Ввиду того, что в этом кардинальном вопросе социалистической революции сталинизм больше, нежели в каком либо другом, утаил и представил в извращенном виде взгляды и линию Ленина, нам придется настоящий раздел построить иначе, чем предыдущие четыре. После краткого вводного параграфа о месте однопартийной системы в русской социалистической революции мы изложение самой темы начнем с того, чтобы раскрыть и по возможности обстоятельно (и обязательно с подробным цитированием доступных документов) показать читателю подлинное содержание ленинских взглядов и ленинской линии. А чтобы увидеть и понять, как Ленин представлял себе правящую коммунистическую партию в однопартийной системе, следует рассмотреть две проблемы, в которых существо дела раскрывается полностью и во всей своей значительности: 1) численности и социального состава партии и 2) единства партии. При этом вторая проблема должна быть рассмотрена в трех своих сторонах — идейного, морального, организационного единства компартии. И лишь после этого мы будем подготовлены к тому, чтобы заняться непосредственно-партийной Деятельностью Сталина в годы Ленина.
181
Почти полувековая история сталинизма показала, что обязательным условием и законом движения общества к социализму и от социализма к коммунизму является у него всеобъемлющая и не только направляющая и ведущая, но непосредственно во все проникающая роль аппарата правящей коммунистической партии, притом роль постоянно возрастающая по мере этого движения. В официальной идеологии сталинизма этот его непререкаемый символ веры, конечно, в лицемерно подчищенном виде (выкидывается решающее слово — "аппарат"]), подается как некий научно добытый "теоретический" тезис. Образуя альфу и омегу политической фразеологии сталинизма, повседневной и парадной, тезис этот выполняет в обществе сталинского "полного социализма" вполне практическую функцию главного и универсального прикрытия диктаторства и тоталитаризма. А в этом, собственно, и заключается существо и смысл сталинского так называемого учения о коммунистической партии.
Это учение исходит из положения, что в обществе, строящем или построившем социализм, возможна лишь одна единственная правящая партия — коммунистическая. Действительно, во всех странах, причисляющих себя к социалистическому лагерю, политический строй был создан, когда в СССР утвердилась сталинская система однопартийности, и поэтому они с несущественными вариациями повторили эту модель однопартийности. Здесь политический строй признает лишь одну партию, могущую держать в своих руках государственную власть — коммунистическую партию — и не допускает существования иных независимых партий — не только оппозиционных к ней, но и свободно, равноправно блокирующихся с нею (1).
Известно, что однопартийность политической системы страны, строящей социализм, сталинизм получил в наследство от ленинизма, так же как советский государственный строй, социалистическое содружество наций, всемирно-историческое
182
содержание и мировые связи русской революции, и пр.; и так же, как все это, он извратил и перетолковал на противоположную систему и самую идею однопартийности. После того, что мы видели в предыдущих разделах нашего очерка, естественно встает вопрос: Не возникли ли уже в годы Ленина, когда коммунистическая партия одна правила страной, не разделяя государственную власть ни с какой другой партией, и когда на месте и в роли правящей партии она не могла быть сменена никакой другой партией, — не возникли ли уже тогда зачатки того, в сталинские годы сложившегося, представления о существе, организационном строении и режиме коммунистической партии, которое коренным образом расходится с ленинским представлением и диаметрально противоположно ему?
Прежде чем и для того чтобы заняться этим вопросом, полезно будет коротко напомнить историю и проблематику однопартийной системы в Советской России. Это поможет нам, коммунистам 70-х годов, понять, какою представлял себе Ленин коммунистическую партию, когда ей приходится действовать в положении единственной и единственно-возможной правящей (и, вообще, легальной политической) партии общества, строящего социализм, и потом сопоставить с этим ленинским представлением взгляды Сталина на партию и партийную деятельность Сталина при жизни Ленина.
Начнем с того, что Октябрьская революция не ввела в России однопартийную политическую систему. Однопартийность политического строя не входит в число принципиальных и теоретически-необходимых, наукой требуемых положений марксистско-ленинского понимания общества, переходного к социализму, и тем более общества социалистического. Ни в одном произведении и выступлении Ленина и ни в одном программном документе большевистской партии при Ленине мы не найдем ничего об обязательно и заведомо однопартийном политическом строе общества диктатуры пролетариата и общества социализма.
Зато, напротив, в номере "Правды" от 20 (7 ст. ст.) ноября 1917 г., т.е. через две недели после Октября, мы читаем
183
написанное Лениным обращение ЦК большевистской партии "Ко всем членам партии и ко всем трудящимся классам России", в котором сказано: "В России завоевана Советская власть и переход правительства из рук одной советской партии в руки другой партии обеспечен без всякой революции, простым решением Советов, простым перевыбором депутатов в Советы. Второй Всероссийский съезд Советов дал большинство партии большевиков". (ПСС, т. 35, стр. 72) А еще раньше, на четвертый день после революции, 11 ноября (29 октября ст. ст.), в докладе на Совещании полковых представителей Петроградского гарнизона Ленин сказал. "Не наша вина, что эсеры и меньшевики ушли. Им предлагали разделить власть, но они хотят подождать, пока кончится борьба с Керенским. К участию в правительстве мы приглашаем всех... Мы из Совета не исключали никого". (Там же, стр.36,37) (2). И когда на III съезде Советов во ВЦИК было выбрано несколько меньшевиков и эсеров (в их числе Чернов и Дан) и было предложение исключить их из ВЦИК'а "за борьбу против Советской власти", то ЦК, специально рассмотрев этот случай на своем заседании 1-го февраля (19 января ст. ст.) 1918 года, постановил "Не отводить"; и вопрос на заседании ВЦИК не поднимался (3). Известно также, что вскоре после Октября советское правительство было реорганизовано в двухпартийное — в коалицию большевиков и левых эсеров (4). Коалицию нарушили левые эсеры, выйдя из правительства в марте 1918 года; но во ВЦИК'е и в местных органах власти они оставались, и во время их июльского мятежа они составляли почти 31% всех делегатов V Всероссийского съезда Советов (5).
Между тем в ходе гражданской войны мелкобуржуазные партии, метавшиеся между лагерем революции и лагерем контрреволюции, растеряли своих сторонников в народе и, прежде всего, в рабочем классе. Если в первой половине 1918 года все, они вместе взятые, давали 19,5% состава уездных съездов Советов, то в 1920 году — только 0,7% (а в составе губернских съездов давали соответственно 24,5% и 0,2%) (6). Если на 1-ом Всероссийском съезде профсоюзов (1918 г.) меньшевики составили 16% делегатов и прочие
184
некоммунистические партии 10%, то на II съезде (1919 г.) уже 6% и 8%, на III съезде (1920 г.) - те и другие по 4%, а на IV съезде (1921 г.) - по 0,5% (7). В эти годы партии, выступавшие идейными противниками социалистической революции, допускались в Советы всякий раз, когда они не участвовали в вооруженной войне против Советской власти. Уже в ноябре 1918 года Ленин так определил нашу политику в этой ситуации: "Когда глубочайшие всемирно-исторические перемены вызывают неизбежный поворот в нашу сторону среди масс беспартийной, меньшевистской, эсеровской демократии, мы должны научиться, и мы научимся, использовать этот поворот, поддержать его, вызвать его в соответственных группах, и слоях, осуществить все возможное в деле соглашения с этими элементами, облегчить тем работу социалистического строительства, ослабить тяжесть мучительной разрухи, темноты, неумелости, замедляющих победу социализма." ("Ценные признания Питирима Сорокина". — ПСС т.37, стр. 197). И в июле 1919 г., в связи с очередным "перелетом от меньшевизма и эсеровщины, тянущих к Колчаку и Деникину, на сторону меньшевизма и эсеровщины, тянущих к Советской власти", Ленин повторяет: "Мы этот сдвиг учли, и каждый раз, когда он хоть в чем-нибудь реальном проявляется, делали известный шаг навстречу со своей стороны. Этой своей политики мы ни в каком случае не изменим" ("Все на борьбу с Деникиным! (Письмо ЦК РКП (большевиков) к организациям партии)", — ПСС, т.39, стр.59). В соответствии с этим еще на VIII съезде Советов в декабре 1920 г. присутствовали и выступали, хотя не избранные, но приглашенные, лидеры меньшевиков (Дан, произнесший большую речь и огласивший резолюцию РСДРП и Бунда по вопросам сельского хозяйства), "меньшинства партии эсеров" (Вольский, выступивший с речью и декларацией своей партии по докладу Председателя СНК) и левых эсеров Штейнберг, сделавший заявление и зачитавший декларацию (8).
Но к началу 1921 года у этих лидеров с позавчерашними партийными кличками, предъявлявших Советской власти свои резолюции и декларации по поводу путей строительства
185
социализма, уже не было партийных масс. История пошла такими дорогами, что лишь одна партия, коммунистическая, взяла на себя всю тяжесть руководства строительством нового, социалистического мира и всю ответственность за него — и, естественно, она одна осталась у власти в стране диктатуры пролетариата, вступившей на путь такого строительства. Ход истории необратим, и когда гражданская война окончилась, и страна, в населении которой преобладала сельская и городская мелкая буржуазия, от военного коммунизма перешла к мирному строительству на рельсах нэпа, то сошедшие с политической арены мелкобуржуазные партии не были в состоянии найти пути возврата на нее, а новые партии не могли образоваться в условиях, когда правящая коммунистическая партия пролетариата показала себя способной также и мелкобуржуазным слоям народа открыть социалистическую перспективу. Весной 1922 г. XI съезд большевиков, последний партсъезд, которым руководил Ленин, должен был и вправе был констатировать "Российская коммунистическая партия осталась единственной легальной политической партией в стране". (9) Тем самым было признано и провозглашено, что единственность коммунистической партии и однопартийная политическая система, построенная на такой единственности — уже не только реальный факт, все время порождаемый и воссоздаваемый текущими условиями осуществления социалистической революции в России первой четверти XX века и производный от этих специфических условий (таким фактом они стали уже начиная с середины 1918 года), но что они составляют органический и исходный фактор политической жизни страны. А это значит, что на первое, все определяющее, место в этой политической жизни встал вопрос Как должна быть построена и какими качествами должна обладать единственная в стране легальная и правительственная партия, чтобы диктатура пролетариата, которую она одна руководит, привела народ к социализму? И все размышления и предложения Ленина относительно коммунистической партии страны диктатуры пролетариата исходят из этого вопроса и сходятся к нему.
186
Эти размышления и предложения, начались еще задолго до XI партсъезда. Жизнь навязывала большевикам задачу отстоять и теоретически оправдать самую идею однопартийности политической системы — идею исторически новую, расходящуюся с традициями демократического и революционного мышления. Задачу доказать, что однопартийная политическая система, складывавшаяся у нас в силу необходимости в ходе революции и борьбы за революцию, не только возможна, но и правомерна, и что, когда и пока ей следует существовать, она может быть разумной, революционной, созидательной и подлинно демократичной.
Уже на X партсъезде (март 1921 года) общие утверждения и декларации об уместности и революционности однопартийной системы, как закономерно-сложившейся, историей подсказанной, формы осуществления диктатуры пролетариата в нашей стране, были существенно дополнены конкретной разработкой идейных, политических и организационных основ коммунистической партии как единственной политической партии страны. Дать отпор посягательствам на существование однопартийной системы Советской России, грозившим нашей революции извне, было задачей практически уже решенной в период X съезда и Кронштадтского мятежа Теперь проблема оборачивалась другой стороной следовало предотвратить внутренние опасности, которые для социалистической революции кроются в однопартийной системе и которые, если их своевременно и радикальным образом не погасить, могут привести к перерождению самого социального содержания революции, к срыву социалистической революции изнутри
Ленин все годы после Октября считал, что коммунистическая партия, которая в качестве единственной и несменяемой правящей партии рабочего класса осуществляет диктатуру пролетариата, должна быть и предельно малочисленной,
187
узкой (10) Расширять и углублять сферу своего влияния на рабочую массу, завоевывать, закреплять и мерить доверие, сочувствие и поддержку рабочего класса и всего народа в целом партии следует не многочисленностью своих рядов, а идейностью и моральной чистотой своих членов. Уже в первые месяцы Советской власти, при обсуждении в ЦК порядка дня VII партсъезда, Ленин говорит, что его "смущает огромное наличие в партии октябрьских большевиков, что может помешать съезду в выработке выдержанной программы" (6 февраля 1918 г., - ПСС, т.35, стр.329). А в августе 1918 года, когда после левоэсеровского мятежа определилось, что коммунистам придется одним управлять страной, Ленин в речи на заседании в МК партии об организации групп сочувствующих, отмечая вторую сторону проблемы, предостерегает: "Нельзя брать людей, которые идут из-за места, их надо гнать из партии" (ПСС, т. 37, стр. 47). Но подлинную, и притом публичную, борьбу за принцип малочисленности правительственной коммунистической партии, а говоря конкретнее, за уменьшение и сдерживание неизбежно и стихийно растущей численности партии, Ленин открывает в следующем, 1919 году, когда политический строй и тенденции (как положительные, так и отрицательные) советского общества в основном сложились. Ленин начинает с того, что в программной работе "Великий почин" дает фундаментальную формулу: "Такое (т.е. в результате очистки партии мобилизациями на фронт и субботниками — Автор) уменьшение числа членов партии есть громадное увеличение ее силы и веса" (курсив Ленина), а затем предлагает исходный социальный критерий для определения разумной, по его мнению, численности компартии, осуществляющей диктатуру рабочего класса, а именно — отношение между численностью партии и числом "профессионально-организованных рабочих" в стране. При цифре 4.000.000 рабочих, объединенных тогда в профсоюзы, Ленин считает достаточным иметь компартию в 200.000 членов, то есть рекомендует, чтобы это отношение равнялось 1:20 (28 июня 1919 г., - ПСС, т. 39, стр.27 и 28). Через три месяца в статье "Государство рабочих и партийная неделя", Ленин пишет:
188
"Показных членов партии нам не надо и даром. Единственная правительственная партия в мире, которая заботится не об увеличении числа членов, а о повышении их качества, об очистке партии от "примазавшихся", есть наша партия — партия революционного рабочего класса". (11 октября 1919 года, ПСС, т. 39, стр. 225).
А еще через два месяца, в политическом докладе ЦК на VIII Всероссийской партконференции, подробно поясняет свою позицию: "С одной стороны, естественно, что к правящей партии примыкают худшие элементы уже потому, что эта партия есть правящая. С другой стороны, рабочий класс истощен и в разоренной стране, естественно, ослаблен... Мы привлекаем в свою партию элементы рабочие и наиболее надежные элементы из других классов... Те члены партии..., которые приходили к нам, когда Юденич стоял в нескольких верстах от Петрограда, а Деникин к северу от Орла, когда вся буржуазия уже ликовала, эти члены партии заслуживают нашего доверия. Такое расширение партии мы ценим. После того, как мы произвели такое расширение партии, мы должны ворота запереть, должны быть особенно осторожны. Мы должны сказать : теперь, когда партия побеждает, новых членов партии нам не нужно ... Партия не может раскрывать широко своих ворот, так как в эпоху разложения капитализма абсолютно неизбежно, что она вберет в себя элементы худшие". (2 декабря 1919 г. — ПСС, т. 39, стр. 360-361). Через три месяца в речи на заседании Моссовета Ленин дает еще более решительную формулировку: "Наша партия должна оставаться узкой, будучи окружена врагами со всех сторон" (6 марта 1920 г., - ПСС, т. 40, стр. 201). А в знаменитой работе "Детская болезнь левизны в коммунизме", написанной в это же время (апрель-май 1920 года), и "имевшей целью применить к Западной Европе то, что общеприменимого, общезначимого, общеобязательного в истории и современной тактике большевизма", Ленин пишет: "Мы боимся чрезмерного расширения партии, ибо к правительственной партии неминуемо стремятся примазаться карьеристы и проходимцы, которые заслуживают только того, чтобы их расстреливать Последний раз мы широко от-
189
крыли двери партии — только для рабочих и крестьян — в те дни (зима 1919) когда Юденич был в нескольких верстах от Питера, а Деникин в Орле (ок. 350 верст от Москвы), т.е. когда Советской республике угрожала отчаянная, смертельная опасность и когда авантюристы, карьеристы, проходимцы и вообще нестойкие люди никоим образом не могли рассчитывать на выгодную карьеру (а скорее могли ожидать виселицы и пыток) от присоединения к коммунистам" (ПСС, т. 41, стр. 30).
И вот приходит к концу гражданская война, и переход от военного коммунизма к нэпу вносит существенные перемены в общественные отношения и политический облик страны диктатуры пролетариата, осуществляемой в форме диктатуры единственной партии. Но фундаментальная позиция Ленина по вопросу о численности этой правительственной коммунистической партии остается неизменной. Осенью 1921 года, в докладе "Новая экономическая политика и задачи политпросветов" на II Всероссийском съезде политпросветов, Ленин, имея в виду проходившую тогда чистку партии, заявляет: "Есть надежда, что тысяч 100 мы из нашей партии удалим. Некоторые говорят, что тысяч 200, — и эти последние мне больше нравятся. Я очень надеюсь, что мы выгоним из нашей партии от 100 до 200 тысяч коммунистов, которые примазались к партии и которые не только не умеют бороться с волокитой и взяткой, но мешают с ними бороться". (17 октября 1921 г. - ПСС, т. 44, стр. 171). А когда чистка была закончена (было исключено и выбыло 160.000 человек из 650.000 — 24% всего состава партии), Ленин предлагает и настаивает закрепить и уберечь ее результаты введением более строгих условий приема в члены партии. Уже знакомясь с первыми итогами чистки, Ленин посылает об этом письмо Залуцкому и Сольцу, ответственным за проведение чистки, и всем членам Политбюро (19 декабря 1921 г. — ПСС, т. 44, стр. 283-284) и пишет замечания на проект резолюции XI конференции РКП (б) о чистке партии, в которых читаем: "Я бы нисколько не возражал против облегчения приема в партию настоящим рабочим, но если не поставить чрезвычайно строгих условий, определяющих,
190
кто может считаться рабочим крупной промышленности, то в эту дыру немедленно пролезет опять масса швали." (22 декабря 1921 г. - ПСС, т. 44, стр. 285).
Политические и практические выводы из итогов чистки делал XI партсъезд, состоявшийся весной 1922 г., последний съезд, в котором участвовал Ленин. И здесь Ленин был бескомпромиссен.
Уже при рассмотрении первоначального проекта тезисов, подготовленных к съезду Зиновьевым, Ленин, соглашаясь принять его за основу, предлагает более строгие требования при переводе из кандидатов в члены партии: "Следует, по-моему, для рабочих требовать 3-х лет стажа, для крестьян и красноармейцев — 4-х лет, остальным 5 лет." (9 марта 1922 г. — ПСС, т. 45, стр. 17; впервые напечатано в 1964 г.). Ознакомившись же с переработанным проектом, утвержденным Политбюро (на заседании которого он не присутствовал), Ленин специальным письмом просит перенести на пленум ЦК вопрос о кандидатском стаже для приема новых членов в партию, причем почти все письмо посвящено необходимости удлинить этот стаж для рабочих. Он пишет: "Я считаю крайне важным удлинить стаж для приема новых членов в партию. У Зиновьева стаж определен в 1/2 года для рабочих и год для остальных. Предлагаю оставить полгода только для тех рабочих, которые не меньше 10 лет пробыли фактически рабочими в крупных промышленных предприятиях. Для остальных рабочих назначить 1,5 года... (11). Особое изъятие допускается с совместного разрешения ЦК и ЦКК. Я считаю крайне опасным оставить без изменения предлагаемые Зиновьевым краткие сроки. Несомненно, что у нас постоянно считаются за рабочих такие лица, которые ни малейшей серьезной школы в смысле крупной промышленности, не прошли. Сплошь и рядом в категорию рабочих попадают самые настоящие мелкие буржуа, которые случайно и в самый короткий срок превратились в рабочих... Якобы пролетарский характер нашей партии на самом деле нисколько не гарантирует ее от возможного перевеса, и притом в самый короткий срок, элементов мелкохозяйских... Короткие сроки стажа будут означать на
191
деле полнейшее отсутствие всякой серьезной проверки того, являются ли кандидаты действительно сколько-нибудь испытанными коммунистами. Если у нас имеется в партии 300-400 тысяч членов, то и это количество чрезмерно, ибо решительно все данные указывают на недостаточно подготовленный уровень теперешних членов партии. Поэтому я усиленно настаиваю на необходимости удлинить сроки стажа и затем дать поручение Оргбюро выработать и строго применять правила, которые бы действительно делали стаж серьезнейшим испытанием, а не пустой формальностью. Я думаю, вопрос этот надо особенно тщательно обсудить на съезде." (24 марта 1922 г. - ПСС, т. 45, стр. 17-18).
Однако пленум ЦК не внял предостережениям и "усиленным настояниям" Ленина, и тогда Ленин обратился ко всем членам ЦК со вторым письмом. Из этого большого письма многосторонне принципиального значения (рекомендуем читателю проштудировать его полностью) мы приведем здесь только выдержки. Ленин пишет: "Прочитав решение пленума от 25/III по вопросу о сроках кандидатского стажа для вступления в партию новых членов, я бы хотел оспорить это решение на съезде. Но, опасаясь, что выступить на съезде не смогу, прошу прочесть следующие мои соображения. Нет сомнения, что наша партия теперь по большинству своего состава недостаточно пролетарская... Со времени войны фабрично-заводские рабочие в России стали гораздо менее пролетарскими по составу, чем прежде, ибо во время войны поступали на заводы те, кто хотел уклониться от военной службы... Далее, надо принять во внимание, что соблазн вступления в правительственную партию в настоящее время гигантский... Полугодовой стаж для рабочих ни в коем случае не в состоянии остановить этот напор (...элементов мелкобуржуазных и прямо враждебных всему пролетарскому...), ибо нет ничего легче, как подстроить такой короткий стаж искусственно, тем более что для весьма многих интеллигентских и полуинтеллигентских элементов поступление в рабочие при наших условиях ровно никаких трудностей не представит. Из всего этого я делаю вывод..., что мы должны значительно увеличить сроки кандидатского
192
стажа, и если оставлять 6 месяцев для рабочих, то безусловно необходимо, чтобы не обманывать и себя и других, определить понятие "рабочий" таким образом, чтобы под это понятие подходили только те, кто на самом деле по своему жизненному положению должен был усвоить пролетарскую психологию. А это невозможно без многих лет пребывания на фабрике без всяких посторонних целей, а по общим условиям экономического и социального быта... Поэтому необходимо... облегчить освобождение партии от тех ее членов, которые совсем не являются коммунистами, проводящими вполне сознательно пролетарскую политику. Я не предлагаю новой генеральной чистки партии, ибо думаю, что это сейчас практически неосуществимо, но найти какие-либо средства фактической чистки партии, т.е. к уменьшению ее состава, необходимо." И Ленин вносит пять конкретно сформулированных, совершенно практических предложений на этот счет. (26 марта 1922 г. - ПСС, т. 45, стр. 19-21).
Своему письму-обращению Ленин придавал столь серьезное значение, что сделал особую приписку к нему: "Если возможно, я бы просил читающих это обращение членов ЦК ответить мне хотя бы короткой телефонограммой на имя одной из секретарш."
До сих пор не опубликован ни один ответ членов ЦК на обращение Ленина, не знаем мы также, было ли оно доведено до сведения членов ЦК. На съезде вопрос об условиях вступления в партию и, в связи с этим, о кандидатах "подвергся особому, подробному рассмотрению комиссии" по партстроительству, "которая по существу была секцией, так как на ней присутствовали очень многие товарищи" (12). И на съезде была утверждена резолюция, предложенная комиссией, в основном оставившая в силе тот план ЦК, который Ленин оспорил.
Судя по опубликованным материалам съезда Ленин не выступал по этому вопросу ни в комиссии, ни на пленарных заседаниях съезда. Мы не располагаем фактическими данными, чтобы судить о том, что побудило Ленина отказаться от выполнения первоначального намерения вмешаться в обсуждение вопроса на съезде и оспорить решение ЦК. Но во вся-
193
ком случае ясно одно к этому времени умонастроение и положение в верхах российской коммунистической партии были уже таковы, что партийный съезд показал себя далеким от того, что составляло предмет тревоги, настойчивых предостережений и глубоко мотивированных призывов Ленина: резолюция XI партсъезда "Об укреплении и новых задачах партии" установила для всех рабочих без различия, да еще для красноармейцев из рабочих, и крестьян, полугодовой кандидатский стаж (13). Основополагающая социально-политическая идея Ленина, что в условиях русской пролетарской революции следует различать две категории фабрично-заводских рабочих, исходя из длительности и места их работы, и что подлинными пролетариями, способными образовать костяк коммунистической партии, могут считаться лишь лица, проработавшие рабочими не менее 10 лет и, притом, в крупной промышленности (14), — эта ленинская идея не была понята и воспринята съездом русских коммунистов уже весной 1922 года, прошла мимо этого съезда. Для сегодняшнего историка не может подлежать сомнению, что здесь перед нами одно из тех событий (именно событий!), которые уже очень скоро оказались решающими для возникновения возможности и для подготовления сталинской деформации пролетарской партии под маской ее "пролетаризации". Насколько мы можем судить, оно было хронологически первым в ряду таких событий.
А Ленин и тогда глядел вдаль и вглубь. Длительность кандидатского стажа для рабочего, вступающего в коммунистическую партию, предстала перед ним не как спорная деталь партийного устава, а в большом плане социальной природы нашего рабочего класса и, отсюда, в еще большем плане исторических путей и судеб нашей революции Именно в связи с вопросом о кандидатском стаже и аргументируя в пользу своего предложения по этому вопросу, Ленин в выше цитированном письме-обращении "Ко всем членам ЦК" выставил (впервые!) свое знаменитое положение, которое он менее чем через год, сознавая приближающуюся смерть, развернул в письмах к XII съезду партии. Он пишет членам ЦК следующие суровые строки. "Если не закрывать себе
194
глаза на действительность, то надо признать, что в настоящее время пролетарская политика партии определяется не ее составом, а громадным, безраздельным авторитетом того тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией. Достаточно небольшой внутренней борьбы в этом слое, и авторитет его будет если не подорван, то во всяком случае ослаблен настолько, что решение будет уже зависеть не от него" (ПСС, т. 45, стр. 20) (15). Гарантию Ленин искал в том, чтобы пролетарскую политику партии определял ее подлинно-пролетарский состав, и уж если до поры до времени история возлагает эту задачу на плечи старой партийной гвардии, то чтобы выполняла она ее под контролем пролетарского состава партии. Невольно напрашивается параллель: Подобно тому, как на втором партсъезде позади споров по 1-му пункту устава стояла проблема создания пролетарской партии, способной подготовить и осуществить социалистическую революцию, так теперь, через 20 лет, за организационно-уставными вопросами численности партии и условий вступления в ее ряды стояла задача такого построения партии, при котором она была бы способна вести вперед пролетарскую революцию и привести ее к социализму. Ленин так видел проблему состава и численности коммунистической партии, находящейся в положении единственной и несменяемой правительственной партии. Но не так (повторяем) видел эту проблему XI партийный съезд.
Всякая политическая партия уже тем самым, что она партия, то есть часть общественно-политической системы, отдельная от других частей, не сливающаяся с ними, а то и противостоящая им, едина. В этом смысле выражение "единство партии" — тавтология. Однако, разные партии вкладывают различное содержание в понятие партийного единства, и притом варьируют его в разные периоды своего существования. Нас интересует только коммунистическая партия — как она понимает и (чтобы оставаться коммунистической)
195
должна понимать свое единство после того как пришла к государственной власти.
Из трех сторон проблемы — идейного, морального, организационного единства — мы начнем рассмотрение с идейного единства коммунистической партии. И сразу же скажем, что, согласно представлениям Ленина, единственным (но достаточно широким) общим условием и основой идейного единства партии является признание всеми ее членами партийной программы — признание не формальное, а осознанное и убежденное. Словом, дело идет об идейном единстве в границах программы партии.
