии!) стали членами партии.
Такова, вкратце, история сближения и объединения Ленина с Троцким на пути к Октябрю, как началу мировой социалистической революции, - история, фальсифицированная Сталиным и все еще фальсифицируемая сталинистами. И, конечно, вполне естественно, что распространяя выдумку, будто в период VI съезда Троцкий был для партии чужаком, только на этом съезде "принятым" в ее ряды, официальная история КПСС замалчивает тот факт, что уже тогда
389
Троцкий был в глазах партии одним из первой четверки ее руководителей, избранной на VI съезде в ЦК практически единогласно (из 134 возможных голосов Ленин получил133, Зиновьев — 132, Каменев и Троцкий — по 131), и что оглашение этого факта перед закрытием съезда делегаты встретили шумными аплодисментами (20). А в резолюции "О неявке т. Ленина на суд" съезд называет Троцкого в числе трех "вождей революционного пролетариата" — после Ленина и Зиновьева (21).
Перед нами прошел путь Троцкого к VI съезду (22). В заключение настоящего приложения напомним совсем коротко путь Сталина к этому съезду. Напрашивающееся сопоставление весьма поучительно.
После свержения царизма Сталин приехал из ссылки в Петроград с идеей не социалистической, а буржуазно-демократической революции, и в соответствии с этим на первом послереволюционном (мартовском) всероссийской совещании большевиков выступил за объединение с меньшевиками, чтобы внутри единой партии изживать оставшиеся, мелкие, как он считал, разногласия (23). Из четырех программных "Писем из далека", срочно посланных Лениным из Швейцарии для опубликования в "Правде" и своевременно доставленных, "Правда", которую тогда редактировали Сталин и Каменев, напечатала только первое, но и его с задержкой и со значительными и принципиальными купюрами и изменениями. (Это письмо поступило в "Правду" 19 марта, Сталин же введен в ее редакцию 15 марта.) А из изложения речи Ленина 3 апреля на Финляндском вокзале, первого его непосредственного обращения к народу после возвращения в Россию, "Правда" выкинула резюмирующий лозунг: "Да здравствует социалистическая революция!"
Мы уже видели, что спустя 30 лет, в 1947 году, Сталин поручил своим биографам изобразить дело так, будто именно он после февральской революции "разоблачил" антиленинскую линию Каменева и его "немногочисленных единомышленников". Но то была не единственная версия Сталина по поводу его тогдашней политической позиции. Когда в ходе внутрипартийной дискуссии 1924 года противники Сталина,
390
живые свидетели и участники тех событий, вспомнили эту его позицию и еще имели возможность рассказать о ней, Сталину было невозможно скрыть от партии свое кардинальное расхождение с Лениным в основном вопросе революции и ее стратегии и тактики. Ему пришлось признать свое участие в отстаивании ошибочной линии в решающий период революции, и тут Сталин прибег к иной, противоположной, лжи: не "немногочисленные единомышленники" Каменева были де против Ленина, а большинство партии, и Сталин де принадлежал к этому большинству. В упомянутом выше предисловии к сборнику статей и речей за март-октябрь 1917 года "На путях к Октябрю", вышедшему небольшим тиражом в 1925 году (предисловие написано в декабре 1924 года), читаем: "Эти статьи (первые три статьи в сборнике— Автор) отражают известные колебания большинства нашей партии по вопросам мира и власти Советов, имевшие место, как известно, в марте-апреле 1917 года". И дальше: "Нужна была новая ориентировка партии. Немудрено, что большевики, разбросанные царизмом по тюрьмам и ссылкам и теперь только получившие возможность съехаться с разных концов России для выработки новой платформы, — не смогли в один присест разобраться вновом положении. Немудрено, что в поисках новой ориентировки партия остановилась тогда на полдороге в вопросах о мире и о власти Советов. Понадобились знаменитые "апрельские" тезисы Ленина, для того, чтобы партия смогла одним взмахом выйти на новую дорогу. Я уже говорил раз в своей речи на фракции ВЦСПС, что эту ошибочную позицию я разделял тогда с большинством партии и отказался от нее полностью в середине апреля, присоединившись к "апрельским тезисам" Ленина" (24). Впрочем, в этой речи ("Троцкизм или ленинизм?", ноябрь 1924 г.) сказано еще резче: "Были ли тогда у партии разногласия с Лениным? Да, были" (25). Обратите внимание: даже не у большинства партии, а "у партии"; против Ленина был де не Сталин — против Ленина была большевистская партия и в ее составе также Сталин, ее верный и дисциплинированный член...