Читатель извинит, если мы сперва напомним кое-что из ныне изрядно забытых дореволюционных большевистских традиций в этом вопросе. Уже через год после второго съезда партии, принявшего устав, в первом пункте которого содержалось требование, чтобы член партии признавал ее программу, в августе 1904 года, когда партия еще только строилась, Ленин счел нужным пояснить и развить это требование. В воззвании "К партии" он писал: "Требуется обеспечить в уставе партии право всякого меньшинства, чтобы этим путем отвести постоянные и неустранимые источники разногласий, недовольства и раздражения из старого кружкового, обывательского русла скандала и дрязг в непривычное еще русло оформленной и достойной борьбы за убеждения" (ПСС, т. 9, стр. 19; подчеркнуто нами. — Автор). В следующем году, в статье "Партийная организация и партийная литература", Ленин говорит, как о само собой разумеющемся, о "свободе мысли и свободе критики внутри партии" (ноябрь 1905 г. - ПСС, т. 12, стр. 103). А еще через год, в ст. "Борьба с кадетствующими с.-д. и партийная дисциплина", так обосновывает и развивает эту формулу: "Принципиально мы уже не раз определяли наш взгляд на значение дисциплины и на понятие дисциплины в рабочей партии. Единство действии, свобода обсуждений и критики, — вот наше определение. Только такай дисциплина достойна демократической партии передового класса... Организованность есть единство действия, единство практического выступления. Но... безыдейная организованность - бессмыслица... Поэтому
196
без свободы обсуждения и критики пролетариат не признает единство действий." (ноябрь 1906 г. — ПСС, т. 14, стр. 125-126; курсив Ленина). А когда на Пражской партконференции, в январе 1912 г., Шварцман предложил в резолюции осудить борьбу групп в партии, Ленин в резкой форме ответил, что внутрипартийную борьбу осуждать нельзя, ибо это жизнь партии. Надо осуждать склоку, безыдейную борьбу, а осуждать всякую борьбу групп это значит осудить и борьбу большевиков против ликвидаторов, и вообще - вносить путаницу в умы рабочих (16).
Может быть, нелишне будет (в виду важности вопроса) отметить, что линия Ленина на свободу мысли и идейной борьбы групп внутри партии восходит к Марксу и Энгельсу. Приведем несколько советов Энгельса руководителям германской с.-д. партии (о них нам придется говорить еще ниже). 20 октября 1882 г. он пишет Эд. Бернштейну: "По-видимому, всякая рабочая партия большой страны может развиваться только во внутренней борьбе в полном соответствии с законами диалектического развития вообще" (М. и Э. — Сочинения. Изд. 2-е, т. 35, М. 1964, стр. 312). 9 августа 1890 г. он пишет Ф. А. Зорге: "Партия настолько велика, что абсолютная свобода обмена мнений внутри нее является необходимостью... Новому пополнению... нельзя ничего вдалбливать как школьникам; тут необходимы дискуссии и даже небольшая потасовка... Постараюсь убедить (Бебеля и Либкнехта) в неразумности всяких вышвыриваний, которые основаны не на убедительном доказательстве вредных для партии действий, а только на обвинениях в организации оппозиции... Большая партия не может существовать без того, чтобы в ней не проявлялись в изобилии всякого рода оттенки, и надо избегать даже видимости диктатуры" (М. и Э. -Сочинения, 2-е изд. т. 37, М. 1965, стр. 373-374). А в письмах А. Бебелю от 1-2 мая 1891 г. и 19 ноября 1892 г. Энгельс возражает против "передачи в ведение высшей партийной власти и подчинения цензуре" теоретического журнала партии Нойе Цайт и вообще против "насильственных мер" по унификации партийной печати (17).
Таково марксистско-ленинское понимание существа
197
идейного единства пролетарской партии, с которым партия большевиков вошла в Октябрьскую революцию. В годы формирования государства диктатуры пролетариата, империалистической интервенции и гражданской войны оно, это понимание, неизменно проводилось на деле и определяло способ существования и развития партии, самую (по выражению Ленина) "жизнь партии". Вспомним дискуссии, захватывавшие всю партию сверху донизу, - брестскую, военную, о коллегиальности и единоначалии, о партстроительстве, о профсоюзах, — борьбу и блоки (18) отдельных деятелей партии и партийных групп в свободных обменах мнениями и спорах на собраниях и в печати, неурезанную критику работы и политики ЦК, систему докладов и резолюций на партсъездах от групп делегатов, не согласных с позицией ЦК(19), голосование в ЦК и на съездах по платформам, да и выборы на съезд по платформам (20). И конечно же, за это никого врагом партии и агентом империализма не объявляли, никого из партии не исключали, ни на кого не накладывали партвзысканий и ни от кого не требовали отказа от взглядов. Эти ленинские нормы партийной жизни, обеспечивающие права меньшинства в партии, хорошо сформулировал уже на восьмом партсъезде докладчик от ЦК по партстроительству Зиновьев: "Оппозиция — вещь законная. Никто против этого ничего не имеет. Съезд для того и созывается, чтобы каждая группа нашей партии сказала свое мнение" (21). Так, в первые годы революции, в самые тяжелые и грозные годы ужасающей гражданской войны, всеобщей разрухи и предельного голода — на основе свободы мысли и свободных идейных сопоставлений и противопоставлений внутри партии осуществлялось и формировалось, растилось и углублялось, скреплялось и закреплялось при Ленине могучее идейное единство российской коммунистической партии. И суровая милитаризация партии, которая была неизбежна в те годы и без которой диктатура пролетариата не могла бы удержаться, не только не вступала в противоречие с внутренней свободой идейной жизни партии, но составляла с нею одно целое, выражавшее и формировавшее духовный подъем революционных масс, освободившихся от пут и традиций капитализма.
198
Но исторические обстоятельства русской революции с другого совсем конца создали угрозу идейному единству (или, говоря иначе, идейной чистоте) коммунистической партии. В революционной России уже на самых ранних ее этапах сложилась, как мы видели, однопартийная система, и компартия оказалась не просто единственной легальной, но единственной и, значит, несменяемой правящей партией. Будь советская политическая система многопартийной, в компартию не шли бы люди, не согласные с ее идеологией и политикой, - если они политически активны, перед ними была бы открыта возможность примкнуть к другим партиям, более близким их интересам и идеалам. При однопартийности же советской системы в компартию уже очень скоро пошли не одни лишь подлинные коммунисты. Во-первых, к ней примазывалась всякая безыдейная и аморальная шваль — шкурники, карьеристы, проходимцы и просто бездельники, рассчитывающие из принадлежности к несменяемой правительственной партии извлечь для себя экономические и прочие житейские выгоды. Во-вторых, в компартию устремились люди, в обывательском смысле, быть может, морально и безупречные и даже интеллигентные или полуинтеллигентные, но далекие от целей и политических идей коммунистов. Обычно это честолюбцы и авантюристы из социально-чуждой пролетариату мелкобуржуазной — мещанской и крестьянской — среды, тянущиеся к участию в политической жизни страны и готовые (раз нет другой легальной возможности) стать членами компартии, через службу в советских аппаратах управления и на поприще советской деятельности приспособляясь к порядкам, требованиям и политическому языку компартии, а там уж, под прикрытием коммунистических штампов, отравляя и сами эти порядки, требования, язык.
Уже спустя полтора года после Октября, на восьмом партсъезде (в марте 1919 года) оба эти явления обсуждались в детальной и острой полемике: первое — как причина дискредитации партии и социалистической революции в глазах народа, второе — как причина возрождения бюрократизма в стране. Резолюция съезда по организационному вопросу указывает,
199
что "расширение численного состава партийных организаций ни в коем случае не должно покупаться ценою ухудшения качественного состава их"; устанавливает "необходимость серьезной чистки и в советских и в партийных организациях" и назначает к 1 мая общую перерегистрацию всех членов партии с применением особых мер по отношению к послеоктябрьским членам партии; подтверждает "ограничение избирательных прав (новых) членов партии на Всероссийский партийный съезд" (22) И в конце года, на восьмой партконференции (декабрь 1919 г.) Крестинский мог в орготчете ЦК сообщить, что очистка партии, в результате всероссийской перерегистрации и мобилизации партийцев на военные фронты, почти вдвое сократила число ее членов и позволила широко открыть двери партии рабочим, крестьянам и красноармейцам (23).
Но для ленинской партии проблема была не просто в том, чтобы очиститься от некоммунистических элементов. Существо задачи состояло в том, чтобы обстановка и процедура чистки не убила внутренней свободы в членах партии, чтобы идейное единство партии, вышедшей из чистки, было не единством запуганности и послушания, а традиционным для большевизма единством на основе свободы мысли, критики и идейной борьбы внутри партии. И та же восьмая партконференция сочла необходимым, принимая после проведения перерегистрации новый устав партии, включить в раздел "О партийной дисциплине" фразу, которой в старом уставе не было : "Внутри партии обсуждение всех вопросов партийной жизни вполне свободно до тех пор, пока решение не принято" (24).
Руководствуясь новым уставом, партия развернула широкую работу по восполнению своих очищенных рядов за счет рабочих, красноармейцев, беднейших крестьян - методом "партийных недель". Результаты превзошли ожидания: к девятому съезду (весной 1920 года) число членов партии дошло до 600 000, а еще через полгода, к девятой конференции (осенью 1920 г.) перевалило за 700 000. Снова на переднем плане оказалась задача борьбы с засоренностью, и притом в еще более острой и сложной форме, ибо нарушение
200
идейного единства партии сплелось с нарушением ее морального единства и в значительной мере было перекрыто этим последним. В следующем параграфе мы увидим, что на девятой конференции потребовалось поставить во весь рост вопрос о моральном "оздоровлении партии" как одну из центральных и неотложных проблем партии и революции. А сейчас покажем, что и в вопросе об идейном единстве партии эта конференция занимает видное место в истории русской компартии. Неизбежное разномыслие в колоссально разросшейся единственной правящей партии — пролетарской партии в разрушенной и истерзанной огромной стране с населением, в котором колоссально преобладает крестьянство и городская мелкая буржуазия, а тонкая прослойка подлинного фабрично-заводского пролетариата распылена революционными мобилизациями, измотана перенапряжением, невероятными лишениями и прямым голоданием и в значительной мере деклассированна, - это социально, экономически и политически обусловленное разномыслие в рядах партии (25) чрезвычайно затемнило, запутало и осложнило ее идейную жизнь. Летом 1920 года на местах и особенно на губернских конференциях стала остро проявляться борьба различных групп. Каковы бы ни были непосредственные конкретные причины борьбы, она все больше выливалась в идейно-политические раздоры и приводила к внутрипартийному разладу и "раздвоению" (26). Для восстановления и укрепления расшатанного идейного единства партии потребовалось безотлагательно поставить вопрос во всей его полноте уже на очередной, девятой, Всероссийской партконференции. Дело, естественно, шло не об установлении формального, административно оберегаемого единства, а о создании внутрипартийного порядка, при котором идейное единство выковывалось бы в ходе свободного обмена мыслями во всех звеньях партийного организма. И в резолюции "Об очередных задачах партийного строительства", принятой в сентябре на конференции, сформулированы два из главных условий, без которых такое единство не может быть практически осуществлено, — именно два условия, обеспечивающие права меньшинства. И формулированы они были в радикальной
201
и не допускающей перетолкований редакции, а требование выполнения этих двух гарантий для меньшинства было изложено в виде "следующих мер", проведение которых резолюция объявила "необходимым":
Во-первых: "Необходимо во внутренней жизни партии осуществить более широкую критику как местных, так и центральных учреждений партии. Поручить ЦК циркуляром указать способы расширения внутрипартийной критики на общих собраниях. Создать литературные органы, способные осуществить более систематично и широко критику ошибок партии и вообще критику внутри партии (дискуссионные листки и т. п.), для каковой цели в центре, при "Известиях ЦК", создать специальный дискуссионный листок. Желательно создание таких же дискуссионных листков при издающихся "Известиях "губкомов" (9-й пункт резолюции).
И во-вторых: "Какие бы то ни было репрессии против товарищей за то, что они являются инакомыслящими по тем или иным вопросам, решенным партией, недопустимы" (11-й пункт резолюции) (27).
Первый из этих двух пунктов представляет собой развитие следующего положения из дополнений Ленина к проекту резолюции: "Создать литературные органы, способные осуществлять более систематично и широко критику ошибок партии и вообще критику внутри партии (дискуссионные листки и т. п.)" (ПСС, т. 41, стр. 293).
Второй же пункт, прямо адресованный Лениным недавно созданной контрольной комиссии (28), он спустя месяц после конференции счел нужным развить в виде постановления Политбюро. В предложенный им проект постановления (принятый на заседании Политбюро 26 октября 1920 г. по вопросу "О внутрипартийных настроениях") входит, между прочим, следующий параграф: "4. — Как особое задание Контрольной комиссии (созданной решением 9-ой конференции - Автор) рекомендовать внимательно-индивидуализирующее отношение, часто даже прямое своего рода лечение по отношению к представителям так называемой оппозиции, потерпевшим психологический кризис в связи с неудачами в их советской или партийной карьере. Надо постараться
202
успокоить их, объяснить им дело товарищески, подыскать им (без способа приказывания) подходящую к их психологическим особенностям работу, дать в этом пункте советы и указания Оргбюро ЦК и т. п." (ПСС, т. 41, стр. 394 и 541) (29). А через три месяца, в разгар профсоюзной дискуссии, Ленин цитирует слова Троцкого: "Идейная борьба в партии не значит взаимное отметание, а значит взаимное воздействие" и добавляет: "Само собою разумеется, что партия применит это правильное рассуждение и к т. Троцкому" (25 января 1921 г. "Еще раз о профсоюзах..." - ПСС, т. 42, стр. 303). И становится понятным, почему при Ленине, в соответствии с порядком, заведенным с самого начала существования Политбюро по его, Ленина, прямому настоянию, выступления участников прений на заседаниях Политбюро никогда не протоколировались.
Принятием двух вышеприведенных положений, развивающих и логически дополняющих партийный устав, было в сентябре 1920 года завершено формирование ленинского понимания идейного единства коммунистической партии, единственно легальной и правящей. Такое единство предусматривает возможность и допускает существование разномыслия и борьбы идей внутри единой партии (30) — в пределах партийной программы по вопросам выполнения программы. А тем самым признается законность меньшинства, "инакомыслящего" по отношению к взглядам большинства, выраженным в решениях руководящих партийных органов, и утверждается ограждение прав инакомыслящих членов партии от посягательств партийной администрации (от "репрессий") — как до, так и после принятия этих решений. Через полгода, выступая на собрании партактива г. Москвы 24 февраля 1921 г., Ленин счел нужным напомнить: "Резолюция Всероссийской конференции говорит, что надо считаться с мнением меньшинства, нужно обсуждение и дискуссии внутри партии" (ПСС, т. 42, стр. 350; впервые напечатано в 1963 году).
То обстоятельство, что только с приближением конца гражданской войны и периода мирного строительства стало возможным и необходимым законченно формулировать и полностью ввести в действие ленинские нормы партийной
203
жизни для компартии, стоящей у власти и не делящей эту власть с другими партиями (31), это обстоятельство исторически вполне естественно (32). Но так же естественно и то, что партия, за четыре года ожесточенных боев и военной дисциплины сжившаяся с милитарным внутрипартийным режимом, не смогла осуществить переход к полной внутрипартийной демократии ("рабочей демократии", как тогда говорили) сразу и без противоречий и издержек. Первая большая дискуссия — о роли и задачах профсоюзов, — развернувшаяся в ноябре 1920 г. - январе 1921 г. на основе полной свободы обсуждения и критики во всех звеньях партии (33), прошла неудачно. Не имея опыта полностью свободного дискутирования, спорящие стороны не смогли (как выразился потом Ленин) "удержать меру, какую нам надо отвести нашим разногласиям" (16 марта 1921 года — "Речь при закрытии X съезда". — ПСС, т. 43, стр. 126). Необоснованно обобщался и "углублялся" предмет спора, и это приводило к неразумному, неконтролируемому обострению самого спора, переводя подчас идейное отмежевание во фракционное обособление. Раздутая совершенно непропорционально тому значению, которое по объективным условиям ее тема могла иметь на тогдашнем этапе революции, дискуссия отвлекла внимание партии от более важных, актуальных и грозных проблем и задерживала выявление и кристаллизацию исторической проблемы того времени — проблемы перехода к нэпу Да и для своей собственной темы — задачи профсоюзов — дискуссия вылилась поэтому в нерасчетливую трату сил и времени на надуманные словопрения общего характера вместо делового обсуждения опыта и практических задач, в непосильное для тогдашнего состояния партии роскошествование - в значительной мере бесполезное. Вдобавок, эта дискуссия дала повод и почву для проявления, сформирования и выступления внутрипартийного течения т. наз. "рабочей оппозиции", отвергающего программные положения партии и этим, а также своими приемами внутрипартийной борьбы (34), создавшего угрозу раскола партии (35). Известно, что X съезду пришлось в связи с этим принять две специальные резолюции, ограничивающие некоторые крайности
204
того порядка внутрипартийной демократии, который был введен девятой партконференцией в сентябре 1920 г. -крайности, порожденные дискуссией о профсоюзах, но не предусмотренные и не оговоренные в резолюции этой конференции. (Обе резолюции были внесены Лениным).
Но, конечно, ошибки и неудача первой широкой общепартийной дискуссии, проходившей в условиях полного осуществления ленинских принципов внутрипартийной демократии, ни в каком отношении не повлекли за собой пересмотра этих, уже введенных в жизнь, принципов и, тем более, отказа от них. В самом деле
Во-первых, сам Ленин рассматривал ограничения, устанавливаемые его двумя резолюциями, как временную меру, вызванную особыми, особенно обостренными политическими трудностями и опасностями перехода от гражданской войны к мирной жизни. Он говорил: в обстановке, "когда кризис крестьянского хозяйства доходит до грани и недовольство крестьянства пролетарской диктатурой растет, когда демобилизация крестьянской армии выкидывает сотни и тысячи разбитых, не находящих себе занятия людей, привыкших заниматься только войной, как ремеслом, и порождающих бандитизм", когда "наш пролетариат в большей части своей деклассирован, неслыханные кризисы, закрытие фабрик привели к тому, что от голода люди бежали, рабочие просто бросали фабрики, должны были устраиваться в деревне и перестали быть рабочими", и когда в результате всего этого получилось Кронштадтское вооруженное выступление мелкобуржуазной контрреволюции, которая во много раз страшнее, чем все Деникины, Колчаки и Юденичи, сложенные вместе, — в этот критический переходный момент должны быть прекращены партийные споры, "нужна большая сплоченность, — и не только формальная, — нужна единая, дружная работа" (ПСС, т. 43, с. 16, 17, 18, 35, 42). И свой взгляд на единственно приемлемую в объективных условиях X съезда меру партийных разногласий Ленин резюмировал в следующих, не допускающих кривотолкований, словах, обращенных к участникам "рабочей оппозиции": "Не надо теперь оппозиции, товарищи, не то время! Либо —
205
тут, либо — там, с винтовкой, а не с оппозицией. Это вытекает из объективного положения, не пеняйте." (ПСС, т. 43, стр. 43).
Во-вторых, тот же X съезд, который наложил временные ограничения на полное применение принципов внутрипартийной жизни, установленных девятой конференцией, специальным пунктом включил в порядок дня вопросы партийного строительства, заслушал и обсудил доклад и принял резолюцию по этим вопросам независимо от тех ограничений. Этой резолюцией съезд подтвердил без каких-либо изъятий (см. § 24) и в развернутой форме конкретизировал решения девятой конференции в качестве обязательных принципов внутрипартийной жизни в период мирного строительства. Так, в § 30 резолюции читаем: "В целях оживления партийной жизни необходимы следующие мероприятия: а) широкое обсуждение всех важнейших вопросов общепартийной, общеполитической и местной жизни на общих собраниях членов партии, вплоть до ячеек, необходимо сделать систематическим... б) открытые собрания руководящих органов партии, которые необходимо ввести в систему... в) постоянный контроль со стороны общественного мнения партии над работой руководящих органов и постоянное деловое взаимодействие между последними и всей партией в целом, проведение систематической отчетности соответствующих парткомов не только перед высшими, но и перед низшими организациями..."
В-третьих, свои две резолюции по поводу "рабочей оппозиции" Ленин предложил X съезду не в противопоставление нормам партийной жизни, установленным девятой конференцией и подтвержденным съездом в резолюции о партийном строительстве, и не для ослабления принципиального смысла этих норм. Он позаботился, чтобы исключить самую мысль об этом, сделав соответствующие вставки в обе резолюции. Заключительная фраза резолюции "О синдикалистском и анархистском уклоне в нашей партии", после слов о признании пропаганды идей "рабочей оппозиции" несовместимой с принадлежностью к компартии, гласит: "Съезд указывает вместе с тем, что в специальных изданиях, сборниках
206
и т. п. может и должно быть уделено место для наиболее обстоятельного обмена мнений членов партии по всем указанным вопросам". А в резолюции "О единстве партии" (п. 4) читаем: "Съезд предписывает издавать регулярнее "Дискуссионный листок" и особые сборники", чтобы "безусловно необходимая критика недостатков партии, всякий анализ общей линии партии или учет ее практического опыта, проверка исполнения ее решений и способ исправления ошибок и т. п." были "направлены не на обсуждение групп, складывающихся на какой-либо "платформе" и т. п., а на обсуждение всех членов партии".
И выступая на съезде с обоснованием этих двух резолюций, Ленин счел нужным особое внимание уделить объяснению смысла и значения таких вставок. Он сказал: "Покончить с ним (с уклоном "рабочей оппозиции" — Автор) в таком смысле — не дискутируй больше и конец — было бы неправильным. Но одно дело теоретическая дискуссия, другое дело — политическая линия партии, политическая борьба. Мы - не дискуссионный клуб. Издавать сборники, специальные издания мы, конечно, можем и будем, но мы должны прежде всего бороться в самых трудных условиях, и поэтому должны сплотиться воедино"... Своими предложениями оппозиция перетолковывает программу партии и выступает против нее"... "От имени съезда, который утверждает программу и который является высшим органом партии, надо сказать: вот как мы эту программу понимаем. Повторяю, что теоретические споры этим не пресекаются. Предложения изменить программу могут делаться, на этот счет не вносится никакого запрета... Но мы сейчас не имеем формальных предложений, мы не посвящали времени на разбор этого вопроса... Аутентичное толкование программы дает нам возможность соединить необходимую тактическую сплоченность и единство с необходимой свободой дискуссии, что и подчеркнуто в конце резолюции"... "Разве вы не видите разницы между пропагандой идей внутри борющихся политических партий и обменом мнений в специальных изданиях и сборниках?.. Есть теоретики, которые всегда дадут партии полезный совет. Это необходимо. Мы издадим два-три больших
207
сборника, — это полезно и абсолютно необходимо. Но разве это похоже на пропаганду идей, на борьбу платформ, разве это можно смешивать? Этого никто из желающих вникнуть в наше политическое положение не смешает (подчеркнуто нами - Автор)... Вот почему я возобновляю и поддерживаю предложение о том, чтобы мы обе эти резолюции приняли, подкрепили единство партии и дали правильное определение того, чем должны заниматься партийные собрания и чем в свободные минуты свободны заниматься отдельные лица — марксисты, коммунисты, которые хотят помочь партии и заняться теми или иными вопросами теории" (ПСС, т. 43, стр. 102-106).
И вот два эпизода, в которых наглядно сказались бережность и настороженность Ленина в отношении к демократическим принципам партийной жизни в тех условиях, когда особенные политические опасности вынудили его предложить временно ограничить их применение.
Когда делегат съезда Марченко внес поправку к резолюции "О синдикалистском и анархистском уклоне", предлагавшую, чтобы дискуссионные сборники могли издаваться только ЦК или областными бюро ЦК, Ленин возразил : "Сказать это от имени съезда — это чрезмерно запретительно. Я предлагаю не принимать этой поправки, конечно, не отнимая у ЦК права рекомендовать и, в случае надобности, сосредоточить все в сборниках ЦК; но от имени съезда исключительный запрет издавать сборники на местах мне кажется чрезмерным" (ПСС, т. 43, стр. 115 и 442).
А когда Рязанов внес поправку к резолюции "О единстве партии", предлагающую не допускать выборов на съезд по платформам, Ленин решительно и подробно выступил против такой поправки. Он сказал. "Лишить партию и членов ЦК права обращаться к партии, если вопрос коренной вызывает разногласия, мы не можем. Я не представляю себе, каким образом мы можем это сделать! Нынешний съезд не может связывать чем-либо выборы на будущий съезд: а если будет такой вопрос, как, скажем, заключение Брестского мира? Вы ручаетесь, что не может быть таких вопросов? Ручаться нельзя. Возможно, что тогда придется выбирать по
208
платформам... Но в вашей резолюции написано: никаких выборов по платформам. Я думаю, что запретить это мы не в силах. Если наша резолюция об единстве и, конечно, развитие революции нас сплотит, то выборы по платформам не повторятся. Урок, который мы получили на этом съезде, не забудется. Если же обстоятельства вызовут коренные разногласия, можно ли запретить вынесение их на суд всей партии? Нельзя! Это чрезмерное пожелание, которое невыполнимо и которое я предлагаю отвергнуть". (ПСС, т. 43, стр. 112 и 442).
В-четвертых. — В резолюции по вопросам партийного строительства, в разделе, озаглавленном "Общие меры по оздоровлению партии", X съезд объявил "крайней необходимостью" провести "очищение партии от некоммунистических элементов" (п. 21). После десятой партконференции (май 1921 г.) ЦК и ЦКК 21 июня приняли постановление о проверке, пересмотре и очистке партии, и когда дело было всесторонне подготовлено, 27 июня в "Правде" было напечатано обращение ЦК ко всем партийным организациям "Об очистке партии", в котором разъясняются задачи и принципы проведения генеральной чистки партии. Об этой чистке партии, осуществленной в 1921 году по указаниям и под наблюдением Ленина, единственной генеральной чистке правящей компартии за всю ее историю, речь подробнее пойдет ниже, в параграфе о моральном единстве партии. Здесь же, в параграфе об ее идейном единстве, необходимо привести следующее место из обращения ЦК: "Ни в коем случае недопустимы репрессии по отношению к инакомыслящим внутри партии (например, против членов бывшей "рабочей оппозиции" и т. п.) (36).
Здесь в связи с предстоящей чисткой партии в категорической форме повторен уже известный нам пункт резолюции девятой конференции, определившей принципы внутрипартийной жизни для правящей коммунистической партии. Поставим рядом с этим тот факт, что по предложению и по настоянию Ленина X съезд ввел в ЦК лидеров оппозиции без требования отказа от взглядов, осужденных съездом, а лишь с запрещением пропагандировать эти взгляды,
209
но при этом с разрешением защищать, развивать и публиковать их в теоретических изданиях партии (37) Напомним также, что ЦК включил лидеров оппозиции в состав Центральной комиссии по чистке (38), а других участников оппозиции — в местные комиссии. Все это с неоспоримостью показывает, что чрезвычайные и временные ограничения внутрипартийной демократии, введенные двумя резолюциями X съезда в связи с выступлением "рабочей оппозиции", не означали отказа от признания допустимости инакомыслия в партии и свободы дискуссии между различными течениями партийной мысли — отказа от этих двух обязательных элементов ленинского понимания идейного единства коммунистической партии, несменяемо стоящей у власти, — единства, немыслимого и неосуществимого без признания и гарантирования прав идейного меньшинства.
Так на подступах к эпохе мирного строительства социализма русские коммунисты, следуя Ленину, выработали свою концепцию идейного единства своей партии, которую история поставила в положение единственной в стране и несменяемой правительственной партии. При Ленине последующая идейная жизнь партии строилась и развивалась в соответствии с этой концепцией До сих пор нет опубликованных данных о прениях на X Всесоюзной партконференции, в чрезвычайном порядке созванной в мае 1921 года (39), но стенограмма XI конференции (декабрь 1921 г.) (40) и в особенности XI съезда (март-апрель 1922 г.), последнего партсъезда, прошедшего с участием и под непосредственным руководством Ленина, показывают это нагляднейшим образом. Прения на XI съезде вошли в историю русской компартии замечательным свидетельством революционной творческой мощи и полной осуществимости ленинского понимания свободы внутрипартийного обсуждения и критики деятельности партии и ее ЦК. Свободы раскрытия и развертывания разносторонних и не унифицированных политических талантов и индивидуальностей, которые именно в силу этого в своих самостоятельных размышлениях и поисках остаются в границах коммунизма, партийности, товарищеской лояльности
210
и в откровенных и горячих столкновениях мнений не впадают во фракционные обособления. Не существует для коммуниста наших дней лучшего средства увидеть и ощутить обстановку и стиль партийной жизни при Ленине, так сказать, вобрать в себя двух ленинской партийности, чем страницу за страницей прочитать том стенографического отчета XI партийного съезда (41) - и, читая, сопоставить все это с партийной жизнью, созданной Сталиным, с ее так называемой "монолитностью" (42), сиречь единством без идейности, — единством страха и угодливости, затхлости и безмыслия, послушания и поэтому — повального политического двурушничества.
Если вопросы идейного единства партии, осуществляющей государственную власть в стране пролетарской революции, непосредственно являются предметом забот руководящих деятелей этой партии (говоря шире: ее интеллектуальной верхушки) и лишь косвенно затрагивают большинство ее рядовых членов, то вопросы морального единства партии ощущаются каждым членом партии и самым непосредственным образом входят в жизнь всей партийной массы. Но не сразу эти вопросы воспринимаются и понимаются как вопросы единства партии. Должен пройти некоторый этап, когда все дело видят в том, что множатся случаи засоренности партии морально чуждыми элементами, обманом пробравшимися в партию и засевшими в ней, и задачу сводят к тому, чтобы изгнать их из партии. Эта задача очищения рядов Российской коммунистической партии от людей, не обладающих моральными качествами, обязательными для члена партии, которая одна возглавляет пролетарскую революцию и строительство социалистического общества в своей стране, ставилась, обсуждалась и решалась уже весной 1919 года на восьмом партсъезде. Под этим углом зрения была построена часть доклада по организационному вопросу, посвященная партийному строительству, и в этом же русле шли прения.
211
Стихия народной революции в стране с огромным преобладанием крестьянства и городского мещанства еще не была введена большевиками в берега пролетарской революции и социалистического строительства. Народ, безвозвратно порвавший с вековыми устоями жизни и находившийся в состоянии жесточайшей гражданской войны и разрухи, еще только начинал организовываться на новых основах, еще только искал новые формы власти, законности, быта, — и новые нормы морали. В этих условиях немалое число членов партии, вступивших в нее после революции как в правительственную партию и далеких от коммунистических идей и этических идеалов и традиций, позорило ее в глазах народа, губило ее авторитет, порождало народную ненависть к ней "пьянством, разгулом, взяточничеством, разбоем и безрассудными действиями" — как говорилось на съезде. На съезде говорилось и о второй стороне дела — о том, что "если мы обратимся к нашим партийным работникам, которые принимали участие в создании партийных организаций, то, как ни печально это, мы должны признать, что большинство из них перестало быть партийными работниками. И если мы не примем самых решительных постановлений, то немыслимо будет дальнейшее существование партии" (43). Употреблялись слова "происходит (или "начинается") перерождение партии", "партия переживает период застоя", "партия оторвалась от масс", "необходимо постановление об оздоровлении партии" (44). Однако, говоря объективно, в то время дело шло еще только об эксцессах новой, не устоявшейся и не оформленной власти, об исключительностях в поведении поставленных у власти членов компартии, подавляющее большинство которых вступило в нее после Октября. Эксцессы были многочисленны и грозны, и против них съезд постановил "начать самую решительную борьбу немедленно же" и назначил срочно провести по всей стране перерегистрацию членов партии, применяя особые меры контроля по отношению к тем, кто вошел в ее ряды после октября 1917 года (45). Но тогда эти бесчинства членов партии представляли собой явления, присоединившиеся к новой политической системе и налипшие на нее извне, из вчерашнего прошлого;
212
они еще не вросли в эту новую систему и сами еще не выросли в систему. Словом, это были скорее не явления начавшегося перерождения советского строя, а явления еще не сложившегося советского строя, но стоящие препятствием на пути его самоопределения и формирования.
И такими (т.е. именно как порождения исключительностей переходного состояния страны, крестьянской и мещанской по громадному большинству народа, и трудного, сложного, исторически нового положения ее пролетарской партии) они и понимались на восьмом съезде - в докладе от ЦК по организационному вопросу (его делал Зиновьев), в выступлениях делегатов, в мерах борьбы против этих зол, установленных резолюцией.
Но за последующие год — полтора стремительного революционного времени дело приняло иной оборот и картина изменилась. Оформление и закрепление советской республики и места коммунистической партии в ней происходили в стране с мелкобуржуазным населением и в обстановке нарастания гражданской войны и хозяйственного развала. В то же время и в этих же социальных и экономических условиях численность партии, в результате "партийных недель", стремительно возросла и по инерции продолжала возрастать. А в итоге, все те факты моральной неустойчивости и морального разложения, которые обсуждались на восьмом съезде и которые могли повести к мелкобуржуазному перерождению тех или иных клеток партийного организма, множась и углубляясь, разрослись в болезнь партии в целом, в систематическую болезнь, угрожающую моральному единству партии. Уже весной 1920 года, закрывая девятый партсъезд, Ленин употребил слова: "совершенно реальная опасность" для партии. Он напомнил те "громадные трудности", которые переживала партия, "когда приходилось бороться против того, чтобы к правительственной партии, — естественно открытой, потому что она есть правительственная партия, и открывающей дорогу к власти, — могли присосаться и примазаться худшие элементы, отбросы старого капитализма", и с радостью и гордостью говорил о том, что "когда Деникин стоял к северу от Орла, а Юденич — в 50 верстах от Петрограда, в
213
партию могли вступить только люди, искренне преданные делу освобождения трудящихся". Но тут же Ленин с тревогой предупредил: "Эти условия теперь, по крайней мере в ближайшем будущем, не повторятся, и нужно сказать, что то громадное число членов нашей партии, по сравнению с предыдущими съездами, которое достигнуто и осуществлено, порождает некоторые опасения, и имеется совершенно реальная опасность, состоящая в том, что быстрый рост нашей партии не всегда шел в уровень тому, насколько мы воспитали эту массу для ее настоящих задач" (5 апреля 1920 г. - ПСС, т. 40, стр. 281-282).
Ленин, как видим, выбирал осторожные выражения для характеристики ситуации, сложившейся в партии. Но после съезда, летом 1920 года, партию залихорадило - и в столичных, и в провинциальных организациях. Вот как этот "внутрипартийный надлом" описан в "Отчете о работе ЦК за период от 9 до 10 партийного съезда", опубликованном в "Известиях ЦК РКП(б)" № 29 за 7 марта 1921 г. (46) : "К началу лета ЦК стал замечать, что в ряде местных организаций на губернских конференциях стала остро проявляться борьба различных групп... Картина в разных местах была различная, но прежней объединяющей партийной спайки в ряде губерний не было. ЦК приступил к изучению причин наметившегося в этих организациях раздвоения". Причины оказались двоякого рода. "Одна из двух основных причин болезни, начавшейся в нашей партии", это — обстоятельства, определившие тогдашний состав партии: страшная усталость и измотанность старых пролетарских кадров партии и расширение партии за счет либо преданных революции, но политически мало развитых рабочих и крестьян, либо за счет лиц, перешедших (пусть искренно) из других партий. "Вторая причина заключалась в отрыве значительной части руководящих верхов нашей партии в центре и на местах... от широких рабочих масс. Занятые постоянной своей ведомственной работой,... они постепенно утрачивали контакт с массами, разучивались говорить с рабочими... В свою очередь рядовые члены партии, не видя на своих собраниях того или другого из наиболее ответственных советских, а иногда и партийных
214
работников, переставали считать их своими, утрачивали к ним доверие, и создавалось взаимное непонимание и отчужденность. В том же направлении действовало неравенство в условиях жизни и питания. Первое время после Октябрьской революции этого неравенства не было. Все рядовые и ответственные работники питались одинаково, бывало даже, что ответственные работники, особенно приезжие, находились в худших условиях, чем рядовые рабочие, постоянные жители того или иного города. Но позднее, когда товарищи, работавшие без всякого ограничения времени, со значительно подорванным прошлой подпольной работой, ссылкой и тюрьмой здоровьем, окончательно подорвались и начали выбывать из строя активных работников и в центре и на местах, мы вынуждены были прибегать к дополнительному усиленному питанию этих ответственных товарищей, к улучшению квартирных и иных условий их жизни. Пока это носило характер исключения, допускаемого по отношению к этим товарищам, притом поддерживающим постоянное общение с массами, это было понятно всем членам партии, признавалось ими совершенно законным и не вызывало никаких нареканий. Когда же эти привилегии начали получать широкое распространение, когда одновременно с этим появился описанный выше отрыв ответственных работников от масс, тогда начались нарекания и против самих этих привилегий и против правильности их распределения".
Этот диагноз болезни, поставленный ленинским ЦК уже вскоре после Девятого съезда, был целиком подтвержден дальнейшим развитием партийной жизни: если первая причина (состав партии) была ответственна за трещины и разлады в идейном единстве партии, то вторая причина (отрыв верхов от партийной массы) вызвала разложение морального единства партии, внутрипартийный моральный надлом.
Мы видели, что идейное единство партии зиждется на признании партийной программы (во всех ее далеких и более близких целях) всеми членами партии. При отсутствии свободы мысли и обмена мнениями внутри партии разногласия по поводу путей и форм осуществления программы могут,
215
а при известных обстоятельствах должны превратиться и закостенеть в отклонения от программы и, таким образом, повести к фракционности и распаду идейного единства партии. Для сохранения и укрепления идейного единства требуется поэтому установление полной свободы мысли, дискуссий и критики в рамках партийной программы и гарантирование прав партийного меньшинства. Но на чем зиждется моральное единство партии?
На признании принципа материально-экономического и партийно-правового равенства всех членов партии. Не может партия быть коммунистической и действовать как коммунистическая, не может она учить народ коммунизму и вести его к коммунизму, если в ней является и признается нормой фактическое деление ее членов на богатых и бедных, на привилегированных и обделенных, на управляющих и управляемых, словом - на "верхи" и "низы". Только широчайшая гласность на собраниях и в печати, только полная свобода критики и разоблачения образа жизни и поведения (на работе, во внутрипартийных отношениях, в быту...) любого члена партии, невзирая на его положение в служебной и партийной иерархии и на парторганы, его прикрывающие, -только это способно устранить возможную, а при известных обстоятельствах неизбежную, опасность мелкобуржуазного перерождения значительных и существенных частей пролетарской революционной партии — и, тем самым, предотвратить распад ее морального единства. И для этого требуется конкретно и строго определить меру допустимых до поры до времени (до какой поры, до какого времени!) несущественных отклонений от принципа равенства членов партии и иметь партийные органы, контролирующие соблюдение меры таких неравенств. Посмотрим теперь, как при Ленине решалась эта проблема, от которой зависит судьба коммунистической партии и пролетарской революции.
Когда выяснилась острота проблемы, вопрос был в июле (напомним -- 1920 года) поставлен на пленуме ЦК. Доклад, подготовленный на материалах разных парторганизаций и с участием их представителей, был составлен секретарем ЦК Преображенским, и пленум передал его тезисы для
216
обсуждения в Политбюро. В начале августа Политбюро единогласно приняло их и для разработки практических мер создало комиссию в составе двух секретарей ЦК, Преображенского и Крестинского, и представителя МК Минькова. (Одновременно вопрос был поднят членом ЦК Бухариным на московской губконференции). На основе мер, намеченных комиссией, Преображенский написал проект циркулярного письма ЦК "Всем парторганизациям, всем членам партии". По совету Ленина проект был литературно переработан Зиновьевым (47) и в таком виде письмо, с одобрения Ленина (48), 4 сентября опубликовано в "Известиях ЦК" № 21 В письме говорится :
"ЦК считает своевременным обратить внимание членов нашей партии на некоторые нездоровые явления в нашей партийной организации, которые за последнее время все больше о себе дают знать. В довольно многих партийных организациях вопрос о так наз. "низах" и "верхах" партии становится жгучим вопросом. Разобщенность все больше дает о себе знать, выливаясь иногда, как это было на некоторых губернских конференциях, в прямые конфликты... При нормальном развитии партийной жизни в такой партии, как наша, самый вопрос о так наз. "верхах" и "низах" не должен существовать вовсе"... Однако, среди товарищей, претендующих на звание ответственных работников, есть такие, которые "на деле совершенно отрываются от партийной работы, не встречаются с широкими кругами рабочих, замыкаются в себе, отрываются от масс... Громадное значение имеет также то материальное неравенство в среде самих коммунистов, которое создается сознательным или бессознательным злоупотреблением своей властью со стороны этой части ответственных работников, не брезгующих тем, чтобы установить для себя лично и для своих близких большие личные привилегии... Не нужно упрощать вопроса... Установить полное и абсолютное равенство в материальной области даже среди одних только 700 тысяч членов нашей партии в данное время еще не возможно. Каждый сознательный рабочий, рядовой член партии, согласится с тем, что интересы партии и рабочего движения требуют того, чтобы те наши партийные и
217
советские работники, которые работают для нас не 6 и не 8 часов в день, а 12-14 и большее количество часов, те товарищи, здоровье которых особенно подорвано предыдущими тюремными заключениями, ссылкой и т. д., ставились в несколько лучшие материальные условия... Каждый сознательный рабочий, который участвует в нашей партии не первый месяц, вместе с тем знает, что среди наших ответственных работников есть очень большая часть таких людей, которые отказывают себе абсолютно во всем, голодают иногда больше, чем рядовой рабочий на фабрике и заводе, отдают работе все свои силы, не думая о себе и не заботясь о своем здоровье. Об этих ответственных работниках, показывающих нам образцы самоотверженности и преданности делу, нам не следует забывать... Но когда часть членов нашей партии, претендующих на звание ответственных работников, относясь к своим советским обязанностям только формально, пользуются своим высоким званием для того, чтобы обеспечить свои личные привилегии, это неизбежно вызывает справедливый протест... Наша партия привыкла к самокритике. РКП всегда смотрит правде в глаза. Борясь против демагогии и предостерегая молодых членов партии от преувеличивания, мы должны вместе с тем, как подобает серьезной и организованной рабочей партии, принять ряд организационных мер для того, чтобы ослабить и изгнать указанное зло..." Дальше в письме намечается ряд практических предложений, которые ЦК выносит на Всероссийскую партконференцию (49) и которые (скажем здесь, забегая вперед) были конференцией положены в основу своей резолюции. Кончается же письмо следующей, характерной для нашей партии того времени "просьбой": "Настоящее циркулярное письмо ЦК просит прочитать на всех общих собраниях членов партии всех организаций РКП. Протоколы этих собраний, а также принятые решения отправить в копиях в ЦК партии. Ставя этот вопрос перед всеми партийными организациями, ЦК уверен в том, что товарищи на местах со своей стороны разработают целый ряд строго деловых предложений, которые дадут нам возможность в кратчайший срок покончить с вышеуказанными нездоровыми явлениями в партии".
218
Этот замечательный документ, написанный в соответствии с прямыми советами Ленина и одобренный им, ни в научных, ни в популярных работах по истории партии, насколько нам известно, не приводился. Но не только по этой причине мы так подробно цитируем его, а потому, прежде всего, что он впервые провозглашает борьбу против главного источника разрушения морального единства коммунистической партии, безраздельно держащей власть в стране диктатуры пролетариата и строительства социализма, — против проникновения мелкобуржуазного неравенства внутрь партии. И кладет начало этой борьбе, которую коммунистическая партия неотступно вела все годы, пока во главе ее стоял Ленин. Он, этот тщательно готовившийся документ, предопределил русло и направление той страстной дискуссии, которая разгорелась в конце сентября на 9-ой Всероссийской партконференции по докладу с откровенно-грозным названием: "Об оздоровлении партии", сделанному членом Политбюро Зиновьевым (50).
В истории российской компартии 9-ая конференция сыграла важнейшую роль: ей принадлежит определяющее место в борьбе партии за свою моральную чистоту и свое моральное единство. Но ее стенограмма ни разу не была издана — ни при Сталине, ни после него, ни в наше время; только спустя 52 года, осенью 1972 года (!), Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС опубликовал ее протоколы (все еще не стенограмму (51), а лишь протоколы!). Это упорное желание вытравить девятую конференцию из памяти партии не должно нас удивлять. Так же как не удивительно, что когда в 1942 году решились опубликовать написанный Лениным "материал" к проекту резолюции об очередных задачах партийного строительства, вводные части которого были текстуально включены в резолюцию конференции, то из публикации выпало как раз место о необходимости борьбы за большее равенство - дескать "рукопись сохранилась не полностью..., одна страница утеряна" (52). Так же как не удивительно, что даже речь Ленина, с которой он выступил на конференции в прениях по докладу "Об оздоровлении партии" с защитой своего "материала" — одна из замечательнейших
219
его речей как по существу темы, так и для понимания истории партии — была впервые опубликована в 1963 году (ПСС, т. 41, стр. 286-291). Так же, как не удивительно, что в "Протоколах" конференции, изданных только в 1972 году, не опубликована стенограмма заключительного слова Ленина по Отчетному докладу ЦК под детски-смешным, но сталински-бесцеремонным предлогом, что она "неправленная" (53), а ленински-прямой заголовок доклада Зиновьева "Об оздоровлении партии" (54) заменен (как это было сделано уже в 1963 году в 41 томе ПСС) сталински-ханжеским, стандартным "Об очередных задачах партийного строительства". Словом, из ленинских материалов девятой конференции по нашей здесь теме сегодняшнему читателю доступны только стенограмма речи Ленина от 24 сентября да резолюция конференции "Об очередных задачах партийного строительства" (55) и отрывки из "материала" Ленина для этой резолюции. Но если принять во внимание, что резолюция (составленная Зиновьевым) редактирована (56), а в общеполитической части написана) Лениным, то, пожалуй, и этих документов достаточно, чтобы определить и оценить вклад, сделанный под руководством и по прямым указаниям Ленина, 9-ой конференцией в борьбе за моральное единство партии. Рассмотрим же резолюцию 9-ой конференции в той ее части, которая относится к задаче восстановления морального единства партии.
Вводный абзац — тот самый, что написан Лениным, — гласит: "Неслыханно тяжелое положение Советской Республики в первые годы ее существования, крайнее разорение и величайшая военная опасность сделали неизбежным выделение "ударных" (и потому фактически привилегированных) ведомств и групп работников... Это обстоятельство, в связи с трудно изживаемым наследием капиталистических и частнособственнических привычек и настроений, объясняет необходимость еще и еще раз направить внимание всей партии на борьбу за проведение в жизнь большего равенства, во-первых, внутри партии; во-вторых, внутри пролетариата, а затем и внутри всей трудящейся массы; наконец, в-третьих, между различными ведомствами и различными группами
220
работников, особенно "спецов" и ответственных работников по отношению к массе. Различая членов партии лишь по степени их сознательности, преданности, выдержанности, политической зрелости, революционной опытности, готовности к самопожертвованию, — партия борется со всякими попытками проводить различие между членами партии по какому-либо другому признаку: верхи и низы, интеллигенты и рабочие, по национальному признаку и т. п.".
Пункты 1 и 2: "Возможно чаще собирать общие собрания членов партии с обязательным присутствием на них всех ответственных работников организации. На этих собраниях необходимо ставить все важнейшие вопросы общепартийной, общеполитической и местной жизни..." "Желательно не только губернские конференции, но и пленумы губкомов и местных комитетов по вопросам, не требующим закрытых заседаний, делать публичными для всех членов партии". Ленин назвал это "мерами к развитию самодеятельности членов партии", средствами "выдвинуть середняка", и сказал, что, если бы это не удалось, "дело Советской России было бы безнадежно", но что этого можно добиться. (ПСС, т. 41, стр. 293, 288). И сюда же относятся пункты 9 и 11 о мерах по осуществлению более систематичной и широкой критики местных и центральных учреждений партии, — пункты, о которых подробно говорилось выше, в параграфе об идейном единстве партии.
Пункт 16: Все без исключения ответственные коммунисты, независимо от занимаемой должности, должны быть прикреплены к фабрично-заводским, красноармейским или сельским ячейкам, где они должны нести партийные обязанности наравне со всеми членами партии и не только участвовать в собраниях, но давать на них отчеты о своей деятельности Особо отмечается: "Участие в субботниках необходимо сделать абсолютно обязательным для всех членов партии... Время, потраченное на субботники, надо рассматривать не только с точки зрения непосредственных хозяйственных результатов, но, главным образом, с точки зрения укрепления единства внутри партии на основе выполнения каждым коммунистом без изъятия всех партийных обязанностей". И в
221
заключение указывается, что в особенности членам партии из ответственных работников следует "внушать не словами, а делом понятие о равной ответственности всех перед партией и пролетарским государством".
Пункт 17: "Ответственные работники-коммунисты не имеют права получать персональные ставки, а равно премии и сверхурочную оплату".
Пункт 18: "Выработать вполне годные практические меры к устранению неравенства (в условиях жизни, в размере заработка и т. п.) между "спецами" и ответственными работниками, с одной стороны, и трудящейся массой, с другой стороны, — поскольку это неравенство нарушает демократизм и является источником разложения партии и понижения авторитета коммунистов". Обращаем внимание читателя, что текст этого пункта вставлен в резолюцию из "материалов" Ленина (ПСС, т. 41, стр. 293) лишь с незначительными словесными изменениями.
Пункт 19: Создать "Контрольную комиссию наряду с ЦК из товарищей с наибольшей партийной подготовкой, наиболее опытных, беспристрастных и способных осуществлять строго партийный контроль". Она должна выбираться съездом партии и, в случае надобности, вступать в соглашение с ЦК, устраивать совместные заседания с ним или переносить вопросы на партийный съезд... Отметим здесь, что первое же обращение Контрольной комиссии ко "Всем членам партии", которое Ленин советовал сделать "очень обстоятельным и торжественным" (ПСС, т. 41, стр. 394), начинается фразой: "Конференция поставила в порядок дня и вынесла ряд решений по одному из самых больных и острых вопросов нашей резолюции — по вопросу о так называемых "верхах" и "низах" внутри нашей партии". Отметив "обстановку страшной нищеты, когда люди считают маленькие кусочки хлеба за драгоценность, когда массы устали от сверхчеловеческого напряжения, когда чувствительность обострена до последней степени", Обращение указывает: "С другой стороны, не подлежит никакому сомнению, что перед нами налицо пустившая корни болезнь отрыва части работников от масс и превращения некоторых лиц, а иногда и целых группок, в
людей, злоупотребляющих привилегиями, переходящих все границы дозволенного и тем сеющих разлад, рознь, вражду внутри пролетарской партии" (57).
Так 9-я конференция с подлинно ленинской прямотой и смелостью поставила очередные вопросы партийного строительства как вопросы оздоровления партии, назвав вещи своим полным именем. Старые кадры борцов за социалистическую революцию быстро редели (фронты гражданской войны, контрреволюционные восстания, изматывание непомерной работой при физическом истощении и т. д.). К руководящим постам в партии и, через партию, в государстве все больше приходили новые люди. И в таких людях слишком часто централизм (обязательный и неизбежный!) поощрял зазнайство, карьеризм, самоснабжение, чинопочитание и порождал всяческие черты материального и статусного неравенства. Раскрыв исторические корни и реальные причины морального разлада в коммунистической партии, возглавляющей диктатуру пролетариата в нашей стране, конференция установила, что мелкобуржуазное материальное неравенство внутри партии, лежащее в основе болезни морального разлада, очень часто не имеет объективного оправдания и должно быть, не откладывая дело, устранено. В той же части, в какой это неравенство объективно оправдано, оно должно расцениваться как явление чрезвычайное, временное и притом кратковременное, возникшее из нищеты много лет воюющей и в конец разоренной страны и, по мере преодоления этой нищеты и возвращения страны к достаточно нормальным условиям материальный жизни, оправданность мелкобуржуазного неравенства внутри коммунистической партии отпадает и оно должно быть ликвидировано. Исходя из такого понимания природы и источников морального разлада в партии, девятая конференция определила принципы и разработала методы восстановления и сохранения морального единства партии, - единства, которое может быть основано только на равенстве внутри партии и на неуклонной борьбе против материального, а тем самым и партийно-правого, неравенства членов партии. И партия тут же приступила к практической реализации этих принципов и методов. "Наиболее
223
острый и больной вопрос - о "низах" и "верхах" — писала "Правда" 28 сентября 1920 года в передовой об итогах конференции и призвала к "работе в области сближения верхов и низов партии". А о серьезности и решительности действий ЦК в этом направлении выразительно говорит уже то, что на первом же после конференции заседании пленума он для Москвы утвердил специальную Кремлевскую контрольную комиссию. Вот как это мотивировано в "Отчете о работе ЦК РКП (б) за время с 15 сентября по 15 декабря 1920 года : "Так как неравенство в условиях жизни между членами партии особенно остро ощущалось в Москве, где сосредоточено наибольшее количество ответственных работников-коммунистов и где в то же время особенно тяжелы общие условия жизни, то вопрос о кремлевских привилегиях являлся и является наиболее острым. ЦК считает необходимым, чтобы беспристрастная и авторитетная комиссия обследовала положение дел Кремля, установила истинные размеры существующих привилегий, ввела их, поскольку невозможно было бы полное устранение, в те рамки, которые были бы понятны каждому партийному товарищу, и вместе с тем опровергала бы слухи и разговоры о кремлевских порядках, то, что не соответствует действительности" (58). Что же касается советской (да и партийной) бюрократии, из которой, в основном, составляются привилегированные верхи, и бюрократизма, который противопоставляет их низам, то примерно в это же время Зиновьев в докладе "Об улучшении советских органов и о борьбе с бюрократизмом", сделанном по поручению ЦК на 8-м Съезде Советов РСФСР, сказал: "Мы не оторвались еще от буржуазного бюрократизма, но в то же самое время мы натолкнулись на своего рода социалистический бюрократизм, и теперь мы страдаем от того, что имеем бюрократизм и старого и нового типа" (59).
Однако для того, чтобы "борьба с тем разложением, которое стало проникать в психику многих членов нашей партии (60) - борьба за моральную чистоту и за основанное на ней моральное единство партии могла стать органической частью партийной жизни, нужно было, чтобы мнения и решения
224
конференции стали партийным законом, то есть были приняты и санкционированы высшим органом партии — съездом. Это было сделано собравшимися через полгода после 9-й конференции — в первом году мирной жизни Советской республики и при переходе от военного коммунизма к нэпу - десятым съездом (март 1921 года). В резолюции этого съезда по вопросам партийного строительства читаем: "И — Громадные материальные затраты на войну и, как их следствие, обеднение страны шли параллельно развитию необходимости поддержания особенно ударных ведомств и групп работников, в том числе и партийных. Неизбежным следствием — в значительной степени общественно-необходимым — был, таким образом, рост материального неравенства членов партии при росте общей нищеты". И в специальном разделе этой резолюции, озаглавленном "Общие меры по оздоровлению партии", десятый съезд провозгласил: "Съезд подтверждает решения Всероссийской партийной конференции 1920 г. и вменяет ЦК и контрольным комиссиям в обязанность решительную борьбу с злоупотреблениями со стороны членов партии своим положением и материальными преимуществами. Съезд целиком подтверждает курс на уравнительность в области материального положения членов партии" (61).
Но X съезд сделал еще больше. По идее и настоянию Ленина, он назначил общую чистку партийных рядов — операцию, которая не только должна была в ходе широко и глубоко захватывающей, но кратковременной кампании избавить стоящую у власти коммунистическую партию от морально-некоммунистического балласта, но должна была послужить школой постоянной борьбы партии за свое моральное единство. Подчеркиваем: именно за моральное единство, ибо (как мы видели в предыдущем параграфе настоящей главы) вопросы идейного единства стояли по Ленину (и при Ленине) вне компетенции чистки (62). Напомним, что в обращении ЦК по поводу чистки было прямо сказано: "Ни в коем случае не допустимы репрессии по отношению к инакомыслящим внутри партии" (63).