Итак, если верить этой хронологии Сталина, он в середине
391
апреля принял курс Ленина на социалистическую революцию и впрягся в общепартийную работу по ее осуществлению. Но вот, после июльских дней, в отсутствии Ленина, Зиновьева, Троцкого, на его плечи легло проведение политической подготовки VI съезда партии. Как же осуществлял он эту подготовку?
10 июля Ленин из Разлива прислал знаменитые тезисы к VI съезду, в которых констатировал, что всякие надежды на мирное развитие революции исчезли окончательно, доказывая необходимость в сложившейся обстановке снять лозунг "Вся власть Советам" и впервые выдвинул задачу организации вооруженного восстания. Свои тезисы Ленин озаглавил "Новейшее политическое положение (Четыре тезиса)". "Правда" в те дни была закрыта, и Сталин, направляя их в кронштадтскую большевистскую газету "Пролетарское дело", зачеркнул подзаголовок "Четыре тезиса", внес изменения в текст и, выдав тезисы к съезду за очередную газетную статью, заменил принципиально звучащее название беззубым, ничего не говорящим названием "Политическое настроение". 16-17 июля происходит 2-я Петроградская партконференция, и на ней политический докладчик от ЦК Сталин добивается того, чтобы тезисы Ленина были отвергнуты. Во время обсуждения доклада Сталина многие делегаты требовали оглашения подлинных тезисов Ленина (Сталин ответил. "У меня тезисов с собой нет"!) и критиковали резолюцию, внесенную Сталиным, а представители Выборгского района заявили, что не будут голосовать за эту резолюцию, так как не были оглашены тезисы Ленина, и их поддержали делегация Московского района и ряд других делегатов. В результате голоса разделились: 28 за резолюцию Сталина, 28 против и 3 воздержавшихся. Но стараниями Сталина в протоколе было записано, что принята его резолюция.
В 15 газетах была напечатана резолюция, объявленная принятой взамен тезисов Ленина. Но Ленин не дал политически дезориентировать предстоящий партсъезд. Он тут же написал свою работу "К лозунгам", в которой обстоятельно и полемически (хотя и без упоминания имен - этого делать не требовалось) защищал и развивал тезисы от 10
392
июля. Она не была напечатана, но кронштадтцы привезли ее на съезд, и возможно, что именно она сыграла решающую роль в принятии ленинского курса VI съездом — вопреки помехам, которые этому курсу чинил не Троцкий, а Сталин (26).
1) Так, в обстановке новой волны революционного подъема Троцкий очень скоро убедился в невозможности единства с ликвидаторами, но, еще в 1913 году организационно порвав с ними и вызвав этим уже к началу 1914 года распад августовского блока, он в то же время остается на позициях примиренчества к ликвидаторству. (См.: О. Вейланд — "Августовский блок (1911-1914 гг.)" в журнале "Пролетарская революция", 1927 г., №1, стр. 172-175).
2) Приведем выдержку еще из одного лишь письма Ленина Шляпникову — от 19 сентября 1915 г.: о "великой пропасти" "между революционерами-шовинистами (революция для победы над Германией) и революционерами - пролетарскими интернационалистами (революция для пробуждения пролетариата других стран, для объединения его в общей пролетарской революции)..." "Отношения должны быть прямые, ясные : вы хотите свергнуть царизм для победы над Германией, мы для интернациональной революции пролетариата". (ПСС, т. 49, стр. 149).
3) А говоря точнее, до приезда Ленина и Троцкого из эмиграции в революционный Петроград. 17 марта (4 марта ст. ст.), после первых сообщений о происшедшей революции, Ленин писал Коллонтай из Цюриха в Христианию (Осло) : "По-моему, главное теперь — не дать себя запутать в глупые "объединительные" попытки с социал-патриотами (или, еще опаснее,
393
колеблющимися, вроде OK, Троцкого и Ко) и продолжать работу своей партией в последовательно-интернациональном духе". (ПСС, т. 49, стр. 402).