Актом назначения такой именно генеральной чистки
225
партии была, наконец, осуществлена мысль, которая занимала, чтобы не сказать преследовала, Ленина и его близких сотрудников по меньшей мере с конца зимы 1918-1919 года. Выше мы встретились с нею у Ленина в связи с его идеями о численности и составе партии. Теперь мы покажем, что потому Ленин в чистке партии видел необходимое и естественное средство для регулирования численности и социального состава партии, что только при ее помощи возможно добиться моральной чистоты и на ее основе, морального единства партии. В феврале 1919 года Ленин требует "на одно из первых мест" поставить "беспощадное изгнание" тех, кто "обманно пользуясь званием коммунистов, проводят на деле не коммунистическую, а бюрократическую, начальническую политику" ("Черновой набросок проекта программы РКП" — ПСС, т. 38, стр. 102). В марте требует "опять и опять, если эта нечисть пролезла, чистить, выгонять, надзирать и смотреть через рабочих коммунистов, через крестьян, которых знают не месяцы и не год" ("Ответ на записки" на заседании Петроградского совета. — ПСС, т. 38, стр. 15-16); называет "правильным" требование беспартийного профессора Дукельского "очистить" компартию от "бессовестных случайных попутчиков, от рвачей, авантюристов, прихвостней, бандитов" ("Ответ на открытое письмо специалиста". — ПСС, т. 38, стр. 222); заявляет о "твердой решимости" очистить деревню от "худших врагов рабочего народа, насильников, прилипших к власти ради корыстных целей и действующих обманом", называющих себя коммунистами ("Обращение к Красной Армии" - ПСС, т. 38, стр. 235). В марте же VIII партсъезд, как мы уже знаем, решает: "необходима серьезная чистка и в советских и в партийных организациях", и в соответствии с этим решением в мае-сентябре 1919 года проходит перерегистрация членов партии, по сути дела бывшая первым опытом организованной чистки партии; ее "целью (писала "Правда" 24 апреля) является очищение партии от некоммунистического элемента, главным образом, от лиц, примазавшихся к партии ввиду ее господствующего положения и использующих в своих личных интересах звание члена партии". Ленин внимательно следил за ходом перерегистрации
226
и неоднократно откликался на нее. Так, в июне Ленин пишет: "Все дело в том, чтобы правящая партия, опирающаяся на здоровый и сильный передовой класс, умела производить чистку своих рядов. В этом отношении мы начали работу давно. Надо продолжать ее неуклонно и неустанно... Надо продолжать чистку, используя почин "коммунистических субботников" ("Великий почин", ПСС, т. 39, стр. 27). В сентябре, в предисловии Ленина к статье Зиновьева "О численном составе нашей партии", читаем: "Надо, чтобы все партийные товарищи обратили на нее внимание и чтобы повсюду, по примеру Петербурга, занялись одновременно и строжайшей чисткой нашей партий от "примазавшихся" и усиленным привлечением в партию всех лучших элементов массы рабочих и крестьян" (ПСС, т. 39, с. 195). В октябре Ленин пишет: "Мы не раз производили перерегистрацию членов партии, чтобы изгнать "примазавшихся", чтобы оставить в партии только сознательных и искренне преданных коммунизму. Мы пользовались и мобилизациями на фронт и субботниками, чтобы очистить партию от тех, кто хочет только "попользоваться" выгодами от положения членов правительственной партии, кто не хочет нести тягот самоотверженной работы на пользу коммунизма" ("Государство рабочих и партийная неделя". - ПСС, т. 39, стр. 224). В декабре, в политическом докладе на 8-ой Всероссийской партконференции, Ленин говорит по поводу перерегистрации: "мы не боимся приступать к изъятию тех, кто не вполне надежен" (ПСС, т. 39, стр. 361), а в докладе о субботниках на московской партконференции указывает "то значение, которое они имеют для очистки партии от примазавшихся к ней элементов" (ПСС, т. 40, стр. 38).
Такова, если угодно, предыстория генеральной чистки партии, назначенной Χ-м съездом. И так же, как в этой предыстории, так и в организации и осуществлении самой чистки инициатива и ведущая роль самым непосредственным образом принадлежала Ленину. Уже в своем проекте резолюции съезда о единстве партии Ленин к числу вопросов, "привлекавших особое внимание, например, группы так называемой "рабочей оппозиции" и по которым "какие бы то ни
227
было деловые предложения должны быть рассматриваемы с величайшим вниманием и испытываемы на практической работе", отнес вопрос "об очистке партии". (ПСС, т. 43, стр. 91-92). А когда 21 июня Политбюро приняло директивы о чистке партии, то в качестве таких директив были взяты "Предложения", внесенные Лениным (впервые опубликованы в 1969 г. — см. ПСС, т. 43, стр. 361). И 25 июня эти предложения с небольшими изменениями вошли в постановление ЦК и ЦКК "О проверке, пересмотре и очистке партии" (64).
Мы уже знаем, что 27 июля 1921 г. в "Правде" было напечатано письмо ЦК партийным организациям "Об очистке партии", и мы ссылались на него в связи с вопросом об идейном единстве партии. Теперь, при рассмотрении вопроса о моральном единстве, на нем следует остановиться подробнее.
"Мы производим не просто очередную перерегистрацию, а именно генеральную чистку", - говорится в этом обращении ЦК. "Строго, систематически и обдуманно мы приложим все меры к тому, чтобы в наших рядах не осталось ни одного сомнительного тоже — "коммуниста" ". Указав, что такие некоммунистические элементы в партии больше всего встречаются среди людей из кулацко-крестьянской, мещанской и полумещанской среды, потянувшихся в победившую и единственную правительственную партию, а также из буржуазной интеллигенции и полуинтеллигенции, и обратив особое внимание на выходцев из других партий, трудно выздоравливающих от мелкобуржуазного политического мышления, даже если они искренно стремятся к выздоровлению, — ЦК вместе с тем напоминает : "И среди бывших рабочих, которые вот уже несколько лет находятся не у станка, к сожалению, находится теперь довольно много таких, которых справедливо прозвали "закомиссарившимися". Среди этих бывших рабочих, а ныне плохих "сановников", находятся такие, которые успели потерять все хорошие черты пролетариев и приобрести все плохие черты бюрократов... Пролетарское происхождение отнюдь не гарантирует нас от того, что в лице иного такого закомиссарившегося "пролетария"
228
партия имеет очень вредный балласт"... "Дело очистки нашей партии есть самое ответственное дело, какое только нам приходилось выполнять за последнее время..." "Необходимо проверить каждого товарища, нисколько не останавливаясь перед тем, что данный товарищ занимает хотя бы самый высокий пост. Необходимо объявить борьбу карьеризму, бездушному формализму, пытающемуся угнездиться в наших собственных рядах. Надо добиться того, чтобы между членами партии были отношения близкие, тесные, чтобы наша партия состояла исключительно из подлинных коммунистов, для которых движущим мотивом является только благо партии и благо пролетарской революции".
И Ленин неотступно следит за тем, чтобы чистка не превратилась в формальность, чтобы эти ее задачи, поставленные ЦК и ЦКК перед парторганизациями, проводящими чистку, были действительно выполнены. Так, в сентябре 1921 года он пишет секретарю ЦК Молотову: "Со всех сторон слышу, что рекомендации по делу чистки партии дают направо, налево из любезности. Предлагаю опубликовать циркуляр (по соглашению и за подписью ЦКК и Комиссии проверки) : "Рекомендации разрешается давать лишь тем, кто не меньше года лично наблюдал работу рекомендуемого, работая с ним вместе в той или иной парторганизации" (ПСС, т. 44, стр. 121). И тогда же Ленин выступает в "Правде" со специальной статьей "О чистке партии", в которой разгар чистки, когда она "развилась в работу серьезную и гигантски важную", напоминает о ее главном, по его мнению, политическом смысле и о главном методе ее проведения. Ленин пишет: "Есть места, где чистят партию, опираясь главным образом на опыт, на указания беспартийных рабочих, руководясь их указаниями, считаясь с представителями беспартийной пролетарской массы. Вот это — самое ценное, самое важное. Если бы нам действительно удалось таким образом очистить партию сверху донизу, "не взирая на лица", завоевание революции было бы в самом деле крупное. Ибо завоевания революции теперь не могут быть такими же как прежде..." Теперь, "при переходе с военного фронта на хозяйственный, переходе к новой экономической поли-
229
тике..., главным завоеванием революции становится улучшение внутреннее..., улучшение в смысле борьбы против разлагающих и пролетариат и партию влияний мелкобуржуазной и мелко-анархической стихии. Чтобы осуществить такое улучшение, надо чистить партию от элементов, отрывающихся от массы (не говоря уже, разумеется, об элементах, позорящих партию в глазах массы). Конечно, не всем указаниям массы мы подчиняемся, ибо масса тоже поддается иногда — особенно в годы исключительной усталости, переутомления чрезмерными тяготами и мучениями — поддается настроениям нисколько не передовым. Но в оценке людей, в отрицательном отношении к "примазавшимся", к "закомиссарившимся", к "обюрократившимся" указания беспартийной пролетарской массы, а во многих случаях и указания беспартийной крестьянской массы, в высшей степени ценны. Трудящаяся масса с величайшей чуткостью улавливает различие между честными и преданными коммунистами и такими, которые внушают отвращение человеку, в поте лица снискивающему себе хлеб, человеку, не имеющему никаких привилегий, никаких "путей к начальству". Чистить партию, считаясь с указаниями беспартийных трудящихся -- дело великое... Оно сделает партию гораздо более сильным авангардом класса, чем прежде, сделает ее авангардом, более крепко связанным с классом, более способным вести его к победе среди массы трудностей и опасностей." (ПСС, т. 44, стр. 122-123). И через месяц, в октябре, Ленин высказывает свою "надежду, что тысяч 100 из нашей партии мы удалим", и добавляет: "Некоторые говорят, что тысяч 200, -- и эти последние мне больше нравятся. Я очень надеюсь, что мы выгоним из нашей партии от 100 до 200 тысяч коммунистов, которые примазались к партии и которые не только не умеют бороться с волокитой и взяткой, но мешают с ними бороться". (Доклад о новой экономической политике и задачах политпросветов на II Всероссийском съезде политпросветов. ПСС, т. 44, стр. 171).
19 декабря 1921 г., к открытию II Всероссийской партконференции, которой предстояло подвести предварительные итоги чистки и сделать из них общеполитические и
230
конкретно-практические выводы, Ленин пишет об этом руководителям чистки Залуцкому и Сольцу и членам Политбюро : "Мне кажется, что опубликованные факты вполне доказывают гигантский успех чистки в целом, несмотря на довольно многочисленные индивидуальные ошибки..." И тут же делает вывод: "Я бы советовал установить решением партконференции более строгие условия для приема в члены партии", и этим начинает борьбу за увеличение кандидатского стажа, которая описана нами выше, в параграфе о численности и социальном составе партии (65). Для Ленина несомненно, что нельзя будет ограничиться одной чисткой, что такие чистки надо ввести в систему, но он считает, что "назначать срок повторной чистки не следует, чтобы ни в каком отношении не связывать себе руки" (ПСС, т. 44, стр. 283). Что же касается этой первой чистки, что в преддверии XI съезда, Ленин так расценил ее результаты и уроки: "После того, как мы начали чистку партии и сказали себе: "Шкурников, примазавшихся к партии, воров — долой", стало у нас лучше. Сотню тысяч, примерно, мы выкинули, и это прекрасно, но это только начало. На съезде партии мы этот вопрос обсудим как следует... Следующая чистка пойдет на коммунистов, мнящих себя администраторами" (66). (6 марта 1922 г. Речь на заседании коммунистической фракции Всеросс. съезда металлистов "О международном и внутреннем положении Советской республики", - ПСС, т. 45, стр. 15-16).
Окончательные итоги этой ленинской генеральной чистки партии (67) подвел XI партсъезд (68) и выводы из них он изложил в пространной резолюции "Об укреплении и новых задачах партии". Не излагая здесь содержания всей резолюции, приведем лишь некоторые выдержки из нее, имеющие прямое отношение к теме настоящего параграфа — к вопросу о моральной чистоте и моральном единстве партии.
"С того времени, как партия стала правительственной партией" — гласит резолюция — "к ней с неизбежностью стали примазываться чуждые, карьеристские элементы, преимущественно из слоев городского мещанства, которые составляют теперь главную массу изгнанных, в результате всероссийской партийной чистки, элементов. Для того, чтобы обезопасить
231
партию от проникновения в нее таких "примазавшихся", партии и впредь придется прибегать к подобным мерам очистки"... "Первая чистка партии, проведенная во всероссийском масштабе, в общем прошла удовлетворительно. Но партия должна ясно сознавать, что понадобится еще громадная работа для того, чтобы преодолеть опасности, угрожающие ей. Обстоятельства переходного периода несомненно таят в себе потенциальную возможность ухудшения социального состава партии и заражения ее мелкобуржуазными влияниями. Основной пролетарский кадр партии должен все время сознавать эту опасность и принимать против нее все меры, которые вытекают и совокупности условий"... "Материальное положение рядовых членов партии, а в особенности тех, которые активно ведут партработу, крайне тяжелое. В связи с новой экономической политикой оно становится безвыходным. Съезд поручает ЦК принять все меры, чтобы поставить в удовлетворительные условия существования эту основную группу работников, выносящих на своих плечах главные трудности работы"... "Признавая крайне необходимым решительно положить конец большой разнице в оплате различных групп коммунистов, съезд поручает ЦК в срочном порядке урегулировать вопрос о чрезмерно высоких заработках для членов партии, установив пределы, свыше которых остальная сумма заработка поступает на партвзаимопомощь"... "Партия должна ясно сознавать опасности, связанные с новой экономической политикой, она должна с величайшей энергией бороться против попыток использования новой экономической политики для насаждения буржуазных нравов в самой партии. Беспощадным образом должны преследоваться попытки личной наживы "коммунистов" — руководителей государственных или хозяйственных органов"... (69).
В этих выдержках из резолюции XI партсъезда мы узнаем мысли Ленина, прошедшие перед нами на предыдущих страницах настоящего параграфа. Дело идет (как Ленин говорил уже в 1919 году) о "той стороне диктатуры пролетариата, которую злостно не хотят видеть враги и которую выше всего ценят действительные друзья освобождения труда
232
от ига капитала", именно, об "особой силе морального (в лучшем смысле слова) влияния пролетариата (владеющего государственной властью) на массы" ("Итоги партийной недели в Москве и наши задачи", октябрь 1919 г. - ПСС, т. 39, стр. 234; подчеркнуто Лениным). Дело идет о "моральном авторитете" членов партии, "авторитете, почерпающем свою силу... в морали революционного борца, в морали рядов и шеренг революционных масс" ("Речь памяти Я.М. Свердлова на экстренном заседании ВЦИК 18 марта 1919 г. — ПСС, т. 38, стр. 77). Дело идет о том, чтобы предотвратить опасность утраты этого морального авторитета и морального влияния — предотвратить угрозу морального перерождения, идущую от омещанивания ряда слоев партии (особенно тех, что потеряли связь с пролетарскими массами) (70), от насаждения буржуазных нравов в них (даже в самом тривиальном смысле — использования занимаемого ответственного поста для личной наживы) (71). И о том идет дело, что причиной причин такой утраты "партийной и пролетарской совести" (72) многими, и притом ответственными, коммунистами и растущего отсюда распада "внутренней солидарности, спаянности и единства" партии (73) является неравенство в оплате труда и в материальном положении членов партии.
XI партсъезд был последним съездом, в работах которого участвовал и которым руководил Ленин. Болезнь не позволила ему присутствовать не только на следующем, XII съезде (в марте 1923 г.) и на XIII конференции (в январе 1924 г. — месяце его смерти), но на XII партконференции (в августе 1922 г.). Ниже, в параграфе о Сталине, мы увидим, в каких формах и в какой мере ленинская линия в вопросах морального единства партии соблюдалась в это время, когда Ленин был еще жив, но руководство партией все больше сосредотачивалось в руках Сталина — все больше из ленинского руководства коммунистической партией превращалось в сталинское управление партией. Здесь же, в заключение параграфа о ленинском понимании проблемы морального единства коммунистической партии, как единственной правительственной партии в стране диктатуры
233
пролетариата и строительства социалистического общества, надлежит отметить и подчеркнуть следующее обстоятельство принципиального ч решающего значения.
Требование ориентации на экономическое (материальное) и, на нем покоящееся, социальное (статусное) равенство членов такой партии это отнюдь не абстрактный, из головы (или, скажем, из сердца) идущий моральный принцип, искусственно, доктринерски навязываемый внутрипартийной жизни партии. Это - принцип общественного строя и общественных отношений социализма, основанный на социалистическом принципе оплаты труда всех, без изъятия, работающих людей по количеству труда, которое каждый из них дает обществу. В другом месте (74) мы подробно рассмотрели этот принцип, констатирующий социализм как первую фазу коммунизма, т.е. как социализм в смысле Маркса - .Ленина, и его отличие как от капиталистического принципа оплаты рабочей силы по количеству и квалификации даваемого ею труда, так и от сталинского принципа оплаты труда по "количеству и качеству", уводящего общество в сторону от социализма. Мы там показали, что следствием и применением этого принципа является оплата так называемых ответственных работников государственного, профсоюзного, партийного и т. д. аппарата по заработной плате среднего рабочего — требование, которое Ленин выставлял для социалистической революции, для общества, строящего социализм, выставлял и до и после Октября, и до и после введения нэпа. И мы показали также, что Ленин не был утопистом — выставляя это требование и предлагая сразу взяться за его осуществление, он не имел в виду сразу же полностью осуществить его: в переходный период от капитализма к социализму и принципы оплаты труда не могут быть полностью социалистическими. С источником отступлений и компромиссов при осуществлении социалистической системы оплаты труда, унаследованным от капиталистических порядков, Ленину приходилось считаться. Но, во-первых, в стране строящегося социализма этот источник должен с ходом времени иссякать, и движение к социализму здесь в том и состоит, что отступлений и компромиссов,
234
им питаемых, становится все меньше. А, во вторых, положение коммунистической партии, развязавшей и возглавляющей движение человечества к социализму, делает для нее объективно необходимым и обязательным идти впереди движения, максимально отказываясь для своих членов от компромиссов и отступлений, в максимально возможной мере осуществляя в своих рядах социалистический принцип равной оплаты за количественно-равный труд.
Ибо в революционную эпоху, когда еще не сложились новые моральные традиции, их может и, следовательно, должен заменять личный пример. Именно в этом исторический смысл того, что. как мы видели, X партсъезд под непосредственным руководством (а возможно, и по инициативе) Ленина, "целиком подтвердил курс на уравнительность в области материального положения членов партии". И именно в этом исторический урок личного примера самого Ленина. В мае 1918 года, как Председатель Совнаркома, он объявил выговор своим чиновникам за "самочинное" и "беззаконное" повышение ему, Ленину, жалованья сверх 500 рублей "в прямое нарушение декрета Совета Народных Комиссаров от 23 ноября 1917 года" (75) ; а в феврале 1922 года, т. е. уже в начале нэпа, заполняя анкету для Всероссийской переписи членов РКП(б), Ленин в графе "последний месячный заработок" сообщает цифру 4 700 000 рублей, то есть сумму лишь на 37% превышающую среднюю зарплату фабрично-заводского рабочего, составлявшую тогда 3 421 0С0 рублей в месяц (ПСС, т. 44, стр. 511, 595) (76).
Нет сомнения, что в этой отчетливой и непреклонной позиции Ленина говорит и его личный душевный склад, которому органически претило пользование материальными благами, недоступными среднему работающему человеку. Но абсолютно ошибочно было бы все дело сводить к этому и от социальной проблемы решающего значения упрятаться в ни к чему не обязывающее, а то и сюсюкающее восклицание: "такой уж наш Ильич был человек!" (восхищение, обычно смешанное с неискренностью и покровительственным иронизированием над "наивностями" "чудака"... (Нет, не в том Дело, что Ленин был такой человек, а в том, что он был ТАКОЙ
235
коммунист — что у него было такое понимание (и ощущение!) социализма и членства в коммунистической партии, ведущей народ к социализму, — и это как в общественном, так и в личном плане — и в экономике и в морали... Хочется параграф о моральном единстве коммунистической партии, стоящей у власти, закончить документом из ленинских годов нашей революции, в котором содержание и смысл партийной морали, как они понимались тогда, выступают особенно наглядно в одном частном (но по тогдашним понятиям немаловажном!) деле. Осенью 1921 года ЦК и ЦКК обращаются ко "всем губкомам, областкомам, фракции ВЦСПС, Президиуму ВЦИК" со следующим циркуляром: "В практике партийных организаций как в центре, так и на местах неоднократно наблюдалась выдача делегатам партийных и советских съездов и съездов профсоюзов предметов широкого потребления (обуви, одежды и т.п.), а также комплектов литературы, нередко обращаемой делегатами в свое единоличное пользование. Учитывая политическую сторону этого вопроса и считая нужным устранить всякий элемент материальной заинтересованности в работе делегатов, ЦК предлагает всем партийным организациям впредь воздерживаться от массовых выдач делегатам предметов широкого потребления и обязывать получаемую литературу сдавать тем организациям, откуда они делегированы" (77).
Мы видели, что, по Ленину, принцип идейного единства партии, состоящий в признании всеми членами партии ее программы, может быть осуществлен только при свободе партийной мысли и критики, при свободных внутрипартийных обсуждениях и при гарантированных правах партийного меньшинства в таких обсуждениях. Мы видели, далее, что согласно Ленину, принцип морального единства коммунистической партии, исходящий из признания и строящийся на признании материального и партийно-правового равенства в партии, может быть осуществлен только при систематическом,
236
все более широком и полном внедрении фактического равенства в жизнь и нормы поведения (личного, бытового и внутрипартийного) всех членов партии и при внедрении желания такого равенства и стремления к нему - в самую психику коммуниста. Теперь мы покажем, что, по Ленину, принципом организационного единства партии является единство действия всей партии, которое может строиться только на обеспечении обязательного активного участия каждого члена партии в строительстве и в работе партии и на одинаковой для всех членов партии дисциплине в осуществлении такого участия.
Для коммунистической партии, стоящей у власти, организационное единство составляет средство, без которого невозможно соблюдать подлинное идейное и моральное единство. В этом именно смысл самой проблемы организационного единства, которое в глазах большевика не является самоцелью и тем более не является первой целью, целью, определяющей содержание идейного и морального единства, подчиняющей их себе. Весной 1920 года, делясь с европейскими коммунистами уроками русской революции и опытом большевистской партии, Ленин подробно разъяснил им место и роль организационного единства в жизни партии пролетарской революции: "Чем держится дисциплина революционной партии пролетариата? чем она проверяется? чем она подкрепляется?" — ставил он вопрос. И отвечал: "Во-первых, сознательностью пролетарского авангарда и его преданностью делу революции, его выдержкой, самопожертвованием, героизмом. Во-вторых, его умением связаться, сблизиться, до известной степени, если хотите, слиться с самой широкой массой трудящихся... В-третьих, правильностью политического руководства, осуществляемого этим авангардом, правильностью его политической стратегии и тактики, при условии, чтобы самые широкие массы собственным опытом убедились в этой правильности. Без этих условий дисциплина в революционной партии, действительно способной быть партией передового класса, имеющего свергнуть буржуазию и преобразовать все общество, неосуществима. Без этих условий попытки создать дисциплину неминуемо превращаются
237
в пустышку, в фразу, в кривлянье" ("Детская болезнь "левизны" в коммунизме", — ПСС, т. 41, стр. 6-7).
Рассматривая выше вопросы идейного и морального единства партии, мы поэтому уже тем самым имели дело и с ее организационным единством. Говоря конкретнее: в предыдущих параграфах уже приведены почти все сколько-нибудь существенные выдержки из Ленина и партийных документов времени Ленина, относящиеся к принципиальным вопросам организационного единства партии, и здесь достаточно будет по ходу изложения ссылаться на них, лишь в отдельных случаях повторяя их текст или пополняя их.
Принципы организационного единства партии, ее "основные организационные начала" Ленин перечислил уже в июле 1905 года, когда партии предстояло возглавить ширящуюся революцию. (Предисловие к брошюре "Рабочие о партийном расколе". - ПСС, т. 11, стр. 162-163) (78).
Но кажется, впервые Ленин формулировал принцип единства действий, как "новый еще в практике нашей партии принцип", да и самый этот термин широко употреблял в мае 1906 года в "Докладе об объединительном съезде РСДРП", составленном в виде письма к петербургским рабочим. Ленин писал тогда, задолго до Октября, в период строительства революционной партии: "В единой партии идейная борьба не должна раскалывать организаций, не должна нарушать единства действий пролетариата... Свобода обсуждений, единство действия, - вот чего мы должны добиться... За пределами единства действий — самое широкое и свободное обсуждение... Пока нет еще призыва к действию — самое широкое и свободное обсуждение и оценка резолюции, ее мотивов и ее отдельных положений" (ПСС, т. 13, стр. 64, 65). И тогда же Ленин выступил в легальной большевистской газете "Волна" со статьей, которую озаглавил: "Свобода критики и единство действий". В ней он так определяет "соотношение между свободой критики внутри партии и единством действия партии": "Критика, в пределах основ партийной программы, должна быть вполне свободна... и не только на партийных, но и на широких собраниях. Запрещать такую критику или такую "агитацию" (ибо критику
нельзя отделить от агитации) невозможно. Политическое действие партии должно быть едино. Никакие "призывы", нарушающие единство определенных действий, недопустимы ни на широких собраниях, ни на партийных собраниях, ни в партийной печати." И это определение Ленин противопоставляет тогдашнему ЦК, который "определил свободу критики неточно и слишком узко, а единство действия - неточно и слишком широко" (ПСС, т. 13, стр. 129). Напомним еще статью, написанную Лениным полгода спустя, из которой мы выше цитировали его определение "значения и понятия дисциплины в рабочей партии". "Единство действий, свобода обсуждений и критики - вот наше определение (писал Ленин, подчеркивая эти слова курсивом)... организованность есть единство действий, единство практического выступления. Но, разумеется, всякие действия и всяческие выступления ценны лишь потому и постольку, поскольку они... идейно сплачивают... Безыдейная организованность — бессмыслица. Поэтому без с свободы обсуждения и критики пролетариат не признает единство действий'. (ПСС, т. 14, стр. 125-126).
Как же такой принцип единства действий, сопряженного с идейным единством, — принцип идейно-содержательной организованности — реализируется и претворяется в виде конкретных норм организационного единства партии? На этот вопрос Ленин дал ответ еще до того, как пришел к обобщенной формуле "единства действий"; он гласил: в виде норм "демократического централизма". Уже первая большевистская, под руководством Ленина проходившая, партийная конференция (в Таммерфорсе в декабре 1905 года) вставила этот ответ в свою резолюцию о "Реорганизации партии". Резолюция начинается фразой: "Признавая бесспорным принцип демократического централизма, конференция считает необходимым проведение широкого выборного начала с предоставлением выбранным центрам всей полноты власти в деле идейного и практического руководства, наряду с их сменяемостью, самой широкой гласностью и строгой подотчетностью их действий" (79). В марте 1906 г., в "Тактической платформе к объединительному съезду РСДРП" Ленина,
239
читаем (в разделе "Основы организации партии") : "Принцип демократического централизма в партии является в настоящее время общепризнанным" (ПСС, т. 12, стр. 237). И действительно, съезд (IV, Стокгольмский, апрель 1906 года) внес даже термин "демократический централизм" в устав партии, написав в его § 2: "Все организации партии строятся на началах демократического централизма" (80). А тут же после съезда, в "Обращении к партии делегатов объединительного съезда, принадлежавших к бывшей фракции "большевиков"", Ленин разъяснял: "Мы все сошлись на принципе демократического централизма, на обеспечении прав всякого меньшинства и всякой лойяльной оппозиции, на автономии каждой партийной организации, на признании выборности, подотчетности и сменяемости всех должностных лиц партии В соблюдении на деле этих принципов организации, в их искреннем и последовательном осуществлении мы видим гарантию от раскола, гарантию того, что идейная борьба в партии может и должна оказаться вполне совместной со строгим организационным единством, с подчинением всех решениям общего съезда" (ПСС, т. 12, стр. 399-400. См. также ПСС, т. 13, стр. 60). Формулировка, принятая IV съездом, была текстуально повторена V съездом (Лондон, апрель-май 1907 г.) в пункте 2-м "Организационного устава" и затем, после десятилетнего перерыва, уже на подступах к Октябрю, — в § 5 устава, введенного VI съездом (август 1917 г.) (81).