4) "Памятники агитационной литературы РСДРП", т. VI, вып. 1-ый. М, 1923, стр. 82.
5) Там же, стр. 108-109.
6) См. октябрьский 1916 года листок "Межрайонки", перепечатанный в книге Шляпникова "Канун семнадцатого года", ч. II, М., 1923.
7) И. Юренев, "Межрайонка (1911-1917 гг.)" в журнале "Пролетарская революция", 1924, №2 (25), стр. 131.
8) См. "Протоколы первого легального Петербургского комитета большевиков и исполнительной комиссии за период с 15 марта по 7 апреля (с 2 по 25 марта) 1917 г." — Журнал "Пролетарская революция", 1927, №2-3, стр. 351, 362, 374-380.
9) "Ленинский сборник. IV". Л. М., 1925, стр. 300-303.
10) Я.М. Свердлов. "Избранные произведения в трех томах", т. II, М., 1959, стр. 10. Здесь автор не может устоять против желания еще раз (в который уже раз!) показать читателю, как неосталинисты понимают задачу и существо исторической науки. Для "Избранных произведений" Свердлова письмо взято в Центральном партархиве ИМЛ — с приведением всей архивной нумерации и со специальным указанием, что оно перепечатывается с автографа. А вот в официальном издании ИМЛ при ЦК КПСС письмо опубликовано с характерной сталинской купюрой — выброшено имя Троцкого, так что фраза Свердлова напечатана так: "Почти решен вопрос об участии Луначарского в нашей газете, как только начнет выходить в большом формате". При этом ученые фальсификаторы архивного документа ссылаются, конечно, на этот же партийный архив. ("Переписка секретариата ЦК РСДРП(б) с местными партийными организациями. Март-октябрь 1917 г. Сборник документов". М., 1957, стр. 12). Требуются ли комментарии?
11) Добавим к этому сообщению Свердлова, что 29 июня (12 июля н. ст.) Организационное бюро РСДРП по созыву съезда и ЦК РСДРП опубликовали в "Правде" извещение,
394
озаглавленное "К партийному съезду", в котором говорится : "По соглашению между ЦК РСДРП и междурайонным Комитетом (объединенные большевики и меньшевики-интернационалисты) составлено Оргбюро по созыву партийного съезда... Съезд, созыв которого намечается ЦК, будет, таким образом, съездом интернационалистских организаций и групп, стоящих на почве антиоборончества... Организационное бюро приглашает на партийный съезд с решающим голосом все социал-демократические организации, стоящие на почве интернационализма: организации, связанные с ЦК, межрайонцев, меньшевиков-интернационалистов и пр. ... Организации, желающие принять участие в съезде, но не связанные с ЦК или Междурайонным Комитетом, должны немедленно обратиться в Организационное бюро по созыву съезда..." ("Шестой съезд РСДРП(б). Август 1917 года. Протоколы". М, 1958, стр. 312).
12) Там же, стр. 7-8.
13) Там же, стр. 8, 99, 110, 150. — Сам же Троцкий так писал об этих месяцах бурного собирания сил социалистической революции, вспоминая о них в 1924 году (в "Уроках Октября") : "С первого дня приезда в Петроград работа моя шла совершенно согласованно с ЦК большевиков. Ленинский курс на завоевание власти пролетариата я поддерживал, разумеется, полностью и целиком. В отношении крестьянства у меня не было и тени разногласий с Лениным. Единственным соображением, которое отодвигало формальное вступление в партию на три месяца, было желание ускорить слияние с большевиками лучших элементов межрайонной организации и вообще революционных интернационалистов. Эту политику я вел опять-таки в полном согласии с Лениным". (Л. Троцкий. "1917 год", собрание сочинений, т. III, ч. 1, М, 1924, стр. 370).
14) Эти факты и даты, в тех случаях, когда источник не указан, взяты из примечаний к т. XX 2-го изд. "Сочинений" Ленина, М., 1932, стр. 644 и 662, к т. 32, ПСС, стр. 476-479, и к книге "Шестой съезд РСДРП (б). Август 1917 года. Протоколы". М. 1958, стр. 392, а также из ст. Д. Кина "Борьба против объединительного угара в 1917 году" в ж. "Пролетарская революция", 1927, №6, стр. 18-28.