После победы революции и превращения коммунистической партии в единственную и несменяемую правительственную партию принцип сочетания единства действий с идейным единством, основанным на свободе критики и обсуждения, полностью остается в силе. Остается в силе также и реализация этого принципа через уставные нормы демократического централизма. В первом же послеоктябрьском партийном уставе (выработанном и принятом в 1919 году на VIII конференции по поручению V1I1 съезда) §10 гласит: "Руководящим принципом организационного строения партии является демократический централизм", а в § 50 этого устава читаем, что, вместе с соблюдением "строжайшей партий-
240
ной дисциплины", "внутри партии обсуждение всех спорных вопросов партийной жизни вполне свободно до тех пор, пока решение не принято" (82). Как мы видели, при Ленине после революции строго соблюдались твердые, уставом определенные, сроки созыва партийных съездов и всероссийских конференций (ежегодно и те и другие!), а также местных конференций всех уровней, регулярно собирались пленумы ЦК, регулярно составлялись отчеты ЦК и его отделов и публиковались в доступном в сей партии журнале "Известия ЦК". И критика и обсуждения партийной политики и партийной жизни на партсобраниях всех уровней и в партийной печати не расценивались как нарушение партийной дисциплины, а были вполне свободны — в соответствии с требованиями демократического централизма, изложенными в уставе партии. Что же касается "внутреннего распорядка работы ЦК", то вот что Ленин рассказал о нем в докладе ЦК на XI съезде : "Только коллегиальные решения ЦК, принятые в Оргбюро или в Политбюро, или на пленуме ЦК партии, исключительно только такие вопросы проводились в жизнь секретарем ЦК партии. Иначе работа ЦК не может идти правильно". (29 марта 1920 г. - ПСС, т. 40, стр. 238) (83).
Но конечно, в своем новом положении единственной и несменяемой правящей партии большевистская партия при проведении принципов демократического централизма оказалась поставленной в совершенно новые политические условия и перед лицом совершенно новых партийных проблем. Даже для выполнения традиционной, унаследованной от времен подполья и обязательной для коммунистической партии при всех обстоятельствах, организационной системы, обеспечивающей единство действий на основе идейного единства, требовались новые толкования, перестройки, ограждения. Угроза соблюдению порядков демократического централизма в партии, опасность их нарушений и искажений, сводящих на нет самое существо и смысл демократического централизма, шли именно от положения, которое партия через своих членов занимала (и должна была занимать!) в аппаратах государственного и общественного управления. Докладывая на XI партконференции (декабрь 1921 г.) предварительные
241
итоги чистки, Залуцкий сообщил: "Мы больше вошли в государственный аппарат, чем в массы" (84). И в "Отчете за год работы ЦК РКП (март 1921 - март 1922 г.)" читаем: "Достаточно уже выяснившееся врастание партийной организации в советский аппарат и поглощение партийной работы советскою" (85). А в советский аппарат, в его административные, хозяйственные и прочие звенья, все больше проникала болезнь бюрократизма и бюрократического перерождения, носителями которой все больше становились члены коммунистической партии, поставленные партией на ответственные посты разных уровней. Все большее число таких руководящих коммунистов утрачивало контакт с массой — партийной и беспартийной — и чувство ответственности перед нею и, возвысившись над нею, противостояло ей своим чиновным статусом и материальными привилегиями
- противостояло и становилось чуждым ей внутри партии. И это обстоятельство уже очень скоро после того, как партия взяла власть и осталась единственной правящей партией страны, принципиально изменило проблему организационного единства партии по сравнению с содержанием и значением этой проблемы в дореволюционный, нелегальный период ее истории. Коротко это радикальное изменение можно формулировать так: для того, чтобы организационное единство партии было возможно и имело смысл, теперь недостаточно, чтобы оно основывалось на идейном единстве и гарантировало идейное единство, но необходимо, чтобы оно, в дополнение к этому, основывалось также на моральном единстве партии и гарантировало бы это единство.
Этим мы, конечно, не хотим сказать, что до того как она взяла власть в период борьбы за свержение капитализма, партия революционного пролетариата вольна не предъявлять высокие моральные требования к своим членам. Ведь и преданность революции, и самопожертвование, и революционный героизм, и слитность с широкими массами трудящихся, и умение завоевать доверие этих широких масс — то, о чем Ленин говорил европейским коммунистам весной 1920 года,
— все это моральные качества. Но в обстановке борьбы в капиталистическом обществе (и тем более в условиях подполья)
242
отбор на эти качества производит сама борьба — борьба за идеи пролетарской революции; проблема моральной чистоты партии не составляет здесь самостоятельной проблемы, неотделима и неотличима от проблемы идейной чистоты, покрывается этой последнею, растворяется в ней — разрешается заодно с нею и в ней. Другое дело, когда коммунистическая партия стоит у власти и в качестве единственной и несменяемой партии ведет народ к социализму. Тут признание идей партии человеком, который примкнул к ней и числится ее членом, может быть не внутренней убежденностью, а расчетом, и он будет держаться за это членство не от идейности, а из корысти и ради карьеры. Что же касается "преданности революции", "самопожертвования", "революционного героизма" и других моральных качеств, обязательных для коммуниста, то у такого члена партии они будут неискренними, напускными — в лучшем случае поверхностными и конъюнктурными, в худшем случае — бесчестной маскировкой. И тогда решающей проверкой коммунистичности члена коммунистической партии, стоящей у власти, остается тот безошибочный критерий морального отбора, который Ленин, как мы видели, называл "слитностью с самой широкой массой трудящихся", - и, конечно, прежде всего слитность с рядовой массой товарищей по партии. А это означает: ощущает ли себя член партии в этой массе равным со всеми партийными товарищами и со всяким из них и придерживается ли он на деле внутрипартийного равенства — в устройстве своего материального положения и в своем партийном поведении, а, отсюда, в своем жизненном укладе и в человеческих отношениях.
Вот почему, повторяем, Ленин учил, что для коммунистической партии, стоящей у власти в стране с однопартийной системой, подлинное единство действий и, следовательно, организационное единство должно основываться на двух факторах — идейном единстве партии и ее моральном единстве, факторах, которые внутренне связаны, но на поверхности общественной жизни выступают по-разному и, обычно, самостоятельно один от другого. Но это означает, что и построение организационного единства методами демократического
243
централизма должно принять новую форму - такую, при которой учитывается самостоятельное значение морального единства партийных рядов, для чего требуется признание материального и партийно-правового равенства членов партии и постоянная политическая борьба за внедрение этого принципа в жизнь и общественное мнение партии, борьба за политическую и житейскую психологию и практику равенства в партии. Не сразу была найдена эта новая форма демократического централизма. Как всегда бывает, должна быть обнаружена, признана и диагностирована болезнь и должны быть испробованы паллиативы и борьба с симптомами, прежде чем мог быть предложен путь лечения самой болезни. Впервые же эта болезнь проявилась в бюрократизме.
О том, что централизация, обязательная для революционной эпохи, таит в себе угрозу (особенно в исторических условиях послеоктябрьской России) вырождения демократического централизма в бюрократический, Ленин писал уже в марте 1918 года, и даже употреблял тогда выражение "бюрократический централизм", очень скоро вошедшее, как термин, в тогдашний партийный словарь (Первоначальный вариант статьи "Очередные задачи Советской Власти". -ПСС, т. 36, стр. 151, 152). Но в то время дело шло о внедрении принципов демократического централизма также и в административный и хозяйственный строй страны, и говоря об этом спустя полгода после Октября, Ленин мог иметь в виду только государственный аппарат. Но проходит еще год, и о проникновении бюрократизма внутрь большевистской партии, о фактах и достаточно широком явлении бюрократического централизма в ее внутрипартийных отношениях, пришлось заговорить на партсъезде (восьмом, в марте 1919 года). Мы показали это в предыдущем параграфе и здесь достаточно будет добавить, что уже в то время отмечалось, что бюрократизмом органически связаны случаи морального разложения (карьеризма, самоснабжения, взяточничества, казнокрадства, вымогательства, самодурства и т. д.) среди членов партии, разросшейся после ее прихода к власти, — но отмечалось односторонне. На восьмом партсъезде это, все
244
обильнее возникавшее и тревогу вселявшее, моральное разложение приписывалось, главным образом, бюрократизму, рассматривалось как продукт и проявление бюрократизма. Видели, как моральное разложение всходит на дрожжах бюрократизма и питается им. Но должно было пройти какое-то время, прежде чем отдали себе отчет в том, что сам бюрократизм питается моральным разложением в рядах партии и растет из него, прежде чем увидели, что проблема распада морального единства партии шире, нежели вопрос о бюрократизации внутрипартийного централизма, что последний является лишь частью проблемы, корни которой глубже и сфера обширнее. Словом, все неотразимее выяснялось, что решение задачи восстановления и оберегания моральной чистоты и морального единства партии невозможно добиться одними лишь средствами организационной борьбы с бюрократическими извращениями демократического централизма. Такие средства, как соблюдение выборного начала, гласность и подотчетность деятельности вышестоящих партийных органов, их подконтрольность и сменяемость, свобода критики и т. д., из которых с первых шагов большевистской партии складывался ее демократический централизм, были не просто недостаточны - они были даже неосуществимы, превращались в формальные декларации и пожелания в условиях нараставшего морального заболевания партии.
На протяжении 1920 года, уже на девятом партсъезде, но особенно во время летне-осеннего кризиса в многочисленных парторганизациях (см. предыдущий параграф), формула борьбы против бюрократизации внутрипартийного централизма постепенно сменилась более общей формулой — борьбы против отрыва значительной части руководящих верхов партии от масс — включающей в себя первую формулу, но далеко не сводящуюся к ней. Так были, наконец, вскрыты и на 9-ой Всероссийской партконференции (сентябрь 1920 г.) официально признаны и названы действительные корни моральной болезни партии — раздвоение партии на "верхи" и "низы" (86). Выше показано, что существо этого раздвоения было тогда же охарактеризовано как исчезновение равенства и растущее неравенство членов партии — по
245
материальным условиям жизни и по положению внутри партии. И как там же показано, работа по "оздоровлению партии" (выражение, принятое тогда в официальных документах и в агитационной литературе РКП(б)), которая была объявлена решающей для судеб партии и революции и поставлена во главу угла партийных задач, была направлена в первую голову на то, чтобы "выработать вполне точные практические правила о мерах к устранению такого неравенства (в условиях жизни, в размере заработка и пр.) между "спецами" и ответственными работниками, с одной стороны, и массою, с другой стороны" (87). А собравшийся через полгода десятый съезд партии одобрил эти решения конференции как "меры по оздоровлению партии" и добавил фразу уже программного звучания: "Съезд целиком подтверждает курс на уравнительность в области материального положения членов партии".
Так, естественным образом, по-новому встала проблема организационного единства, долженствующего обеспечить единство действий коммунистической партии, стоящей у власти. В формуле "демократический централизм", конечно, и часть, относящаяся к централизму, затрагивалась задачей борьбы с моральным раздвоением, но сама по себе и в принципе эта часть не нуждалась в обновлении. Другое дело часть, относящаяся к демократизму. Здесь выявившаяся тенденция к усилению неравенства внутри партии, носящая в себе опасность разложения партии, требовала радикально перешифровать и заново формулировать принцип организованного единства партии — привести его в соответствие с курсом на уравнительность в положении членов партии. И никто иной как Ленин дал решающее направление поискам такого нового толкования и определения демократического централизма. В проект резолюции 9-ой конференции об очередных задачах партийного строительства он вставил принципиальное и теоретически формулированное положение, "неравенство (между ответственными работниками и массой) нарушает демократизм" (ПСС, т. 41, стр. 293 - Подчеркнуто нами — Автор).
Поиски длились полгода и завершились на десятом парт-
246
съезде (март 1921 г.) заменой "старой организационной формы "новою" — "формой рабочей демократии" (88), которая должна была "решить основную задачу" - "вновь собрать партию", "сблизить верхи и низы" и т. д., — без чего "не может быть выполнена гигантская строительно-хозяйственная роль пролетарского авангарда". Так гласит резолюция съезда по вопросам партийного строительства, в которой далее читаем: "Под рабочей внутрипартийной демократией разумеется такая организационная форма при проведении партийной коммунистической политики, которая обеспечивает всем членам партии, вплоть до наиболее отсталых, активное участие в жизни партии, в обсуждении всех вопросов, выдвигаемых перед ней, в решении этих вопросов, а равно и активное участие в партийном строительстве". ..."Курс на рабочую демократию должен быть взят с такой же решительностью и так же энергично проводиться в жизнь, как в прошлый период проводился курс на милитаризацию партии поскольку это не встречает препятствия в потребностях непосредственной борьбы с силами контрреволюции" (89).
Мы видим, что когда подошел к концу военный период революции, требовавший милитарнои организации коммунистической партии, и пролетарский авангард, стоящий у власти, должен был возглавить работу по строительству первой фазы коммунизма, большевики, следуя Ленину, ввели иное понимание организационного единства своей партии. Эта новая форма демократического централизма, наименованная рабочей внутрипартийной демократией, призвана была организационно оформить и обеспечить сочетание свободы критики и прав меньшинства, как принципа идейного единства партии, с курсом на равенство всех членов партии по положению в партии и по материальным условиям жизни, как с принципом морального единства партии. Что касается свободы критики и прав меньшинства, то новизна состояла в восстановлении исконных традиций большевизма, по необходимости прервавшихся в годы гражданской войны, и для возврата к соблюдению этого принципа идейного единства достаточно было теперь постановления о запрещении репрессий в отношении инакомыслящих. Но борьба за
247
моральное единство, основанное на равенстве членов партии, было новым делом для большевистской партии, делом, о котором раньше ей не приходилось заботиться. И оно даже потребовало достройки (а по сути, как это вскоре выяснилось, перестройки!) организационной структуры партии — создания нового партийною органа (нового типа партийного органа!), Контрольной комиссии, со специальной функцией: охраны моральной чистоты и морального единства партии (90).
Может быть, нелишне будет отметить, что идея такого дополнения строения партии родилась во время работы над докладом об оздоровлении партии, который ЦК поручил сделать на 9-ой партконференции Зиновьеву. Зиновьеву, по-видимому, и принадлежит предложение "создать в партии особый орган, который можно назвать Контрольной комиссией или судом коммунистической чести". Предложение это было включено Зиновьевым в доклад еще до того, как оно официально обсуждалось в ЦК (91), и было тут же, на конференции, поддержано Лениным, который уделил ему особое место в своем выступлении, отметив при этом, что перед открытием конференции большинство (предварительной комиссии ЦК — Автор) отклонило это предложение, и внес его в свой проект резолюции конференции (ПСС, т. 41, стр. 289).
В июне 1921 г., во время подготовки III-го Конгресса Коминтерна, Ленин горячо одобрил статью Куусинена по организационному вопросу и "безусловно" рекомендовал ее в качестве доклада на Конгрессе (ПСС, т. 44, стр.13, и т. 52, стр. 272-273). В этой статье читаем: "Мы выражали обыкновенно основной характер нашей партийной организации формулой: демократический централизм. Идея очень правильна, но выражение ее недостаточно ясно и точно. Прежде всего, эта формула допускает слишком широкое толкование. Даже самый отвратительный бюрократизм (напр., в Американской Федерации Труда или даже в бонапартизме) характеризовался, как демократический централизм. Во-вторых, эта формула не выражает основного момента коммунистической организации: единая, органическая, — а не формальная, — связь между демократизмом и централизмом" (92). Рабочая
248
внутрипартийная демократия это и есть формула, ясно и точно определяющая единую, органическую, а не формальную, связь между демократизмом и централизмом для коммунистической партии, которой приходится одной управлять страной диктатуры пролетариата и вести ее народ к социализму. Ибо только рабочая внутрипартийная демократия, введенная Лениным для эпохи мирного строительства социализма, может в этих условиях обеспечить подлинную сплоченность такой партии как в плане идейном, так и в плане моральном. И весной 1922 года последний партсъезд которым руководил Ленин — одиннадцатый, — подтвердил линию на "проведение принципов рабочей демократии... , подлинной партийной демократии" и объявил, что "важной задачей местных партийных комитетов является на практике, в повседневной деятельности, суметь провести борьбу с злоупотреблениями и извращениями демократии внутри партии" для "достижения подлинной внутрипартийной спаянности, солидарности и единства" (93). А резюмируя свой доклад об укреплении партии, который он делал на XI съезде от имени ЦК, Зиновьев, поясняя дело, сказал: "Мы должны принять все меры, чтобы постепенно провести ту рабочую демократию в нашей партии, которую мы наметили года два тому назад, но которую не провели еще до сих пор, которую надо провести, и надо провести не на словах, а на деле. Задача настоящего съезда состоит не только в том, чтобы по этому поводу написать новую резолюцию, сколько в том, чтобы разобраться в переплете обстоятельств Да, опасности, которые подкарауливают нас, существуют; кто пытается их скрыть, сот жалкий трус. Мы никогда не скрываем опасностей и трудностей, никогда не набрасываем вуаль на происходящее, в этом сила нашей партии... Хитросплетение истории таково, что опасность перерождения социальной клеточки есть, об этом мы говорили в 1919 и 1921 гг." (94). Введение режима рабочей демократии внутри партии и должно было, по представлениям Ленина и его учеников, служить организационным противоядием против этой грозной опасности идейного и моральною перерождения коммунистической партии, на которую история возложила задачу одной и не-
249
сменяемо стоять во главе страны диктатуры пролетариата и строительства социалистического общества.
В предыдущих четырех параграфах настоящей главы рассмотрено, как Ленин понимал и решал кардинальные вопросы строительства, внутренней жизни и организации работы пролетарской партии в условиях, когда, волей истории, она одна, в единственном числе, стоит у власти в стране диктатуры пролетариата и ведет народ к социализму, — вопросы состава и единства правящей коммунистической партии. Мы могли убедиться, что эти вопросы были предметом каждодневных забот Ленина и что он не уставал привлекать к ним внимание партии в целом и партийного руководства в особенности. В их правильном решении Ленин видел главное, решающее условие и средство сохранения пролетарского характера начавшейся в Октябре революции — сохранения и успешного развития движения к социализму. Теперь нам предстоит выяснить взгляды Сталина на партию и ознакомиться с его участием во внутрипартийных делах в годы Ленина, чтобы сопоставить с Лениным Сталина того времени как непосредственно партийного деятеля.
Читатель не мог не заметить, что эти взгляды и это участие Сталина не упоминается в нашем достаточно подробном изложении истории вопроса о численности и социальном составе и вопроса о единстве партии. Это не случайность и не упущение. По этим вопросам, волновавшим партию и определявшим ее судьбы, за все годы Ленина не было ни одного выступления Сталина. Да и вообще, если не считать нескольких единичных и специальных поручений ЦК, вопросам партийной жизни, партийного строительства и партийной работы Сталин, до вступления в должность генсека в апреле 1922 года, не уделял внимания ни в своих публичных выступлениях, ни в своей официальной деятельности.
Самым значительным, да, собственно, единственно значительным из них было поручение руководить IV Украинской
250
партийной конференцией в марте 1920 года — открыть конференцию, сделать центральный доклад ("Об экономической политике"), уладить до предела обострившиеся внутренние взаимоотношения и закрыть конференцию. То было, конечно, серьезное поручение, требовавшее не командования и начальственного окрика, а искусства аргументировать, такта и гибкости. Партийные организации Украины, насчитывавшие 40.000 членов, были в стадии незавершенной большевизации, и действовали они в сложнейшей обстановке только-только начавшей затихать гражданской войны, политической сумятицы мелкобуржуазной стихии, отравленной национализмом, и распыленности главных масс рабочего класса. Коротко говоря, Сталин не справился с возложенной на него миссией. Оказавшись перед разношерстным и разноголосым накаленным политическим собранием, Сталин растерялся. Его бледные, казенные, беспомощные выступления не могли ни убедить, ни вдохновить, ни дисциплинировать, ни объединить. Закрыл он конференцию стандартной фразой: "Позвольте поздравить вас с плодотворной работой конференции". Это сказано о конференции, оказавшейся не в состоянии даже выбрать свой, Украинский ЦК, так что ЦК РКП пришлось создать Временный ЦК Компартии Украины, обратиться с разъяснительным открытым письмом ко всем украинским парторганизациям и объявить перерегистрацию коммунистов Украины (95). Что же касается работы Сталина непосредственно в аппарате ЦК, то все, что о ней можно за эти годы почерпнуть из журнала "Известия ЦК" и из "Биографической хроники", приложенной к "Сочинениям" Сталина, это — что 22 августа 1921 года на него было возложено общее руководство Агитпропом ЦК и что 18 ноября он был "утвержден Центральным Комитетом партии одним из редакторов журнала ЦК РКП (б) "Вестник агитации и пропаганды" (96).
Выполняя свои обязанности по Наркомнацу, по Госкону и РКИ, по военным полномочиям, по специальным советским поручениям ЦК, Сталин пользовался, конечно, партийным аппаратом, партийной общественностью и партийными средствами агитации как необходимым и эффективным в
251
советских условиях инструментом но только как инструментом, создаваемым и существующим независимо от него, без его стараний и участия Этот готовый партийный инструмент интересовал Сталина лишь в отношении и в меру пригодности для содействия выполнению его, Сталина, текущих государственных функций. Но сама жизнь партии, партии как человеческого коллектива — огромного и разноликого, и вместе с тем такими редкими каплями вкрапленного в бурлящее народное море революции, — трудные и противоречивые перипетии и сложные вопросы жизни и развития этою, никогда еще не бывалого, коллектива -вею внутренних отношениях и в его отношениях с этим морем народным, из которого он вышел, родимые пятна которого он несет на себе и которое он взялся ввести в новые, социалистические берега, — вся эта, повторяем, живая жизнь партии, всегда и постоянно стоявшая перед глазами и пребывавшая в мыслях Ленина, была далека от мыслей и чувств Сталина. Вплоть до мая 1922 года именно таковы речи, статьи, письма Сталина, адресованные партийным инстанциям и партийным организациям или соприкасающиеся с работой этих организаций и инстанций и собранные в четвертом и пятом томах его "Сочинений" (97). А потом, на страницах этих "Сочинений", относящихся к следующему году, тема партии вовсе не появляется — до марта 1923 года, когда в "Правде" была напечатана статья Сталина "К вопросу о стратегии и тактике русских коммунистов", предваряющая его выступления на XII партсъезде в апреле 1923 года.
Но уже после Отечественной войны в пятом томе "Сочинений" Сталина напечатан впервые обширный документ, озаглавленный "О политической стратегии и тактике русских коммунистов. Набросок плана брошюры" и подписанный июлем 1921 года. В этом "наброске" имеются 1 1/2 страницы, из которых мы узнаем, как в годы Ленина, когда Сталин в своих публичных высказываниях обходил эту тему, он в действительности думал о коммунистической партии и какою он ее хотел видеть. Четверть века эти страницы держались под спудом (98) и были обнародованы лишь тогда, когда ленинские традиции были выветрены из памяти партии,
252
а каждое слово Сталина встречалось как откровение, которое не то что оспаривать, но в котором и сомневаться было уголовно-наказуемым преступлением, То есть когда партия прочно стала сталинской и, как такая, охранялась органами государства.
"Набросок" Сталина писался, повторяем, вскоре после X партсъезда, утвердившего решение 9-ой конференции об оздоровлении партии путем борьбы с отрывом "верхов" от "низов", подтвердившего курс на внутрипартийное равенство и узаконившего создание Контрольных комиссий, гарантировавшего свободу критики в партии и запретившего партийные репрессии за инакомыслие, придавшего демократическому централизму форму внутрипартийной рабочей демократии. Образ коммунистической партии, преподанный в сталинском "Наброске", мало того что игнорирует решения только что прошедшего партсъезда, принятые под руководством и при участии Ленина, и стоит вне партийных забот, партийного способа мышления и всего ленинского духа партийности, отразившихся в съездовских решениях, - он представляет собой прямое отрицание смысла, цели, тенденции, а то и текста этих решений. В тогдашних условиях Сталин и помышлять не мог об опубликовании своего "Наброска"; он писал его для себя, — так сказать, впрок. И действительно, как мы сейчас увидим, и в части строя отношений внутри партии и в части отношений партии с рабочим классом, ею руководимым, "Набросок" перекликается с будущей сталинской партией и как бы несет ее в зародыше. Рассмотрим те полторы страницы "Наброска", припрятанные Сталиным, в которых это нашло наиболее определенное выражение (99).
1. - "Партийные кадры - основа партийности" - таков стержневой тезис рассуждений Сталина о самой партии. В соответствии с этим Сталин толкует историю партии так, что образованию партии де предшествовало "сформирование партийных кадров как основы будущей рабочей партии", а само образование партии представляло из себя "развертывание кадров в рабочую партию и пополнение ее новыми партийными мобилизованными работниками в ходе пролетарского
253
движения". Далее, существо борьбы с меньшевиками изображается здесь как "борьба большевиков за сохранение партийных кадров как основы партийности". И наконец, исторический приоритет кадров по отношению к партии (сначала организация, состоящая из кадров, а потом — партийная организация) реализуется в политический приоритет партийных кадров над партийной массой — через "значение старой гвардии" внутри партии (100). Так уже в 1921 году, при Ленине, перед умственным взором Сталина маячила (и нельзя сказать, чтобы очень уж туманно) та партия, разделенная на управляющих и управляемых, создать которую ему удалось лишь после Ленина.
2. - Что же касается отношения между компартией и рабочим классом, то в "Наброске" оно представлено так: "Партия — это командный состав и штаб пролетариата". Так уже при Ленине, в 1921 году (NB: после окончания милитарного периода гражданской войны!) в мечтах Сталина руководящая роль партии рисовалась в таком виде, что диктатура партии (а в ней, как мы видели, диктатура "кадров") используется как командование пролетариатом - государственный строй, в который он после Ленина превратил исторически сложившуюся в пооктябрьской России однопартийную политическую систему.
3. — Свое понимание существа коммунистической партии Сталин в "Наброске" 1921 года резюмировал на редкость выразительной фразой: "Компартия как своего рода орден меченосцев внутри государства Советского, направляющий органы последнего и одухотворяющий их деятельность". Что же такое этот орден меченосцев, в котором Сталин видел прообраз коммунистической партии и эталон для нее (он даже подчеркнул эти два слова - "орден меченосцев"!)? Это был церковно-рыцарский орден, созданный в средние века при содействии папы римского для крестовых походов в Прибалтику. "Братья христова воинства" (таково было официальное название ордена) насильственно насаждали католичество, с чудовищной жестокостью, беспощадностью и бесстыдством грабя и истребляя коренное население — по принципу "цель оправдывает средства". К концу своего
254
существования (в 16-м веке) орден меченосцев создал строго-иерархическую организацию власти над покоренной страной: первый ранг составляли пять епископов во главе с архиепископом; второй ранг — магистр ордена с помощниками из рыцарской аристократии; третий ранг — вассальное дворянство; четвертый ранг — представители городов. Основная же народная масса — крестьянство, — находилась уже в крепостном порабощении и не допускалась к участию во власти.
Чем же эта, как Маркс называл ее, "крестовая сволочь" настолько приворожила Сталина, что он увидел в ней образец для коммунистической партии, а в принципах построения и деятельности коммунистической партии "своего рода" вариант построения и деятельности ордена меченосцев? Уже набросок 1921 года отвечает на такой естественно возникающий вопрос, но, конечно, полный ответ дала позднее теория и практика зрелого, то есть послеленинского сталинизма. Деление на управляющие кадры и управляемые массы. Закрепленная иерархия самих кадров и до поры до времени авторитет и роль старых деятелей в этой иерархии. Увенчание иерархии группкой из нескольких "духовных" лидеров во главе с единственным отцом и вождем. Принцип командования и беспрекословного военно-идеологического подчинения — подчинения, основанного не на знании, самостоятельном мышлении и критике, а на слепом и нерассуждающем единомыслии и послушании, на вере - вере в догматы и каноны и в непогрешимость отцов, которые эти догматы и каноны составляют и преподносят массам. Наконец, фарисейская неразборчивость в средствах, вплоть до самых аморальных и античеловечных, коими "направляются органы" власти и "одухотворяется их деятельность"...
Таково было летом 1921 года мысленное, и притом, тайное оформление сталинского понимания существа и строения коммунистической партии, правящей в условиях однопартийной политической системы, - понимания, противостоящего ленинскому. Лишь в следующем, 1922 году, после того, как в апреле Сталин был поставлен на пост генерального секретаря ЦК (101), он получил возможность
255
попытаться реализовать свою мысленную схему, а именно, не прокламируя ее, но действуя в соответствии с нею, попытаться, если не сразу перестроить партию и партийную жизнь, то по крайней мере приблизить их к своей схеме.
Мы не располагаем материалами, которые позволили бы проследить и шаг за шагом документированно изложить партийную деятельность Сталина как генсека в 1922 году -последнем году, когда Ленин, пусть с большими перерывами, непосредственно руководил партией и страной, а в эти перерывы имел возможность быть в курсе политической жизни и через беседы с членами Политбюро и другими руководящими деятелями партии и правительства оказывать влияние на нее (102). Партийная деятельность Сталина в это время сосредоточилась на упорядочении аппарата и работы ЦК и на руководстве губкомами. Когда-нибудь (увы, полвека оказалось для этого недостаточным сроком!) исследователям откроются архивы ЦК и местных парторганизаций и они смогут документально показать, в чем конкретно состояло это "упорядочение" и это "руководство" при помощи бюрократических реорганизаций парторганов и перетасовок партработников. Сегодня же нам остается удовлетвориться косвенными свидетельствами об этих зачатках "кадровой политики" сталинизма, проводимой с позиции власти генсека - "необъятной власти", как выразился о ней Ленин. Но отказаться от косвенных свидетельств здесь нельзя, потому что именно эти зачатки дают пока что, если не единственный, то главный материал для раскрытия подспудного (и по сей день, к сожалению, сколько-нибудь полностью не опознанного) переноса не только идейного формирования сталинизма при Ленине, но и организационного подготовления первых побед сталинизма над ленинизмом в коммунистическом движении, можно привести три таких косвенных свидетельства о непосредственно-партийной деятельности Сталина в первый год его генерального секретарства
256
Первым косвенным свидетельством являются результаты этой деятельности, постепенно и осторожно, но чем дальше, тем все больше ориентированной на подбор состава, а там и на организацию работы очередного, XII, партсъезда в духе уже известного нам сталинского представления о компартии в однопартийной политической системе (103). Кое о чем уже говорилось в главах о национальном вопросе и об РКИ. Вспомним, что уже ко времени XII партсъезда 30% всех секретарей губкомов были лицами, "рекомендованными" аппаратом ЦК, и что 55% делегатов съезда были работниками партаппарата, а если учесть работавших в партаппарате по совместительству, то 84%. Вспомним также, что на съезде Сталину удались манипуляции со статьей Ленина об РКИ, с повесткой дня съезда, с составом ЦКК, при помощи которых было извращено и похоронено предложение Ленина съезду. И еще вспомним, что ему удалась комбинация с сеньорен-конвентом, посредством которой записка по национальному вопросу, адресованная Лениным съезду, была снята с обсуждения съездом. Но как Сталину, пользуясь своим положением генсека, удалось все это проделать? Возможность составить себе представление об этом дает ежемесячный журнал "Известия ЦК РКП(б)" за вторую половину 1922 и начало 1923 годов (104). В нем почти нет имен, нет и деталей и, конечно, не говорится о методах, но зато общая картина и смысл массовой и спешной операции выступают в сводном виде и с неоспоримой очевидностью. Из номера в номер перед нами проходит интенсивнейшая, на всю страну распространяющаяся работа по перетряхиванию и очищению руководящего состава местных парторганизаций - губкомов, обкомов, ЦК нацкомпартий, Облбюро ЦК. Операция проводится под маской выполнения указаний XI партсъезда о замене секретарей, не имеющих требующегося партстажа, об улажении склок, о плановом перемещении работников из центра для усиления провинций и т. д. И для проведения операции разработана целая система благонамеренных и благозвучных мер : тут и объезд губерний и т. д. членами и кандидатами ЦК, ответственными инструкторами ЦК, уполномоченными ЦК, специальными комиссиями ЦК; и вызов в ЦК
257
секретарей губкомов и т. д. (105); и присутствие представителей ЦК на партконференциях - особенно, при выборах губкомов и делегатов на всероссийскую конференцию и на съезд (106). Но сегодняшнему читателю цель этой первой широкой, буквально общепартийной, операции генсека Сталина ясна: идейная унификация и организационное сковывание руководящего состава партии на пути к XII съезду, изгнание из его среды самостоятельности в партийном мышлении (и уж, конечно, всякого партийного инакомыслия!), то есть, под предлогом организационной дисциплины, приучение партийных руководителей к мышлению директивами, идущими из ЦК, к политическому послушанию (107). Конечно, в партии с еще живыми большевистскими традициями, да при жизни Ленина, эта цель не могла быть достаточно полно достигнута уже с первого налета, — но именно таким предстает замысел генсека Сталина уже в этих приведенных косвенных данных. Но в одном, и как скоро показало развитие событий, в решающем отношении, Сталин сумел осуществить свой замысел полностью: уже в первый год своего генсекства он подобрал, собрал в один кулак и расставил на ключевые цекистские посты группку из аппаратных работников, одинаковых с ним взглядов на партию, на нормы партийных взаимоотношений и на методы партийного строительства. Уже в это время мы видим на постах секретарей ЦК пару из Молотова (108) и Куйбышева (последний также председатель ЦКК), секретаря ЦКК — Шкирятова, заворгинструкторским отделом ЦК - Кагановича (109), завучраспредотделом ЦК — Сырцова (ПО), завагитпропотдела ЦК — Бубнова. Ими подписывались все циркуляры, инструкции и постановления ЦК (см. номера "Известий ЦК РКП(б)" за эти месяцы), и партийные руководители на местах приучались отождествлять их имена с волей и "линией" партии. Эта группа первых членов сталинского штаба, возможно, и не была посвящена Сталиным в его далекие планы, но уже тогда не за страх, а за совесть помогала ему перестраивать ленинскую партию. А впоследствии, как известно, она разрослась в цекистский центр, вокруг которого формировались аппаратные кадры, осуществлявшие и довершившие
258
эту перестройку ленинской партии в сталинскую.
Таково первое из этих трех косвенных свидетельств о направлении и содержании непосредственно партийной деятельности Сталина в первый год его пребывания на посту генерального секретаря ЦК. Вторым косвенным свидетельством являются решения по внутрипартийным делам XII Всероссийской партийной конференции, происходившей в начале августа 1922 г. в отсутствие Ленина (состояние здоровья удерживало его в Горках). Собственно, здесь перед нами тоже результаты деятельности Сталина, но о них следует сказать особо: это результаты, получившие выражение в документах партийно-законодательного характера. Внутрипартийные вопросы были на конференции всецело в руках Сталина, как генсека, и по меньшей мере в двух, с первого взгляда незаметных, но весьма существенных и принципиальных, из этих вопросов он преуспел в своем невысказанном замысле увести партию от ленинской линии и, больше того, как бы невзначай повернуть ее против этой линии и, во всяком случае, открыть дорогу такому повороту.
Это, во-первых, ни более ни менее как новый устав партии, принятый конференцией. Этот устав ограничивается повторением общей, не конкретизированной фразы о демократическом централизме, как "руководящем принципе организационного строения партии", имевшейся в старом уставе 1919 года, и ни единым словом не упоминает рабочую внутрипартийную демократию, которую, как новую форму демократического централизма, установил X съезд и обосновала XI конференция, а опыт и пути проведения которой широко и взволнованно обсуждал сам XI съезд, по чьему поручению создавался новый устав, — обсуждал на трех пленарных заседаниях и в обширной оргкомиссии, по существу — секции, из 40 человек. Но историк партии отметит здесь одно обстоятельство, которое помогает понять, как такое стало возможным уже в 1922 году, путь был проложен уже на самом XI съезде поведением Зиновьева (докладчика от ЦК по внутрипартийным вопросам), который, не ведая того, своим авторитетом облегчил Сталину выполнение его замысла. На этом немаловажном примере наглядно выступает ситуация
259
в Политбюро, в которой Сталин уже при Ленине готовил свой внутрипартийный переворот, - и мы на нем коротко остановимся.
На XI съезде Шумяцкий предложил поправку к основной резолюции об укреплении и новых задачах партии, гласившую: "В целях оздоровления и укрепления партии XI съезд подчеркивает необходимость решительного проведения в жизнь постановления X съезда РКП по вопросу о партстроительстве на началах рабочей демократии внутри партии". При голосовании Зиновьев, докладчик от ЦК, выступил против такой поправки. Он мотивировал тем, что "демократический централизм это то же самое", что "рабочая демократия", но суть-то была в боязни члена Политбюро Зиновьева пропустить в резолюцию съезда скрытый упрек по адресу партийного руководства в недостаточно решительном проведении рабочей демократии. "Никто из нас не думает посягать на решения X партийного съезда" — добавил Зиновьев, — и поправка была съездом отклонена ("Одиннадцатый съезд РКП(б)...", М., 1961, стр. 806 и 505-506) Так получилось, что в резолюцию XI съезда формула рабочей демократии вошла, как мы видели, не через основной (принципиальный) текст, а через "практические предложения" совещания областных и пр. секретарей, в качестве дополнения включенные в резолюцию съезда. А это, конечно, помогло Сталину на XII конференции не допустить, чтобы ленинская формула была включена в устав партии (111).
Во-вторых, это - специальное постановление конференции "О материальном положении активных партработников", принятое наряду и помимо общего решения "Об улучшении материального положения членов РКП" (112). Перед нами в своем роде замечательный документ. Мы видели послереволюционные постановления и обращения коммунистической партии, в которых констатируется некоторое материальное неравенство ее членов как объективно существующее и до поры до времени полностью неустранимое зло, таящее в себе опасность морального разложения партии, и провозглашается курс на уравнительность в рядах партии. И в таком же именно духе составлены указания XI партсъезда
260
(весны 1922 г.) о материальном положении членов партии, которые рассматриваемой нами XII конференции надлежало претворить в постановления. В резолюции съезда "Об укреплении и новых задачах партии" читаем : "Материальное положение рядовых членов партии, а в особенности тех, которые активно ведут партработу, крайне тяжелое. В связи с новой экономической политикой оно становится безвыходным. Съезд поручает ЦК принять все меры, чтобы поставить в удовлетворительные условия существования эту основную группу работников, выносящих на своих плечах главные трудности работы, ... чьи силы целиком поглощены тяжелой, кропотливой, но крайне ценной организационной и иной работой в местных парторганизациях — в городах, в уездах, в волостях" И далее: "Признавая крайне необходимым решительно положить конец большой разнице в оплате различных групп коммунистов, съезд поручает ЦК в срочном порядке урегулировать вопрос о чрезмерно высоких заработках для членов партии, установив пределы, свыше которых остальная сумма заработка поступает на партвзаимопомощь... Беспощадным образом должны преследоваться попытки личной наживы "коммунистов" — руководителей государственных или хозяйственных органов" (113).
Как же, спустя всего четыре месяца после последнего ленинского партсъезда, в августе 1922 года XII конференция осуществила его недвусмысленные указания? Коротко говоря, политический и моральный смысл этих указаний был передвинут с проблемы бедственного материального положения рядовых членов партии на вопрос о лучшем материальном обеспечении руководящих кадров партии. Прежде всего, вопреки прямому смыслу съездовской резолюции было принято два отдельных постановления - одно для членов РКП, другое для "активных партработников". В первом: Декларативные фразы и пожелание, да практически малозначащие прикидки на тему о "необходимости разработать в ближайшее время положение о фонде взаимопомощи среди коммунистов" - и все это в значительной мере перечеркнуто оговоркой - окриком в адрес бедствующих рядовых партийцев партия, мол, не может допустить, чтобы ее члены получали
261
больше, чем беспартийные, за ту же работу. Во втором: тщательные цифровые подсчеты и скрупулезная, расчетливо продуманная роспись постов, тарифных ставок и процентных надбавок и отчислений. При этом не может не броситься в глаза характерный сталинский штрих: слова "активный партработник" вынесены в заголовок второго постановления для обозначения руководящих кадров, в то время как в резолюции съезда выражение "активный" относится к рядовым партийцам ("рядовые члены партии, которые активно ведут партработу"). И число таких "активных партработников", т.е. лиц, возглавляющих партаппарат — от ЦК до крупных ячеек — педантично определено: 15325 человек, не больше и не меньше, должны пользоваться привилегированным материальным положением в силу своего места в партаппарате. А в оплате самого этого руководящего состава партии вводится строгая иерархизация - распределение по шести уровням: от высшего, 17-го, разряда, тарифной сетки "ответственных работников" до 12-го разряда. По высшему разряду оплачиваются : "члены ЦК РКП члены ЦКК, завотделами ЦК, члены облбюро ЦК и секретари областкомов, секретари губкомов". Причем "допускаются персональные повышения" в оплате (114). И, наконец, в дополнение к привилегированной денежной оплате, постановление требует: "все указанные товарищи должны быть обеспечены в жилищном отношении (через местные исполкомы), в отношении медицинской помощи (через Наркомздрав), в отношении воспитания и образования детей (через Наркомпрос)", и специально отмечает, что "соответствующие мероприятия должны быть проведены ЦК за счет партии". (То есть, за счет "фонда взаимопомощи среди коммунистов", который, таким образом, должен служить не только для поддержки особо нуждающихся рядовых членов партии, но и для создания дополнительных привилегий руководителям партаппарата).
Словом, перед нами первые документы в истории Лениным созданной партии, которые по-сталински вводят две различные мерки в заботах о материальном положении членов партии — одну мерку для рядовых членов, другую для
262
лиц из руководящего состава, — и узаконенно закрепляют материальные привилегии последних, как нечто якобы по природе присущее коммунистической партии. В этих документах августовской 1922 г. конференции официально устанавливается формальный партийный распорядок, в котором впервые получили ясное и точно разработанное выражение те материальные принципы, на коих впоследствии, в разрыве и в полной противоположности с ленинскими, сложились и неизбежно должны были сложиться сталинские моральные взаимоотношения внутри правящей партии между ее членами — коммунистами. Если коммунисты представляют собой авангард рабочего класса, то их партия должна давать своему классу и всему народу пример материального равенства и морали такого равенства. Если же коммунисты, как того добивался Сталин, становятся командным составом рабочего класса, то их партия должна быть организована по принципу субординации, а жизнь и мораль членов такой партии — по нормам иерархически построенного материального неравенства. Через четыре месяца генсекства Сталина уже могла быть узаконена материальная и бытовая иерархизация российской коммунистической партии (115).
Таково второе косвенное свидетельство о содержании и политическом характере непосредственно-партийной деятельности Сталина в первый год его генерального секретарства — решения по внутрипартийным вопросам, принятые на XII конференции. Третьим и, вероятно, самым убедительным таким свидетельством может служить отношение Ленина к этой деятельности Сталина.
Из "Дат жизни и деятельности В.И. Ленина", приложенных к 45-му тому ПСС, мы узнаем, что уже 11 июля, т.е. спустя три месяца после того, как Сталин стал генсеком, Ленин беседует с ним о работе ЦК, после чего назавтра же пишет письмо Каменеву (председательствовавшему в Политбюро) по вопросам работы в ЦК (116), а еще через два дня 14 июля, обсуждает эти вопросы с Каменевым в личной беседе. Решения XII конференции, принятые в августе и уже проводившиеся в жизнь, не могли рассеять тревогу Ленина. Его беспокойство о положении, складывающемся в работе
263
ЦК, не утихает: 1-го декабря, за две недели до последнего отъезда в Горки, он беседует с работниками ЦК Молотовым и Сырцовым (не Сталиным!) о работе этого аппарата. Наконец, после восьмимесячного наблюдения за деятельностью Сталина на посту генсека тревога Ленина по поводу того, что "Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть" и что, "если наша партия не примет мер", то (особенно, в связи с взаимоотношениями Сталина с Троцким) это "способно ненароком привести к расколу", эта тревога Ленина возрастает до предела. Теперь Ленин видит лишь одну такую меру, радикальную и единственно эффективную, когда имеешь дело со Сталиным, проверенную на истории с его военными претензиями и с РКИ (117): убрать его с поста генсека. И 4 января 1923 г. Ленин диктует специально о Сталине добавление к "Письму к съезду" от 24-25 декабря 1922 г., которым "предлагает товарищам обдумать способ перемещения Сталина" с поста генсека и которое заканчивает предупреждением, что невыполнение этой меры "может получить решающее значение". (ПСС, т. 45, стр. 344-346).
Это в полном смысле историческое требование Ленина, невыполнение которого стало роковым для большевистской партии и для социалистической революции — русской и мировой, сталинисты наших дней пытаются обесценить. Но все, что они оказались в состоянии придумать, чтобы выгородить Сталина, это два до смешного примитивных толкования ленинского требования, рассчитанных по привычке, на то, что люди не станут сверяться с фактами, ныне уже обнародованными. Первое толкование, чисто обывательское: Ленин де — написал свое "добавление", раздраженный грубостью, которую Сталин позволил себе по отношению к Надежде Константиновне. Но Крупская рассказала Ленину об этом факте в начале марта (см. примечание в ПСС, т.54, стр. 675), т.е. через два месяца после того, как Ленин продиктовал "добавление" о снятии Сталина (Ленин тут же, 5 марта, направил Сталину письменные требование извиниться перед Крупской, угрожая в противном случае порвать с ним отношения. — См. ПСС, т. 54, стр. 329-330). Второе толкование, с софистической
264
хитрецой. Предложение о снятии Сталина было-де Лениным выдвинуто не по политическим мотивам, а из чисто личных соображений (грубость, нелояльность, невнимательность к товарищам, капризность Сталина и т. д.) и было поэтому не политическим предложением, а всего лишь организационным, "кадровым". Но в "Письме к съезду" Ленин и не хотел давать политические характеристики и высказываться о политических биографиях — с явной целью не дать использовать его политические оценки тех или иных руководителей партии в будущих партийных спорах (относительно Зиновьева, Каменева и Троцкого он даже специально указал не ставить им в вину их прошлые ошибки). "Письмо" составлено с истинно ленинским тактом, в выражениях дружеских, умиротворяющих, не позволяющих примешать к делу политические и мнимо-политические распри. Ленин прямо говорит, что "намерен разобрать здесь ряд соображений чисто личного свойства". Другими словами, что он берет те отрицательные личные черты, которые способны привести к серьезным, а в случае со Сталиным — к решающим последствиям (118).
От косвенных свидетельств периода подготовления XII партсъезда перейдем теперь к прямым свидетельствам самого XII съезда. Мы покажем, как уже на этом съезде, пользуясь тяжелой болезнью Ленина, лишенного не только возможности присутствовать на нем, но и возможности участвовать в его подготовлении и наблюдать за его работой (119), как уже тогда зарождающийся и рвущийся на политическую арену сталинизм по-своему ставил и решал внутрипартийные вопросы коммунистической партии правящей в условиях однопартийной системы. Ставил и решал с трибуны партсъезда - и притом не только с молчаливого согласия, но и при активной поддержке со стороны членов Политбюро Зиновьева и Каменева, в политическом ослеплении искавших в члене Политбюро Сталине послушного союзника против члена
265
Политбюро Троцкого, не соображая, что перед ними развертывается уход от Ленина и что они прокладывают дорогу этому уходу. Речь пойдет прежде всего, конечно, о выступлениях самого Сталина, решившего, что пришла пора и подготовлена обстановка, чтобы взяться за осуществление программы тайного "Наброска" 1921 года. И действительно, в орготчете ЦК, который Сталин, как генсек, делал на XII съезде, в развитом виде поданы все три главные положения этого наброска, отмеченные нами выше, но, конечно, с дипломатически приглаженной и увертливой терминологией.
(1) - В "Наброске" читаем: "Губкомы - это основная опора нашей партии". Сталин льстит губкомщикам, съехавшимся на съезд в качестве делегатов: "губкомы выросли" за 10 месяцев (читай: за время его генсекства). Но ведь в значительной мере это уже его, Сталина, губкомщики, это он подбирал, сколачивал и подучивал (120) "руководящие группы в губкомах", чтобы не было "хороших" и "плохих" членов, которые "уравновешивали бы друг друга", а было "спаянное ядро, могущее руководить как один" (читай: по указанию сверху). Вспомним, что Ленин предлагал обновлять ЦК и ЦКК введением в их состав нескольких десятков рабочих, причем (говоря словами Ленина) "преимущественно рабочих, стоящих ниже того слоя, который выдвинулся у нас за пять лет в число советских служащих, и принадлежащих ближе к числу рядовых рабочих и крестьян". Сталин же предлагает пополнить ЦК "новыми, свежими работниками, наиболее способными и независимыми", т.е. все теми же губкомщиками, чтобы из них создалось "новое поколение будущих руководителей", так как "члены основного ядра ЦК достаточно поизносились". Это уже в докладе достаточно ясно и прямо преподнесенное, обещание губкомщикам выдвинуть их в руководящие органы партии, Сталин потом, обнадеженный ходом прений по его докладу, так обосновывает и развивает в заключительном слове: "В ходе работы внутри ЦК за последние 6 лет сложились... некоторые навыки и некоторые традиции внутрицекистской борьбы, создающие иногда атмосферу не совсем хорошую. Я наблюдал эту атмосферу на одном из последних пленумов ЦК в феврале
266
(121), и тут-то я заметил, что вмешательство людей с мест часто решает все. Нам нужны независимые от этих традиций и от этих личных влияний люди для того, чтобы они, войдя в ЦК и принеся туда опыт положительной работы и связи с местами, послужили тем цементом, который мог бы скрепить ЦК, как единый и нераздельный коллектив, руководящий нашей партией." Эти люди "нам нужны именно как... элемент, скрепляющий ЦК и предупреждающий все и всякие возможности раскола внутри ЦК" (65-66, 68, 201). Нет оснований полагать, что большинству делегатов съезда эта лесть пришлась по душе. Но слушая Сталина (и за его спиной видя Зиновьева и Каменева), даже те, которых коробило такое откровенное и прямо-таки наглое заигрывание, могли тем не менее в намерении из губкомщиков создать "новое поколение" цекистских руководителей усмотреть практичную конкретизацию "непрактично" звучащего ленинского предложения насчет введения в ЦК и ЦКК группы низовых рабочих. Но мы-то теперь видим макиавеллистский дальний прицел Сталина весны 1923 года: подготовку отстранения, а затем и устранения сподвижников Ленина и замену их его, Сталина, собственной верноподданной когортой, - а вместе с этим ликвидации ленинских традиций свободной работы мысли и борьбы мнений в ЦК. Что же касается того, что расширение ЦК должно служить средством против возможного раскола партии, то именно в этом уже на XII съезде с полной определенностью выступила диаметральная противоположность между Лениным и Сталиным: ставка на рядовых членов партии — и ставка на партийный аппарат, "орабочение и окрестьянивание" состава ЦК - и превращение ЦК в вершину кадровой иерархии.
(2)— В "Наброске" 1921 года читаем: "Партия — это командный состав и штаб пролетариата." Правда, в орготчете на XII съезде Сталин в применении к партии не употребляет слов "командный состав", а пользуется привычным для большевика ленинским словом "авангард", но ведь одно дело формулировать мысль для самого себя, другое дело -для публичного выступления, к тому же первого на эту тему. Суть, однако, та же. Да и рабочий класс называется здесь
267
"армией партии" — армией, которую партия "находит" (!), а потом организует и ведет посредством "широкой сети беспартийных массовых аппаратов, являющихся щупальцами в руках партии, при помощи которых она передает свою волю рабочему классу, а рабочий класс из распыленной массы превращается в армию партии". Сталин много раз повторяет эти выражения: "армия", "аппарат", "передаточный аппарат" и еще называет этот аппарат "приводными ремнями", зачисляя сюда и профсоюзы, и кооперацию, и комсомол, и сеть политпросвещения, и печать, и даже армию и, больше того, "государственный аппарат..., дающий возможность рабочему классу, в лице его партии, руководить крестьянством" (55-56). И в этой же линии культа кадров и приоритета кадровой политики стоит характерно-сталинское выдвижение на первое место в системе партийного аппарата и партийной работы органов распределения ответственных работников — как "наиболее реального средства держать в руках партии все нити хозяйства и советского аппарата" (206, а также 64). Прежде всего "учраспреды" (а потом и "орграспреды") должны были стать инструментом для все большей фактической замены выборности партийных органов назначениями сверху. Уже за первый год хозяйничанья Сталина в ЦК (апрель 1922 г. - март 1923 г.) Учраспред ЦК произвел около 4750 назначений на ответственные посты. (122) А вскоре после XII съезда дело было кодифицировано: в "Отчете Учетно-распределительного отдела ЦК РКП(б) за сентябрь-октябрь 1923 г." читаем, что уже в июле секретариат ЦК предложил Учраспреду "охватить распределение партийных сил внутри госаппарата", что ко времени отчета "выработана инструкция" и "установлен единый список должностей госорганов, назначение работников на которое не должно производиться без постановления ЦК партии", и что учраспред "не ограничивается этой инструкцией", а "постепенно расширяет круг изучаемых и распределяемых работников", включая в "командный кадр губернских работников" (123). Вот когда долго, но в ожидании своего времени, скрывавшаяся формула Сталина о существе партруководства как командования в партии, вошла, наконец, в официальный документ
268
ЦК: для этого понадобилось, чтобы не стало Ленина во главе большевистской партии. А "Постановление ЦК РКП(б) от 8 ноября 1923 г. прямо предлагает Учраспреду заняться "планомерным пересмотром руководящих верхушек", "осуществляя это в первую очередь в отношении постов, указанных в номенклатуре, утвержденной Оргбюро ЦК 12 октября 1923 г." (124). Кажется, здесь впервые (и притом в опубликованном документе ЦК!) мы встречаем термин "номенклатура", не требовавшийся и не употреблявшийся при Ленине и приобретший такую постыдную славу в сталинское и послесталинское время (125).
Словом, теперь, в свете дальнейшей истории нашей страны, в докладе Сталина на XII съезде перед нами явственно выступают контуры той его идеи об отношении между коммунистической партией и рабочим классом, которая была им впоследствии положена в основу политического строя общества, движущегося к его "полному социализму", и политического строя самого этого полного социализма. Идеи, не имеющей ничего общего с марксизмом, ленинизмом, социализмом и, конечно же, с большевистской политической традицией. Мрачной идеи, что суть и смысл решительно всех и всяких форм общественной организации людей при диктатуре пролетариата и в социалистическом обществе заключаются (должны заключаться!) в том, чтобы составлять "массовые аппараты", могущие служить "приводными ремнями" от единственной в стране политической партии, при помощи которых эта партия командует народом страны.
(3) - Наконец, и третье главное положение своего неопубликованного "Наброска" 1921 года - о компартии, как "своего рода ордене меченосцев внутри государства Советского" — Сталин развивал и конкретизировал на XII съезде, разумеется, и тут избегая употреблять одиозную терминологию. Мы остановимся здесь только на внутрипартийной теме — на том, как уже тогда Сталин намечал и обосновывал те нормы и тот стиль партийной жизни, которые перечеркивали ленинские представления об идейном, моральном и организационном единстве партии, шли в разрез с духом партийных съездов и конференций (начиная с девятой конференции
269
(126)), да и с их прямыми решениями, осуществлявшими ленинские представления, а в позднейшую пору коммунистического движения развились в знаменитый сталинский внутрипартийный режим. Линия рассуждений Сталина тогда (как и после) сводилась к тому, что единство правящей коммунистической партии не может совмещаться со свободой слова и обсуждения внутри партии. "Как по организационным, так и по политическим соображениям", это "утопия, демократизм маниловщины. Он не годен и не нужен." Как и позднее, при утвердившемся господстве сталинизма, доказательство строилось на двух демагогических аргументах, да и излагалось оно почти теми же словами: 1) Так как партия стоит у власти, то она должна быть "действующей", а не "дискуссионным клубом вечно болтающих и ничего не решающих", "вкривь и вкось толкующих о деятельности ЦК". И 2) "Мы окружены врагами, волки империализма, окружающие нас, не дремлют... Что сталось бы с нами, если бы мы вместо того, чтобы в тесном кругу доверенных лиц партии обсуждали нашу политическую кампанию на Лозаннской конференции, вынесли бы на улицу всю эту работу, раскрыли бы свои карты? Враги учли бы все минусы и плюсы, сорвали бы нашу кампанию". И Сталин объявляет, что "с радостью слушал" выступления Евдокимова, Урываева и Иванова (199-200), — а это были, кажется, первые в истории наших партсъездов выступления практиков из местных партаппаратов с призывом "натягивать партийные вожжи", чтобы "поставить на путь истинный" теоретиков из центра, затевающих "дискуссии" (Иванов, 162-164), выдвигающих "мысли, которые к партии никак не прививаются" (Евдокимов, 161) и "дающих надежду тем, кто пять лет думает, как бы пошатнуть железный скелет" партии (Урываев, 110-111). Сам же Сталин уже на этом съезде изложил свою концепцию внутрипартийной борьбы, согласно которой "на каждом крутом повороте" "с партийного воза падает та или иная группа" руководителей (68-69) - зловещую концепцию, служившую политическим обоснованием для всех последующих расправ Сталина с неугодными ему членами ЦК.