15) В кавычках — слова из официозной "Истории Коммунистической партии Советского Союза", подготовленной 10 академиками и докторами наук во главе с академиком Пономаревым, изд. 4-е, М. 1971, стр. 211.
395
16) "Шестой съезд РСДРП (б)... Протоколы". М., 1958, стр.
238-240.
17) Там же, стр. 193.
18) Там же, стр. 2 и 7.
19) Там же, стр. 44.
20) Там же, стр. 252. Может быть, здесь следует напомнить, что после возвращения Троцкого из эмиграции с бескомпромиссной установкой на социалистическую революцию Ленин ни разу не употребил слова "троцкизм" — слова, которым он до того пользовался для обозначения отличия политической позиции Троцкого от позиции как большевиков, так и меньшевиков в социал-демократическом движении. По-видимому, в последний раз Ленин сказал слово "троцкизм" 14 (27 н. ст.) апреля 1917 года на Петроградской общегородской конференции РСДРП(б), когда еще неизвестно было, какую позицию Троцкий займет в развертывающейся русской революции, — сказал, опасаясь воскрешения прежнего ошибочного лозунга Троцкого: "без царя, а правительство рабочее" (ПСС, т. 31, стр. 249).
21) "Шестой съезд РСДРП (большевиков). Протоколы". М., 1958, стр. 270.
22) Очень выразительно итоги этого пути резюмированы в мемуарах Ф. Раскольникова, большевика с 1910 года, героя Октября и гражданской войны, человека смелого, правдивого и талантливого, общавшегося с Лениным и высоко им ценимого. Вот два небольших отрывка из этих мемуаров. В статье "Июльские дни" (журнал "Пролетарская революция", 1923, №5, стр. 71-72) читаем: "Лев Давыдович тогда формально не состоял членом нашей партии, но фактически он все время со дня приезда из Америки работал внутри ее. Во всяком случае, уже тотчас после его первого выступления в Совете, мы все смотрели на него, как на одного из своих партийных вождей". А в очерке "В тюрьме Керенского" (в том же журнале, 1923, №10, стр. 150-152) Раскольников свидетельствует : "С огромным уважением относился Троцкий к Владимиру Ильичу. Он ставил его выше всех современников, с которыми ему приходилось встречаться в России и за границей. В том тоне, которым Троцкий говорил о Ленине, чувствовалась преданность ученика. К тому времени Ленин насчитывал за собой 30-летний стаж служения пролетариату,
396
а Троцкий — 20-летний. Отзвуки былых разногласий довоенного периода совершенно изгладились. Между тактической линией Ленина и Троцкого не существовало различий. Это сближение, наметившееся уже во время войны, совершенно отчетливо определилось с момента возвращения Льва Давыдовича в Россию; после его первых же выступлений мы все, старые ленинцы, почувствовали, что он наш".
Разумеется, читателя не удивит, что, когда в 1964 г. (т.е. через сорок с лишним лет) в серии "Военные мемуары" был издан сборник очерков Раскольникова ("На боевых постах"), то в него были включены и эти два очерка, но цитированные нами места были неосталинистами вырезаны.
23) На заседании 1 апреля этого совещания, выступая по предложению Церетели об объединении, Сталин сказал: "Мы должны пойти. Необходимо определить наши предложения по линии объединения. Возможно объединение по линии Циммервальда -Кинталя... Забегать вперед и предупреждать разногласия не следует. Без разногласий нет партийной жизни. Внутри партии мы будем изживать мелкие разногласия". А через несколько дней, 4 (17) апреля, Ленин, заканчивая и резюмируя на собрании большевиков — участников Всероссийского Совещания Советов Рабочих и Солдатских депутатов — свое первое после возвращения из эмиграции выступление перед питерскими членами партии, — так сказал по поводу этой позиции, которой придерживался и за которую ратовал Сталин : "Я слышу, что в России идет объединительная тенденция, объединение с оборонцами. Это — предательство социализма. Я думаю, что лучше остаться одному, как Либкнехт: один против 110". (ПСС, т. 31, стр. 112). — О мартовском совещании большевиков см. у Драбкиной в журнале "Вопросы истории", №9, 1956. Полный протокол опубликован Троцким в книге "Сталинская школа фальсификации", Берлин, 1932, стр. 225-290 Версии Драбкиной и Троцкого весьма схожи.