270
Итак, мы вправе сказать, что на XII съезде Сталину удалось приступить к коренной перестройке коммунистической партии, задуманной им по меньшей мере за два года до того и изложенной в тайном "Наброске" 1921 года, и по всем трем главным линиям "Наброска" заложить основы такой перестройки Но два значительных обстоятельства, сопровождавших и обеспечивавших перестройку и, более того, вошедших в нее обязательным элементом, не содержатся в том "Наброске" — по крайней мере в явном виде. Без рассмотрения этих двух элементов, созревших на подступах к съезду и на самом съезде, картина зарождения сталинского режима в партии будет существенно неполной. Но читатель легко увидит, что они внутренне связаны с реализацией вышерассмотренных трех положений "Наброска" 1921 года — и друг с другом.
Первое обстоятельство. — На XII съезде была впервые применена система сокрытия от делегатов съезда или запрещения обсуждения на съезде документов, предназначенных для съезда и знакомство с которыми и обсуждение которых необходимо для того, чтобы делегаты могли объективно и по-деловому судить о работе ЦК и его руководителей и принимать непредвзятые решения, основанные на знании и сопоставлении фактов. Мы уже встретились с этим в главах о национальном вопросе и об РКИ; добавим, что до сведения делегатов съезда не были доведены и важнейшие, принципиальные предсъездовские письма болевшего Ленина о монополии внешней торговли. Что касается письма Ленина о придании законодательных функций Госплану и его статей "О кооперации" и "О нашей революции", написанных до XII съезда, то согласно официальной версии (изложенной, напр., в примечаниях к 45 тому ПСС, стр. 594 и 598) Крупская формально передала их в ЦК после съезда. Доступа к партархивам автор не имеет и лишен возможности судить о том, сообщила ли Крупская о существовании и о содержании этих документов членам Политбюро до или после съезда.
Особо следует сказать о "Письме к съезду", которое Ленин писал 23, 24, 25, 26 и 29 декабря 1922 г. и (в виде специального добавления о Сталине к записке от 24 декабря)
271
4 января 1923 г. — письме огромного значения, решающем для судеб революции, но которое стало известно партии и миру лишь в 1956 году, после XX съезда. Тут официальная версия гласит, что запись от 23 декабря была в тот же день послана Сталину (хотя в протоколах заседаний Политбюро и Пленумов ЦК нет о ней упоминаний). Что же касается записей от 24-25 декабря и 4 января, то эта версия утверждает, что Ленин желал, чтобы они были доведены до сведения очередного партсъезда после его смерти (127). Версия построена на двух "документах": на протоколе о передаче Крупской в Центральный Комитет этих записей, составленном за несколько дней до открытия XII партсъезда, 18 мая 1924 г., т.е. спустя четыре месяца после смерти Ленина, и на письменном сообщении одного из секретарей Ленина, Володичевой, сделанном в 1929 году (см, примечания ИМЭЛ к ПСС, т. 45, стр. 594 и 592-593). Но, во-первых, формальная передача записей Ленина в ЦК в мае 1924 г. для доведения их до сведений XIII съезда никак не означает, что в неформальном порядке Крупская не показала их (или не сообщила их содержание) членам Политбюро до XII съезда. А во-вторых, уже одна только дата сообщения Володичевой — 1929 год, разгар борьбы Сталина против оппозиций — неопровержимо доказывает, что оно было инспирировано Сталиным или его сподвижниками, а то и сочинено по их прямому заказу; во всяком случае, приводя это сообщение, ИМЭЛ не указывает, где оно опубликовано, а если не публиковалось, то в каком архиве оно хранится. Между тем, та же Володичева под датой "24 декабря" сделала в "Дневнике дежурных секретарей В.И. Ленина" следующую запись: Владимир Ильич "предупредил о том, что продиктованное вчера (23 декабря) и сегодня (24 декабря) является абсолютно секретным. Подчеркнул это не один раз. Потребовал все, что он диктует, хранить в особом месте под особой ответственностью и считать категорически секретным". (ПСС, т. 45, стр. 474). Откуда явствует, что в отношении степени секретности Ленин не делал различия между записью от 23 декабря и последующими записями. Как же получилось, что, вопреки Ленину, первая запись была выделена и передана Сталину (но ни в
272
Политбюро, ни на пленумах ЦК не обсуждалась!), а передача других записей была отложена на "после смерти Ленина"? Тот, кто этим отбором (но недопущением до Политбюро и ЦК) распорядился, должен был во всяком случае, знать содержание всех записей. Но дальше — Ленин, не делавший различия между первой и следующими записями, начинает свое письмо словами: "Я советовал бы очень предпринять на этом съезде ряд перемен в нашем политическом строе" (ПСС, т. 45, стр. 343). Подчеркиваем: "на этом", т.е. на XII съезде, - и слова эти явно относятся ко всему письму в целом, ко всем шести записям, а не только к первой из них. А это уже прямо противоречит созданной задним числом версии, будто Ленин писал их для посмертного использования. Какие, в самом деле, есть основания думать, что в эти месяцы интенсивной и высокопродуктивной творческой деятельности Ленин не рассчитывал прожить еще несколько недель или месяцев, оставшихся до уже готовившегося XII съезда? А ведь, как бы в действительности ни обстояло дело с записями Ленина от 24 декабря и 4 января, не может быть сомнения, что если бы адресованное XII партсъезду "Письмо" было съезду известно, то Сталину не удалось бы после съезда остаться на посту генсека, на котором он забрал себе "необъятную власть". В январе 1923 года Ленин уже понимал, что назначение Сталина генсеком было ошибкой. Но он также понимал, что за девять месяцев нахождения на посту генсека, Сталин сумел так прочно утвердиться в ЦК, что, действуя через ЦК, его с этого поста не столкнуть. Поэтому, хотя своих секретарей подбирает сам ЦК, и Сталина генсеком поставил не XI съезд, а ЦК, избранный на этом съезде, Ленин с предложением о снятии Сталина обратился через голову ЦК прямо к партсъезду. Будущему историку предстоят сложные и трудные раскопки под нагромождениями расчетливой лжи одних, благонамеренной лжи других, и вынужденной лжи третьих, чтобы установить на ком из тогдашних деятелей русской компартии лежит вина за сокрытие от XII съезда прямо адресованного съезду предложения Ленина -- вина за исторического масштаба преступление перед социалистической революцией и коммунизмом (128).
273
Так или иначе, неоткровенность руководителей ЦК с партсъездом и их нечестное дипломатниченье на съезде, впервые за всю историю большевизма выступившие на XII съезде (129), создали совершенно новое положение в компартии, неизвестное и невозможное при руководстве Ленина. Из действенного верховного органа партии, в принципиальных и откровенных спорах вырабатывающего для ЦК политическую линию на период до следующего съезда, партийный съезд стал превращаться в парадный форум, собираемый не для того, чтобы он критически рассмотрел работу ЦК перед тем как выбрать новый ЦК, и оценил состав ЦК перед тем как выбрать новый ЦК, а для того чтобы в приветственном, благодарственном и верноподданическом стиле он санкционировал эту работу и этот состав, осудил критиков, одобрил все внесенные от имени ЦК резолюции и решения и избрал новый состав ЦК, предложенный прежним руководством ЦК.
Этой краткой справки, вероятно, достаточно, чтобы дать представление о первом из двух обстоятельств и условий сталинского внутрипартийного переворота, непредусмотренных "Наброском" 1921 года и в явной форме в него включенных, но пущенных в ход уже в период XII партсъезда. На втором обстоятельстве следует остановиться подробнее.
Второе обстоятельство. - XII съезд был съездом, на котором Сталину удалось осуществить изоляцию Троцкого в кругу партийного руководства - в составе Политбюро, а тем самым и в составе ЦК. Для массы делегатов съезда и для партии в целом Троцкий и после съезда оставался величайшим и авторитетнейшим после Ленина вождем революции. Но решали уже не опыт, мнения и чувства сотен тысяч членов партии и не симпатия, доверие и желания сотен делегатов партийного съезда — решали воспоминания, самолюбие, ревность, обиды и страхи, словом — биографии и личные чувства неполного десятка членов и кандидатов Политбюро, за которыми слепо следовали три десятка из остальных членов и кандидатов ЦК, избранных на XI съезде.
В последние годы нарастало разочарование Ленина в Сталине, его стороннике и практическом помощнике в строительстве
274
большевистской партии еще в предреволюционные годы, — нарастало недоверие и охлаждение к нему. Позиция и особенно поведение Сталина в кардинальном для Ленина вопросе мировой революции, в военных делах, в национальном вопросе, в построении советского государства и рабоче-крестьянского контроля, в монополии внешней торговли, а тут еще последняя и тяжелейшая капля — стиль Сталина во внутрипартийных делах и отношениях и в перестройке аппарата ЦК летом и осенью 1922 года — все это наслаивалось одно на другое. И в результате, в дни, когда тяжело больной, отдавая себе отчет в возможности неожиданного конца, Ленин диктовал политическое завещание для партии, он счел необходимым включить в него требование снять Сталина с поста генсека - в качестве меры для сохранения партии. Даже если Сталину не стало тогда же известно это требование Ленина, датированное 4 января 1923 (а такое предположение более чем сомнительно — скорее оно невероятно), даже в этом случае он был достаточно проницателен и чувствителен, чтобы заметить все большее отдаление Ленина от него, все резче ухудшающееся отношение Ленина к нему (130).
И при этом перед глазами Сталина развертывалось сближение Ленина с Троцким, на какое-то время несколько омраченное профсоюзной дискуссией перед X партсъездом (131), но тут же после съезда возобновившееся и нараставшее в еще более доверительных и подчеркнутых формах (132). В наши дни читателю нетрудно убедиться в этом, полистав тома 53 и 54 ПСС Ленина, в которых собраны письма Ленина с июня 1921 года по март 1923 г. В обильных письмах Троцкому на какие только возможно темы — внешне- и внутриполитические, государственные, партийно-политические, коминтерновские, литературные, теоретические -- Ленин, в уважительно-товарищеском тоне, то и дело переходящем на тон дружеской частной беседы, делится с Троцким общими и практическими соображениями по принципиальным и текущим вопросам, просит о помощи, обещает поддержку и т. д.; эти письма пестрят репликами "согласен", "вполне согласен" и т. п. (См., например, ПСС, т. 53, стр. 138, 234..; т. 54, стр. 95, 130-131, 148, 314...). И в том же уважительном
275
тоне Ленин в это время неизменно говорит о Троцком в письмах к третьим лицам (133). И, с другой стороны, не известно (а в данном случае это значит — не существует) за эти годы ни одного документа, в котором не то что были бы высказаны, но хотя бы сквозили недоверие, опасливость, недружелюбие, раздражительность, не говоря уже отчужденность Ленина в отношении Троцкого. К осени же 1922 года это, всему Политбюро демонстрируемое, сближение Ленина с Троцким вырастает в прямые обращения больного Ленина к Троцкому за поддержкой в коренных вопросах политики - и причем чем дальше, тем определеннее против Сталина.
В сентябре 1922 года Ленин вносит в Политбюро предложение назначить Троцкого его заместителем по Совету Народных Комиссаров — Зампредсовнаркома (134).
В первой половине ноября 1922 г. Троцкий, по согласованию с Лениным, делает доклад "О русской революции." на IV Конгрессе Коминтерна. После этого доклада, 25 ноября, Ленин пишет Троцкому (а копии направляет членам Политбюро, в том числе Сталину) хвалебное письмо по поводу его, Троцкого, тезисов относительно нэпа и "советует напечатать их пока в газетах, а затем непременно переиздать брошюрой" (ПСС, т. 54, стр. 314) (135).
В середине декабря (12-го, 13-го, два раза 15-го, а затем, после ухудшения здоровья, из Горок, 21-го) Ленин пишет Троцкому в связи с остро вставшими разногласиями по монополии внешней торговли. "Мне думается, что у нас с Вами получается максимальное согласие... Я бы очень просил Вас взять на себя на предстоящем пленуме (ЦК) защиту нашей общей точки зрения о безусловной необходимости сохранения и укрепления монополии внешней торговли"... "Прошу Вас заявить на пленуме о нашей солидарности... Если паче чаяния не пройдет наше решение, обратимся к фракции съезда Советов и заявим о переносе вопроса на партсъезд". А когда их решение прошло, Ленин просит Троцкого "не останавливаться и продолжать наступление и для этого провести предложение поставить на партсъезде вопрос об укреплении внешней торговли и о мерах к улучшению ее
276
проведения". И опять: "Надеюсь, возражать не станете и не откажетесь сделать доклад на фракции (съезда Советов)". (ПСС, т. 54, стр. 324, 325, 328,а также 323, 326, 327). Сталин же не признавал за этим "коренным вопросом" советской общественной системы проблемы принципиальной, глядящей в далекое будущее. Он подходил к нему чисто прагматически: быть ли в советской Республике монополии внешней торговли или не быть - это для него вопрос текущего баланса прибыли - убытков. Поэтому, как обычно, когда в дело вмешивался Ленин, Сталин занимал здесь уклончивую, выжидательную позицию (136).
27 декабря 1922 г. Ленин диктует записку о придании законодательных функций Госплану, в которой говорит: "Эта мысль выдвигалась тов. Троцким, кажется, уже давно. Я выступил противником ее... Но по внимательном рассмотрении дела я нахожу, что, в сущности, тут есть здоровая мысль... В этом отношении, я думаю можно и должно пойти навстречу тов. Троцкому" (ПСС, т. 45, стр. 349, 350).
А 5 марта 1923 года, т.е. когда ЦК готовил съезд партии, Ленин (напомним) "очень" просит Троцкого "взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии". Он пишет: "Дело это сейчас находится под "преследованием" Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив. Если бы Вы согласились взять на себя его защиту, то я бы мог быть спокойным." А назавтра 6 марта Ленин сообщает Троцкому (но не Сталину!) текст записки, посланной им Мдивани, Махарадзе и др.: "Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас записки и речь" (ПСС, т. 54, стр. 329 и 330).
Троцкий, его деятельность, роль и историческое место в русской и мировой революции и его отношения к Ленину и с Лениным в вопросах и делах революции — согласия и разногласия обоих, их сотрудничество и споры (137) — эта большая тема стоит за пределами настоящей нашей работы. Но восхождение Сталина и утверждение сталинизма было невозможно и его немыслимо себе представить без дискредитации и устранения, а затем и Сталиным предписанного, зверского
277
убийства Троцкого подосланным убийцей. В той социальной и политической обстановке, в которой русская революция оказалась ко времени ухода Ленина от руководства партией и страной, у Сталина существовал лишь один способ расчистить дорогу для генерального отхода от Ленина: надевая на себя личину верного ленинца, в борьбе против врагов ленинизма осуществляющего идеи, заветы и планы Ленина, постепенно заменить ленинизм сталинизмом. И Сталин выдумал, сконструировал и фальсификациями да систематической ложью внедрил легенду об антибольшевистском течении "троцкизма", пробравшемся в ленинскую партию, а самого Троцкого объявил и изобразил (требующимся ему!) "злейшим врагом ленинизма" (138). Жупел "троцкизма" на самом переднем плане сопровождает все тридцатилетие сталинской диктатуры в нашей стране. История сталинизма, как идеологии и политической системы, неотделима от него, от этого жупела, разросшегося в утратившую всякую меру и рациональный смысл фантасмагорию, именем которой совершались самые изощренные по лицемерности и фарисейству из всех бесчеловечных и изуверских политических преступлений XX века. И, не удивительно, кстати говоря, а вполне закономерно, что когда, после кратковременной "эры Хрущева", на поверхность литературы и политической жизни Советского Союза стал выползать сталинизм, то при всех обновлениях и видоизменениях, которые он получил в неосталинизме, жупел "троцкизма" был им воскрешен со всеми онерами и канонический "антитроцкизм" был вытащен на свет во всей своей бесчестности и воинствующей невежественности.
Сказанное о месте, которое легенда о "троцкизме" занимает в формировании и утверждении сталинизма, выходит за хронологические рамки настоящей работы, но и эта органическая и неотъемлемая часть сталинизма родилась при жизни Ленина и в прикрытом противопоставлении Ленину; а это уже непосредственный предмет нашей темы. В предыдущих главах мы видели, что зависть и неприязнь, а потом уже ненависть Сталина к Троцкому копилась с самых первых годов революции, и что питалась она не только личными
278
чертами Сталина (придававшими ей болезненные и отвратительные формы), но, в основе основ, его идейным и психологическим неприятием ленинских представлений о социалистической революции и пролетарской революционности, которые Троцкий воспринял и убежденным проводником которых он все более становился. Ленин не давал этой мстительной зависти-ненависти (139) реализоваться в практических делах. Когда же Сталин оказался на посту генсека, она стала сначала скрытым, а потом все явственнее выпирающим мотивом его партийной деятельности. Не подлежит сомнению, что в значительной (если не в решающей) мере этим мотивом направлялись те многочисленные выезды членов, представителей и специальных комиссий ЦК для "обследования" местных организаций и "присутствия" на губконференциях и та "широкая работа по перегруппировке партийных сил", которые Сталин, под покровом выполнения задач, поставленных XI партсъездом, организовывал и проводил, как мы видели, в период до XII съезда, заблаговременно готовя состав этого съезда.
Впрочем, совсем недавно Микоян рассказал, с какими целями и как Сталин уже и до XI съезда плел тайные интриги против Троцкого в местных парторганизациях. Читатель не пожалеет, если прочтет большую выдержку из этого позднего живого свидетельства. В нем один из наиболее доверенных и преданных людей Сталина, подпевала и соучастник его отхода от Ленина, а потом и его преступлений и злодеяний, человек воспитанный и изощренный в политике и морали сталинизма, разговорился. Разговорился со знанием дела (от приемов исподтишка совершать подлости до способов прятать концы, от семинарски-фарисейского аргументирования до языка уездного провидца и изрекателя-демагога (140) и с явным восхищением и, даже нескрываемой ностальгией, по "тем", по "нашим" временам. Чтобы не отвлекать внимание читателя от темы настоящего параграфа — XII партсъезда и его подготовки, — вынесем в приложение это подробное свидетельство Микояна о чудовищной внутрипартийной интриге Сталина против Троцкого на подступах к XI партсъезду, построенной на замысле тайно подтасовать
279
состав съезда. (См. "Приложение 4-е" в конце настоящего очерка). Займемся же обстоятельствами подготовления XII партсъезда.
Здесь единственный доступный нам официальный материал это документы полемики с Троцким, происходившей в ЦК накануне съезда, впервые опубликованные в стенографическом отчете съезда, переизданном в 1968 году, — конечно, опубликованные в соответствии с нормами неосталинизма: даются письма, направленные против Троцкого, но не приводится ни одно письмо или выступление самого Троцкого, содержащее положения, с которыми ведется полемика или в которых Троцкий отвечает на критику. Но для нашей темы эта умственная трусливость сталинцев не помеха. Мы не собираемся рассматривать тогдашнюю полемику по существу; мы лишь покажем, что, уже при жизни Ленина, XII партсъезд, происходивший, так сказать, у постели безнадежно больного Ленина, первый же съезд большевистской партии, не контролировавшийся Лениным, был организован как съезд, направленный против Троцкого, на изоляцию Троцкого, на его выталкивание из "ядра внутри ЦК" (141) - несмотря на то (а вероятнее вследствие того), что именно в это время Ленин по кардинальнейшим вопросам съезда обращался за поддержкой больше всего и в первую голову к Троцкому.
Итак, перед нами документ, озаглавленный: "Письмо членов Политбюро и кандидатов в члены Политбюро. Членам Политбюро и товарищам, присутствовавшим на заседании Политбюро 22 марта, а также всем членам Пленума и кандидатам" и датированный 29-м марта 1923 года. (142). Письмо" подписано всеми членами и кандидатами Политбюро, кроме Троцкого, и представляет собой "ответ" на письмо Троцкого от 23 марта и на одно из более ранних его писем, а также на его выступление на февральской сессии пленума ЦК и на две его речи в Политбюро. Какие же обвинения выдвигаются против Троцкого? Во-первых, "недооценка роли крестьянства"; во-вторых, "приближение к ликвидаторским идеям" о роли партии в Советском государстве; в-третьих, "намеки на то, будто в Политбюро имеется какое-то
280
предвзятое большинство, связанное кружковщиной" и будто дела в ЦК решаются секретарским дерганьем; в-четвертых то, что "пожалуй года два продолжаются... огульные отрицательные характеристики (Троцким) работы Политбюро и в те времена, когда эти работы происходили под председательством Владимира Ильича"; наконец, в-пятых, "фиксация разногласий", которая "тотчас же приводит -независимо от воли отдельных товарищей - к объединению всех, хотя бы и разнородных элементов, объективно дезорганизирующих партию". Нет необходимости вдаваться в перипетии спора и сопоставлять доводы и контрдоводы, (143) чтобы в этом списке криминалов, приписываемых Троцкому в обширном "Письме членов Политбюро" марта 1923 года, увидеть рождение того жупела "троцкизма", хорошо знакомого по последующим годам и десятилетиям (и ныне воскрешаемого неосталинистами), пугая которыми сталинизм прокладывал и проложил себе дорогу в большевистской партии и переделал партию в сталинскую. И увидеть рождение также тех приемов шельмования, ругани эпитетами, подобранными из прошлых (давнопрошедших!) расхождений с Лениным, "разоблачения" "задних мыслей", — словом, "проработки" и травли (пока что еще более ханжеских, с видом оскорбленной невинности, нежели откровенных!), которыми сталинизм заменил споры с Троцким, а затем и со всеми прочими инакомыслящими в русской партии и в рядах мирового коммунистического движения, и в которых претензии на верность Ленину строились на замалчивании или фальсификации взглядов самого Ленина (144).
Ко времени XII партсъезда Троцкий в глазах партии и народа оставался вторым, после Ленина, человеком революции (145), и рассмотренная нами подготовка и организация съезда предназначена была создать на съезде атмосферу для фактического устранения Троцкого из руководящего "ядра внутри ЦК" В известной мере (а, может быть, и в значительной) это удалось. Его роль на съезде старались низвести к роли чиновника по вопросам промышленности, и ныне не может вызывать сомнений, что история с мелкотравчатыми,
281
кляузными, якобы — политическими "исправлениями" в Политбюро тезисов съездовского доклада, представленных Троцким, имела явную цель принизить политический вес и партийный авторитет Троцкого. Чтобы увидеть это, достаточно ознакомиться с архивными материалами ЦК, относящимися к XII съезду, впервые опубликованными в 1968 году (146). См. в особенности издевательскую, в грубо начальническом тоне, телеграмму, которую 4 апреля Троцкому послал Сталин, взявший на себя, в качестве "Секретаря ЦК" функцию суперарбитра по политическим аспектам доклада по промышленности (147). См. также выпады Сталина против Троцкого на самом съезде, впервые напечатанные в 1968 году, и реакцию Троцкого на них, считавшего себя "вынужденным в двух-трех словах чисто формально ликвидировать инцидент" и исчерпать его "в данной стадии для съезда", но явно предвидевшего неизбежность его продолжения (148).
"Ну хорошо, - может сказать читатель. — Сталину требовалось убрать Троцкого с дороги, чтобы осуществить свой замысел перестройки партии и советской однопартийной системы, и к тому же у Сталина действовал личный фактор — его личная зависть-ненависть к Троцкому. Но ведь предсъездовское "Письмо членов Политбюро" о Троцком подписали и в его составлении (надо думать) принимали участие и все другие члены Политбюро - Зиновьев, Каменев, Томский, Рыков. И на самом съезде главной фигурой был не Сталин, а Зиновьев, делавший политический отчет ЦК и произнесший заключительную резюмирующую речь от имени съезда; а рядом с ним стоял Каменев, открывший съезд от имени ЦК (149).
Чтобы дать исчерпывающий ответ на этот естественно возникающий вопрос, надо ближе ознакомиться с Зиновьевым и Каменевым, как политическими фигурами и как личностями, и с местом, какое каждый из них и оба вместе занимали при Ленине и около Ленина в верховном руководстве партии. Это не может входить в задачи нашего очерка, но о роли Зиновьева и Каменева в возвышении Сталина следует
282
здесь коротко сказать. Этим мы и закончим настоящий затянувшийся параграф.
Зиновьев и Каменев были наиболее известными из группы талантливых старых большевиков - близких соратников и помощников Ленина до и после революции, - возглавлявших вместе с Лениным партию в годы революции, и в глазах партии они как бы воплощали традицию ленинского руководства. Но единственным партийным и не только партийным, но и народным вождем, которого партия, рабочий класс и народ привыкли за суровые и героические революционные годы видеть и ставить рядом с Лениным, и в мужество, ум и преданность которого привыкли безоговорочно верить, — был Троцкий. Зиновьев и Каменев опасались, как бы после ухода Ленина естественный ход событий не поставил Троцкого на его место, и этого они не хотели допустить. В какой мере здесь говорило личное соперничество (хотя оба они восприняли от Ленина глубокое уважение и товарищеские чувства к Троцкому и, конечно, ничего подобного сталинской мелкой зависти и ненависти у них не было) и в какой мере действовали политические соображения (боязнь как бы Троцкий, большевик всего лишь с 1917 года, став во главе страны и партии!) и не имея над собой контроля и авторитета Ленина, не увел революцию с ленинского пути) — мы не беремся судить; обычно у значительных (но не великих) политических деятелей личное и политическое так сложно и густо переплетается и перемешивается, что отделить одно от другого едва ли возможно. Пятый же член старого Политбюро, Сталин, был хорошо известен только партаппарату, и то лишь как умный, деловой и волевой администратор партии, но не как соучастник в формировании ее политики, мало был известен даже партийному активу (150) и вовсе неизвестен широким массам партии и рабочему классу, а тем более народу. Зиновьеву и Каменеву Сталин представлялся поэтому хорошим и совершенно безопасным союзником (а то и просто инструментом) для охлаждения возможных расчетов партии на Троцкого и ограничения возможных (ненароком) претензий самого Троцкого. В сущности, триумвират Зиновьев-Каменев-Сталин
283
наметился уже в конце 1922 года. На протяжении же XII съезда Сталина всячески рекламировали, а тот молчаливо и многозначительно собирал этот политический капитал.
Истории понадобилось всего лишь несколько лет, чтобы вскрыть, что это был трагический просчет, — что не в Троцком, а в Сталине олицетворялись глубинные социальные процессы в стране, ведущие к идейному и политическому перерождению ленинской партии, и что, следовательно, не через Троцкого и мифический "троцкизм", а через Сталина и уже достаточно реальный сталинизм надвигалась угроза для социалистической революции. Зиновьев и Каменев, конечно, были уверены, что, затевая вместе со Сталиным (и, как им представлялось, используя Сталина) борьбу против Троцкого и сооружая жупел "троцкизма", они идут по пути Ленина и утверждают ленинизм. Но ход событий очень скоро уяснил, что на деле они широко распахнули ворота набирающему силы сталинизму и сами повернули против Ленина на путь Сталина, оказавшись союзниками и помощниками, да просто подручными Сталина в формировании течения сталинизма в партии большевиков.