24) И.Сталин. "На путях к Октябрю", Л. 1925, 2-е изд., стр. VIII. Напомним здесь сказанное уже выше: Предисловие к книге, из которого взято цитированное место, служило до конца жизни Сталина обязательным пособием в сети партпросвещения и много раз переиздавалось, но ни в одном из переизданий мы не найдем этого места : члены партии Сталина не должны были о нем знать — ни о его содержании, ни о самом его существовании. Впрочем, эта линия в вопросе о его расхождениях с Лениным после февральской революции
линия замалчивания, сокрытия, а там и отрицания — была
397
преподана Сталиным уже через два года, когда в партии уже была создана обстановка, исключавшая возможность изобличения генсека в фальсификациях и лжи, и, конечно, в противоречиях с самим собой. В декабре 1926 года, на VII пленуме Исполкома Коминтерна, в заключительном слове по докладу "Еще раз о социал-демократическом уклоне в нашей партии", Сталин заявил: "Что касается позиции Ленина и его апрельских тезисов в 1917 г., то партия знает прекрасно, что я стоял тогда в одних рядах с тов. Лениным против Каменева и его группы, боровшихся тогда против тезисов Ленина..., воюя вместе с ним против оппозиции тов. Каменева" ("Сочинения", т. 9, стр. 64-65). Это место, разумеется, не было изъято из последующих, тоже многочисленных, изданий речи Сталина.
25) И. Сталин. "Сочинения", т. 6-й, стр. 334.
26) О Сталине до приезда Ленина см. подробности в работе Н. Крутиковой "На крутом повороте", М., 1965 (особенно стр. 19-31, 96-100); о Сталине перед VI съездом — в неопубликованном выступлении А. Снегова в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС на конференции старых большевиков, обсуждавшей 28 июня 1966 г. макет III тома "Истории КПСС". Снегов привел материалы Петроградской конференции, опубликованные в книге "Вторая и третья Петроградские общегородские конференции большевиков в июле и октябре 1917 года", вышедшей в 1927 году, но все еще припрятанной неосталинистами в секретных фондах т. наз. "спецхранения" и потому недоступной автору. В выступлении Снегова приведены также скрываемые официальными партисториками факты о более, чем двусмысленном, уклончивом, если не демобилизующем поведении Сталина в канун восстания, в решающий день 24 октября 1917 года, — поведении, перекликающемся с его политической позицией перед VI съездом.
398
Свидетельство Микояна о Сталине перед VI партсъездом.
В журнале "Новый мир", №11 за 1972 год, напечатаны очередные воспоминания А. Микояна — "В Нижнем Новгороде". В них, на стр. 188-189, читаем, что в начале января 1922 года Сталин вызвал его, Микояна, из Нижнего Новгорода и, предложив проехаться в Ново-Николаевск, в беседе с глазу на глаз сказал: "Условия, в которых идет подготовка к XI съезду, коренным образом отличаются от тех, которые были накануне X съезда. На горизонте не видно никаких разногласий и открытых группировок или политических платформ. ЦК не придает большого значения тому, что Шляпников с узкой группой своих сторонников, оторванный от масс, скрытно ведет групповую работу. Теперь уже он и его группа не представляют серьезной опасности, и если что-нибудь антипартийное возникнет, то быстро провалится.
Главная опасность может идти от Троцкого и его сторонников. Но пока они ведут себя тихо. Никаких заметных разногласий, могущих отразиться на партии, нет. Конечно, от Троцкого можно всего ожидать. До съезда остается еще Два месяца. Он может выкинуть какой-нибудь политический трюк, но, по всему судя, это теперь мало вероятно. Надо полагать, что всего скорее он, проученный горьким опытом X съезда, изберет другую тактику: пойдет на съезд без разногласий, без платформ, демонстрируя полное единство.
399
Этим он рассчитывает усыпить бдительность партии, восстановить свой авторитет, провести побольше своих сторонников в Центральный Комитет. При отсутствии платформ и разногласий делегаты будут отдавать свои голоса за кандидатов в центральные органы партии по соображениям только их персональных достоинств, предавая забвению прошлые принципиальные разногласия. И если в таких условиях в ЦК будет избрано относительно много бывших троцкистов, то это представит опасность для работы ЦК после того, как съезд разойдется. Потом Троцкий может поднять голову, вызвать разногласия в ЦК и, опираясь на своих сторонников, всячески затруднять работу ЦК, мешать тому, чтобы партия под руководством Ленина сосредоточилась целиком на положительной работе, может начать борьбу против Центрального Комитета, как это уже было осенью 1920 года.
Поэтому мы озабочены тем, какие делегаты приедут на предстоящий партийный съезд, и много ли среди них троцкистов.
В этом отношении нас беспокоит Сибирь. Там еще довольно много троцкистов, они пользуются определенным доверием и влиянием в своих организациях, и поэтому есть опасность, что многие из них окажутся в числе избранных делегатов съезда."
И далее Микоян рассказывает, что Сталин предложил ему поехать "как бы по личным, семейным делам, и особо предупредил, что обо всем, сказанном им, следует передать только лично Лашевичу... Он сообщит, кому найдет нужным, и сделает практические выводы, чтобы среди сибирских делегатов оказалось поменьше троцкистов. Не секретарю Сибирского бюро ЦК Ярославскому, а тайно от него, за его спиной, Лашевичу (другому члену Сиббюро ЦК, председателю Сибревкома), в прошлом, в гражданскую войну ущемленному Троцким, питавшему неприязнь к Троцкому.
Конечно, Микоян не был бы сам собой, если бы не припутал Ленина к этому сталинскому "мероприятию", не просто антипартийному и аморальному, но представляющему собой тяжелое преступление против партии, носящему характер внутрипартийного заговора, Сталин, видите ли, ска-
400
зал ему, что передает поручение Ленина. Очень вероятно, что Сталин так и сказал: свои надругательства над большевистской партией и ее партийными нормами Сталин старался прикрывать именем Ленина. Но не удивительно было бы, если бы оказалось, что Микоян эту ссылку на Ленина сам присочинил: чтобы перед нынешним читателем оправдаться в исполнении предложения Сталина. Так или иначе, перед нами грязная инсинуация против Ленина, — впрочем совершенно в неосталинистской манере подделывать политический портрет Ленина под Сталина, а ленинизм изображать прообразом сталинщины. Ленину было органически чуждо и отвратительно интриганство во внутрипартийных отношениях, а уж о тайных махинациях по подтасовке партийного съезда и говорить нечего. Да у Ленина и не было оснований бояться Троцкого и опасаться его авторитета и успехов в партии, особенно в этот период их нарастающего взаимного доверия и сближения — политического и личного. Сталин же, как мы видели, при его характере и планах, мог быть полон зависти, ненависти, подозрительности, страха по отношению к Троцкому.
1972- 1974 -1981
401
От автора....................................5
Примечания...............................9
1. Русская революция и мировая революция..........10
Примечания..............................36
2. Русская революция и национальный вопрос.........41
Примечания..............................71
3. Социалистический контроль
и социалистическая государственность.....83
Примечания.............................123
4. Военная политика пролетарской революции........131
Примечания.............................169
5. Коммунистическая партия
в однопартийной политической системе..........181
Примечания.............................311
Послесловие................................350
Примечания.............................360
Приложение 1 -ое.............................363
Примечания.............................368
Приложение 2-ое.............................370
Примечания.............................379
Приложение 3-е..............................382
Примечания.............................393
Приложение 4-ое.............................399
Imprimerie SYNTAXIS. 8, rue Boris Vild 92260 Fontenay-aux-Roses
<<< предыдущая—ОГЛАВЛЕНИЕ
На первую страницу сайта First page
Русский Индекс
English index
Вернуться к списку статей
Страничка создана 2005_05_05
Обновлена 2008_01_17
(C) Yuri Morozov, 1999-2018
Site "Sociodynamics"
http://sociodinamika.com