Но скоро не значит сразу. Еще год после XII съезда, год, когда Ленин был еще жив, но уже не участвовал в жизни партии и страны, эта чудовищная аберрация навязывалась партии во все нарастающих масштабах, со все большим использованием возможностей и власти партаппарата и все большим извращением и подавлением внутрипартийного обсуждения — пока не достигла апогея на подступах к следующему, XIII, партсъезду и на самом съезде. Этот апогей составили, с одной стороны, довершение разрыва с Троцким и, с другой стороны, возведение Сталина на положение фактически единоличного вождя партии. Первое было проделано на XIII партконференции, в январе 1924 г., принятием резолюции, осуждающей Троцкого и его сторонников как выразителей "мелкобуржуазного уклона" (151). Второе было осуществлено на ХIII партсъезде, в мае 1924 г., путем отклонения предложения Ленина о снятии Сталина с поста генерального секретаря (152). Так Зиновьев и Каменев, в политическом ослеплении упиваясь победой над Троцким, одержанной
с помощью подобранного и выученного партийного аппарата, принесли Сталину двойную победу: победу над Троцким и победу над Лениным, — и вручили ему "необъятную власть" генсека навсегда. После этого Сталин уже быстро полностью забрал партию в свои руки, и своими методами "меченосца" — методами интриг, лицемерия и ударов в спину - сразу же начал подготовку к тому, чтобы оттеснить Зиновьева и Каменева, сделать сомнительным их авторитет и несущественным их влияние, словом, лишить их возможности ограничивать его, Сталина, власть. В формуле "мавр сделал свое дело, мавр может уйти" резолютивная часть по-сталински всегда гласила: "мавр должен быть убран". Но все это находится за хронологическими рамками нашего очерка. Его тема - Сталин и сталинизм при Ленине - кончается на XII партсъезде, когда партия еще верила, что здоровье может вернуться к отсутствующему Ленину, и жила, оглядываясь на живого Ленина. В это время сталинизм уже созрел и завоевал опорные позиции внутри партии, и последовавший после XII съезда процесс расширения этих позиций и вытеснения ленинизма сталинизмом шел почти сам собой и, если мерить историческими сроками, стремительно. Начиная наш очерк, мы предупредили читателя, что историческими причинами и социально-экономическими корнями рассматриваемых явлений возникновения и формирования сталинизма в ленинский период революции мы не занимаемся. Но оставляя в стороне этот объективный аспект проблемы, а также то "личное, человеческое, слишком человеческое" во внутрипартийной борьбе, на которое справедливо указывал Троцкий (однако, несправедливо называя его "второстепенным"), мы не можем обойти идейно-политическое содержание проблемы : без его рассмотрения наша тема не будет исчерпана в главном, решающем пункте.
Вопрос, к которому мы, таким образом, пришли, заключается в следующем: как могло получиться, что идеологи и теоретики партии, такие как Зиновьев и Каменев, руководящие практические деятели партии, осуществлявшие ее политику и внедрявшие ее идеологию, до и масса рядовых партийцев, приобретших свои политические понятия в
285
ленинские революционные годы, не разглядели в Сталине и его деятельности, в его круге идей и идеалов, в его манере мышления и руководства черты, чуждые и противоречащие практике и идеологии ленинизма, и незаметно вползли в русло отхода от Ленина?
Достаточно так поставить вопрос (а только так он может быть поставлен), чтобы ответить: для того, чтобы такое могло получиться, в партии должны были тогда существовать и играть определяющую роль какие-то глубоко укоренившиеся представления, рожденные в послереволюционном опыте, а из опыта перешедшие в традиции и принципы, которые мешали разобраться в Сталине и, во всяком случае, в степени серьезности и опасности тех его отличительных черт для партии и революции. И действительно, оглядываясь ныне на те годы и рассматривая совершавшиеся тогда процессы в свете их позднейшего трагического завершения, мы видим, что такие партийные представления, принципы, традиции существовали. Это — абсолютизирование и фетишизирование однопартийной политической системы, которую история навязала первой Советской республике уже в первый год ее жизни, - и притом однопартийной системы в той форме диктатуры партии, в какую она сложилась в гражданскую войну и в пору еще неустоявшейся политической жизни начала нэпа. Такова та проблема, которую нам предстоит сейчас исследовать.
Настоящую главу мы начали с вопроса об однопартийной политической системе, которую создала русская социалистическая революция. Этим же вопросом мы, естественным образом, и закончим главу, а вместе с нею и весь наш очерк о зарождении и путях формирования исходных элементов сталинизма при Ленине и в противоположность Ленину. Но если там советская однопартийная система рассматривалась в историческом плане — как продукт реальной политической истории, то сейчас нам следует разобраться в ней в плане теоретическом - как в своеобразном социально-политическом образовании. Словом, мы займемся вопросом о диктатуре коммунистической партии в нашей стране.
286
Когда выяснилось, что политическому строю первой в мире страны диктатуры пролетариата, огромной страны Советов, предстоит (в силу исторических обстоятельств ее возникновения и условий ее сохранения), быть и, во всяком случае на длительное время оставаться, однопартийной системой — системой непредусмотренной и негаданной, - тогда встала задача оправдания этой системы. А это значит не только констатировать ее фактическое существование и ссылаться на ее практическую необходимость в условиях российской социалистической революции, но обосновать ее в принципиальную допустимость и правомерность, - т.е., возможность ее разумности, целесообразности, предпочтительности. Защищать идею и советскую реализацию однопартийности пришлось в спорах как с противниками справа - с социалистическими партиями поборниками капитализмом созданной демократии, - так и с критиками "слева" - с антикапиталистическими синдикалистскими и анархистскими течениями в коммунистическом движении. Дискуссии, политические и теоретические, естественным образом вылились в споры по поводу диктатуры коммунистической партии в однопартийной Советской России: ведь однопартийная система означает безраздельную власть той партии, которая правит страной, не будучи ограничена ни оппозициями других партий ни блоками с ними, или, называя вещи своими именами, означает диктатуру этой партии. И для Ленина, как мы видели на протяжении всей настоящей главы, вопрос состоял в том, можно ли и как можно предотвратить внутренние опасности, которые для социалистической революции кроются в диктатуре одной партии и которые, если их своевременно, систематически и радикальным образом не погашать, способны привести к перерождению социального содержания революции, к срыву социалистической революции изнутри.
Словосочетание "диктатура партии" было придумано недругами для осуждения и дискредитации советской
287
революции и ее ленинского руководства. Но Ленину было чуждо фарисейство и увиливание в софистическую маскировку словами от прямого диалога по существу. И он не только не отверг это, казалось бы, ядовитое словосочетание, но тут же принял его из рук противников как свою, большевистскую формулу, выражающую суть дела, и не уставал повторять ее и настаивать на ней
Впервые это было, по-видимому, уже летом 1919 года, 31 июля, в речи на I Всероссийском съезде работников просвещения и социалистической культуры. Ленин, отвечая тем, кто "упрекают нас в диктатуре одной партии", заявил: "Да, диктатура одной партии! Мы на ней стоим и с этой почвы сойти не можем, потому что это та партия, которая в течение десятилетий завоевала положение авангарда всего фабрично-заводского и промышленного пролетариата. Это та партия, которая еще до революции 1905 года это положение завоевала. Это та партия, которая еще в 1905 году оказалась во главе рабочих масс, которая с тех пор и во время реакции после 1905 года, когда, при существовании столыпинской Думы, с таким трудом возобновилось рабочее движение, - эта партия слилась с рабочим классом, и она одна только могла вести его на глубокое и коренное изменение старого общества" (ПСС, т. 39, стр. 134 - В наброске плана этой речи место против "доводов идейных защитников капитализма, меньшевиков и социалистов-революционеров" выглядит так "Диктатура одной партии? = авангарда пролетариата. = Диктатура пролетариата", там же, стр. 442). А через месяц, 24 августа 1919 года, Ленин в "Письме к рабочим и крестьянам по поводу победы над Колчаком" пишет "Крестьян пугают (особенно меньшевики и эсеры, все, даже "левые" из них) пугалом "диктатуры одной партии", партии большевиков-коммунистов. На примере Колчака крестьяне научились не бояться пугала. Либо диктатура (т.е. железная власть) помещиков и капиталистов, либо диктатура рабочего класса" (Там же, стр. 157-158). В сентябре-октябре того же 1919 года Ленин готовит брошюру о диктатуре пролетариата. Сохранились два варианта плана этой брошюры. В первом варианте в качестве одной из тем называется "Диктатура
288
революционных элементов класса" (Там же, стр. 267). Во втором эта формулировка повторяется (стр. 459), а наряду с нею есть также формулировка "Диктатура одной партии" (стр.458).
Но формулу "диктатура партии" Ленин защищает в эти годы не только против социалистов, требующих от нас перехода к буржуазной демократии, но и против тех коммунистов, которые пугаются этой формулы, усматривая в ней противопоставление "диктатуры вождей" "диктатуре масс" и ратуя за последнюю. Весной 1920 года Ленин подробно разъясняет "смехотворную нелепость и глупость" доводов таких "левых" коммунистов ("Детская болезнь "левизны" в коммунизме". — ПСС, т. 41, стр. 22-28). А двумя месяцами позже, на II Конгрессе Коминтерна, в речи по докладу о роли коммунистической партии, Ленин полемизирует с английским левым (в те годы коммунистом) Таннером, который "говорит, что он стоит за диктатуру пролетариата, но диктатура пролетариата представляется не совсем такой, какой ее представляем себе мы. Он говорит, что мы понимаем под диктатурой пролетариата в сущности диктатуру его организованного и сознательного меньшинства." Ленин не оспаривает, что таково наше понимание диктатуры пролетариата, но уточняет его, разъясняя, что "в сущности, такое меньшинство есть не что иное, как партия" (ПСС, т. 41, стр. 236-237) (153). В январе следующего, 1921, года Ленин пишет: "Партия -это непосредственно правящий авангард пролетариата, это -руководитель". ("Еще раз о профсоюзах...", ПСС, т. 42, стр. 294), а в марте напоминает X партсъезду свою речь на II Конгрессе Коминтерна "Мы" — сказал Ленин в заключительном слове по отчету ЦК — "после двух с половиной лет Советской власти перед всем миром выступили и сказали в Коммунистическом Интернационале, что диктатура пролетариата невозможна иначе, как через Коммунистическую партию. И нас тогда бешено ругали анархисты и синдикалисты." И обращаясь к положению в Советской России, Ленин тут же раскрывает корни анархо-синдикалистских протестов против диктатуры коммунистической партии, а тем самым и революционную необходимость этой диктатуры. Он
289
говорит: "Ясно, что наш пролетариат в большей части своей деклассирован, что неслыханные кризисы, закрытие фабрик привели к тому, что от голода люди бежали, рабочие просто бросали фабрики, должны были устраиваться в деревне и переставали быть рабочими... Это все и есть то, что экономически порождает деклассирование пролетариата, что неизбежно вызывает и заставляет проявляться и тут мелкобуржуазные, анархические тенденции" (ПСС, т. 43, стр. 42) (154).
В начале настоящей главы показано, как обстоятельства взятия власти большевиками, а потом империалистическая интервенция и гражданская война вызвали к жизни советскую однопартийную систему, т.е. диктатуру коммунистической партии в революционной России. Но после окончания гражданской войны ситуация в стране была такова, что сразу отказаться от диктатуры партии как от формы диктатуры пролетариата было невозможно. Рабочий класс был деклассирован и поэтому политически неустойчив; в этих условиях отказ от диктатуры одной партии неминуемо привел бы к крушению самой диктатуры пролетариата (155).
Но вот был введен нэп — почему же теперь Ленин не отменил диктатуру одной партии? По простой причине : в стране не было политических партий, которые желали бы сотрудничать с коммунистической партией на почве нэпа. Для такого сотрудничества требовалось по меньшей мере одинаковое понимание задач, смысла и перспектив нэпа, взятого в большом плане истории, но этого-то и не было. Лениным и компартией нэп был задуман как единственный путь, на котором можно уберечь социалистическую революцию от опасности реставрации капитализма и, больше того, сохранить и развить ее главные, решающие социальные завоевания; ибо, как показали процессы и события, происходившие в стране в 1920-21 годах, без перехода к нэпу стремительное деклассирование пролетариата и катастрофически нараставший разрыв с крестьянством грозили гибелью социалистической революции, а значит, восстановлением капитализма. Социалистические же партии России - меньшевики и социалисты-революционеры (а точнее говоря, их руководящие ос-
290
татки внутри и за пределами страны) видели в нэпе и ждали от нэпа осуществления их неизменных пророчеств и мечтаний о провале и капитуляции Октябрьской социалистической революции и свои политические расчеты, стратегию и тактику строили на надеждах на контрреволюционное свержение правительства большевиков или на буржуазное перерождение. В программной статье "Новые времена, старые ошибки в новом виде", написанной 20 августа 1921 года, Ленин в таких словах изложил "основной мотив у меньшевиствующих": "Большевики повернули назад, к капитализму, тут им и смерть. Революция все же оказывается буржуазной, и Октябрьская в том числе! Да здравствует демократия! Да здравствует реформизм!" (ПСС, т. 44, стр. 101) (156).
И все же, в эти первые месяцы перехода к нэпу Ленин по поводу прислужничества Чернова и Мартова Милюкову писал, что они это делают "частью по глупости, частью по фракционной злобе на нас, а главным образом по объективной логике их мелкобуржуазно-демократической позиции" ("Письмо Г. Мясникову" 5 августа 1921 г. - ПСС, т. 44, стр. 80). И еще в январе 1922 г., в плане своей статьи "Заметки публициста", Ленин такими словами характеризует "идеальную для капиталистов тройку Мартов, Чернов и анархисты": "Идеально-чистая, — глупая, - педантичная, — никчемная, — доктринерская, — удобная, - влиятельная (идеальная для проведения в рабочем классе идей буржуазии), — бессильная, — говорливая etc." (ПСС, т. 44, стр. 502; впервые напечатано в 1959 году). Тон этих двух отзывов Ленина о "меньшевиствующих" убийственно-саркастический, но вместе с тем эпически-незлобивый. Он не исключает возможности их "легализации" — тема, которую Ленин, когда писал план "Заметок публициста", собирался в них рассмотреть (Там же, стр. 502, 505). Легализация же социалистических партий, в случае если бы они готовы были включиться в работу по социалистическому строительству, пробила бы брешь в системе однопартийности и открыла бы при нэпе дорогу к установлению в нашей стране того сотрудничества социалистических партий в осуществлении диктатуры пролетариата, к которому Ленин призывал еще в
291
начале Октябрьской революции и от которого эти партии тогда отказались.
Однако, даже эти осторожнейшие (и архисдержанные) мысли-надежды по поводу русских социалистов, которые у Ленина могли быть в начале нэпа, не оправдались. Социалистические партии встретили нэп истошным злопыхательством, злорадством и непримиримой ненавистью к великой народной революции, да и прямыми антисоветскими политическими интригами (вспомним, например, те, что плелись вокруг Советской Грузии!), сомкнувшись таким образом с партиями свергнутых революцией эксплуататорских классов. Уже в ноябре 1921 года Ленину пришлось констатировать "трогательное единство в этом вопросе всех партий — от феодалов до меньшевиков", которое "только лишний раз показывает, что против пролетарской революции являются действительно "одной реакционной массой" все эти партии" ("О значении золота теперь и после полной победы социализма". - ПСС, т. 44, стр. 221-222). А к тому времени, когда весной 1922 года было объявлено, что экономическое отступление, проведенное переходом к нэпу, остановлено, что оно "кончилось" (см. речь Ленина на конференции Всероссийского съезда металлистов 6 марта, а потом его Политический отчет ЦК на XI партсъезде 27 марта - ПСС, т. 45, стр. 8-16, и 86), к этому времени в глазах Ленина окончательно определились "фактическая связь наших меньшевиков и эсеров с общим фронтом помещиков и буржуазии против Советской власти" (ПСС, т. 45, стр. 149) и "вражда белогвардейцев, эсеров и меньшевиков ко всякому советскому строительству вообще" (там же, стр. 51). С окончанием той, начальной фазы нэпа, когда он представлял собой отступление и этим вселял мстительное чувство ликования и реформистские надежды в русских социалистических партиях, рухнули эти надежды, испарилось это ликование — и озлобление против большевиков и контрреволюционная активность этих партий получили новый и усиленный импульс. Теперь было уже совершенно неоспоримо, что ни о каком привлечении меньшевиков и эсеров к участию в строительстве социалистического общества в нашей стране не может быть
речи также и в условиях нэпа, и Ленин констатировал, что "расширять свое влияние на рабочие массы приходится, при Советской власти, не обращением к меньшевикам и с.-р." (там же, стр. 131). Больше того, на их усилившуюся антисоветскую деятельность пришлось ответить угрозой, а то и осуществлением, политического надзора и репрессий. (ПСС, т. 45, стр. 89-90) (157).
Итак, и после того как гражданская война, приведшая к установлению однопартийной системы в стране Октябрьской революции, закончилась и началось мирное восстановление разрушенного хозяйства и строительство фундамента социалистической экономики, политическая ситуация внутри страны и за ее пределами вынудила Ленина сохранить однопартийную систему, т.е. диктатуру коммунистической партии — без сколько-нибудь близкой перспективы перехода на многопартийную систему (158), имевшуюся в виду, когда совершалась Октябрьская революция. Но, таким образом, вставший в порядок дня отход от милитарной системы, в которую естественным образом и неизбежно вылилась диктатура коммунистической партии в период империалистической интервенции и гражданской войны, предстояло осуществлять на основе опять-таки диктатуры одной единственной партии. Говоря конкретнее: постепенная, но радикальная демократизация политического строя страны, без которой ни строительство социализма, ни сам социализм не только практически невозможны, но и теоретически немыслимы, — эта задача социалистической демократизации предстала как задача реформирования системы диктатуры партии.
Встает вопрос: разрешима ли такая задача? Совместимы ли диктатура партии и социалистическая демократия - вообще, и существовала ли возможность их совмещения в реальных исторических условиях тогдашней России - в частности? Ленин, отдававший себе отчет в том, что от этого зависят перспективы и сама судьба русской социалистической революции, был убежден в положительном ответе. И в последние полтора-два года деятельности Ленина его размышления и настоятельные призывы к партии все больше шли в этом направлении и сосредоточивались на "переменах в нашем политическом
293
строе" (159), которые могли бы, по его мнению, и должны были обеспечить решение задачи.
Осуществление этих перемен должно было не только исходить от партии, но его следовало начать с партии — с перемен в самой партии. При этом перемены должны были направляться и регулироваться двумя внутренне-связанными идеями (160) Во-первых, чтобы партия, именующая себя коммунистической и взявшаяся осуществлять диктатуру пролетариата, оставалась пролетарской, ибо только пролетариат может вести общество к социализму. Это значит: пролетарской по преобладающему составу, по идеологии и применяемым политическим средствам, по житейским интересам, идеалам, морали и внутрипартийным взаимоотношениям ее членов, по характеру отношений между партией и народными массами. Во-вторых, чтобы диктатура партии не превратилась в диктатуру верхушки партии (будь то олигархия или один "вождь"), а, беря шире, в диктатуру партийной бюрократии над партией, ибо это означало бы перерождение диктатуры партии из инструмента и формы диктатуры пролетариата в диктатуру над пролетариатом.
Во второй и третьей главах предлагаемой работы показано, как Ленин представлял себе демократизацию однопартийной системы в решении национального вопроса и в строительстве государственного аппарата, а также в управлении им. В настоящей главе было рассмотрено, как Ленин решал вопрос о требованиях, коим должна удовлетворять коммунистическая партия, которая находится в положении единственной партии в стране диктатуры пролетариата. Попытаемся теперь резюмировать и собрать воедино все, что мы узнали о том, как Ленин представлял себе демократические принципы диктатуры пролетариата, которая посредством и в форме диктатуры коммунистической партии ведет народ к коммунизму, и демократические принципы самой этой партии. Может быть, нагляднее всего ленинские принципы выступят, если их изложить в следующих шести рубриках:
Во-первых, не может быть демократии в стране, если нет демократии внутри ее единственной правящей партии
Внутрипартийная же демократия означает, прежде всего, свободу критики и обсуждение и гарантирование прав меньшинства, ибо без этого идейное единство партии, выборность ее руководящих и исполнительных органов, контроль партии над ними и над своим аппаратом становятся формальными, иллюзорными, показными. Без этого, в лучшем случае, можно в какой-то мере организовать контроль над выполнением решений вышестоящих партийных (и советских) органов, но невозможен контроль партии и народа над самими этими органами и их решениями.
Во-вторых, не может партия вести народ к коммунизму (даже к его первой стадии — социализму), если ее внутрипартийная демократия не покоится на коммунистическом моральном единстве, то есть на таких отношениях партийной морали, главным и определяющим из которых является курс на материальное и партийно-правовое равенство членов партии, курс на изгнание и недопущение фиксированной материальной и статусной иерархии в партии, на борьбу против деления членов партии на богатых и бедных, на управляющих и управляемых.
В-третьих, не может правящая партия бороться с главным препятствием, стоящим на пути демократизации государства, — с бюрократией и бюрократизмом в государственном аппарате, если ее собственные, партийные, органы построены и функционируют бюрократически. В таком случае, она не в состоянии бороться с опасностью бюрократического перерождения, существующей для партии, стоящей у государственной власти, особенно если эта партия не разделяет власть с другими партиями и не может быть сменена другой партией Больше же всего и непосредственным образом такая опасность идет от тенденции к саморасширению, присущей всякому бюрократическому организму. И XI партсъезд, последний съезд, работой которого руководил Ленин, без изменений утвердил пункт резолюции одиннадцатой конференции декабря 1921 года, гласивший. "Сократить до минимума рабочий аппарат парткомов и повысить его качественный состав" (161).
В-четвертых, не может правящая партия заслужить и
295
удержать доверие народа, который она обещает вести к коммунизму, если лицемерит перед народом и ставит себя и своих членов в привилегированное положение в общественной жизни и в государственной машине. Принадлежность к правящей коммунистической партии не должна приносить никаких выгод и преимуществ материального, бытового, служебного, правового характера - ни откровенно-демонстрируемых, ни мотивируемых интересами "представительства", — ни прикрытых, ни утаенных. Своих членов, выдвинутых ею на ответственные государственные и общественные посты, партия ни в каком отношении и ни в какой мере не должна ставить выше закона и вне досягаемости законов. Ни при каких обстоятельствах не должна она выгораживать их, если они совершили антигосударственные или антиобщественные проступки или преступления. Больше того, партия и возглавляемое ею государство должны судить их с повышенной строгостью. "Азбука юридической работы... — тройная кара коммунистам против кары беспартийным" -писал Ленин 20 февраля 1922 г. в письме Курскому о задачах Наркомюста. (ПСС, т. 44, стр. 397).
В-пятых, не может правящая партия демократически строить свои отношения с народом, если он лишен возможности контролировать и корректировать ее политику, ее действия, ее членов, ее вождей. На капиталистическом этапе своего развития общество создало многопартийную политическую систему, обладающую механизмами проверки степени доверия, которое народ оказывает правящей партии. Это формы и приемы публичной борьбы разных партий за влияние на те или иные классы и слои народа, а в конечном итоге, за власть в стране, — борьбы как в повседневной и гласной взаимной критике в печати, на митингах, в парламентских дебатах и т. д., так и периодических голосованиях избирателей на выборах в представительные государственные и муниципальные органы, формирующие общенациональные и местные власти. Как ни несовершенны и как ни искажены эти механизмы в условиях капитализма, но однопартийная система вовсе лишена этого существенного приобретения демократического развития человечества, и единственная
296
правящая партия подвержена опасности утерять контакт со своим классом и народом и замкнуться в организацию с догматизированной идеологией, унифицированной мыслью и бюрократизированным аппаратом. Массовый, по численности, характер такой партии сам по себе не устраняет этой опасности, а, напротив, лишь усугубляет ее. Единственность и несменяемость привлекают в правительственную партию людей, безразличных к ее целям, а то и вовсе политически аморфных и ищущих в ней возможностей устроения личной жизни, карьеры, привилегий и т. п. И вот, тем средством, которым в однопартийной системе можно эффективно заменить публичную борьбу политических партий и избирательные кампании многопартийной системы, естественным образом являются публичные чистки партии. Но для этого чистки, по Ленину, должны быть: а) гласными, при активном и широчайшем участии народа, т.е. беспартийных масс; б) генеральными, т.е. охватывать все партийные организации; в) периодическими с достаточно короткими интервалами; г) распространяющимися на всех без исключения членов партии, включая самых ответственных деятелей, чтобы правящая партия могла, прислушиваясь к голосу народа, обновлять руководящий партийный и государственный состав. Без выполнения этих условий партийная чистка правительственной партии оказывается демагогической и бюрократической формальностью и лишена смысла. Другим же способом возместить утраченные формы демократичности многопартийной системы однопартийная система не располагает.
Наконец, в- шестых, не может существовать социалистической демократии в управлении страной, если правящая партия монополизирует всю государственную, правовую, общественную и интеллектуальную деятельность в стране, подменяя собою и подминая под себя все и всякие учреждения и организации, осуществляющие эту деятельность; если эта партия автократически определяет все материальные и Духовные проявления такой деятельности, не оставляя свободы для самодеятельности и самоуправления масс в области государственного, общественного и культурного строительства, присваивая себе право опекать всякую народную
297
самодеятельность и накладывать на нее вето. На последнем партсъезде, работавшем с участием и под непосредственным руководством Ленина, этот универсальный ленинский принцип был конкретизирован для одной из наиболее простых, но вместе с тем решающих проблем - для проблемы отношения между партийными и советскими (в частности — хозяйственными) учреждениями (162). Но принцип этот Ленин считал обязательным для отношения между партийными органами и всеми решительно областями государственной и общественной работы — административной, военной, судебной, профсоюзной и, конечно, также сферой просвещения, науки, литературы, искусства.
Изложенные шесть принципов и составляют линию Ленина в вопросе о диктатуре коммунистической партии в Советской России. Без их выполнения не могут быть обезврежены антидемократические очаги и не могут быть устранены антидемократические тенденции, таящиеся в политической системе однопартийности, а при их выполнении монопольная диктатура коммунистической партии способна стать демократической формой диктатуры пролетариата, то есть не только не вступать в противоречие, но естественным образом совмещаться с социалистической демократией. Внутрипартийная рабочая демократия. Курс на материальное и статусное равенство между членами партии. Недопущение бюрократизма, разбухания и засилья партаппарата. Недопущение ни в чем и никаких привилегий членов партии перед беспартийными. Гласность работы партии и периодические чистки партии при участии широких беспартийных масс трудящихся. Недопущение автократизма со стороны партии в ее руководстве жизнью страны и народа, подавления партийным аппаратом самодеятельности и самоуправления масс, присваивания себе партией монопольного права на мысль и творчество и на их административное предписывание. При выполнении этих шести требований, но не иначе как при их выполнении, в политической системе диктатуры партии не только не утрачиваются демократические завоевания многопартийной системы, достигнутые человечеством в буржуазном обществе, но открывается
298
простор для их очищения, совершенствования и развития в более широкий и высокий тип демократии — в демократию социалистическую.
На XII партсъезде (апрель 1923 г.), последнем при жизни Ленина, но уже без Ленина (163), вопрос о диктатуре партии стоял в центре его работы. Можно сказать, что руководители ЦК направляли работу съезда на то, чтобы отстоять диктатуру коммунистической партии от нависшей, как им представлялось, угрозы ее ослабления в нэповских условиях переориентации жизни страны с задач войны на задачи хозяйственного восстановления и строительства. В этом они видели решающую проблему времени. В политическом отчете ЦК (его делал Зиновьев) она ставится в плане темы "партия и государство" и говорится: "В тот самый момент, когда беспартийные массы, когда сотни тысяч рабочих повсюду голосуют за диктатуру партии, потому что в этом заключается отношение рабочих к нам, — в это время у нас появляются голоса: а не надо ли тут чего-нибудь пересмотреть, чего-нибудь ослабить, перестроить и т. д." И дальше: "Мы должны сейчас добиться того, чтобы и на нынешнем новом этапе революции руководящая роль партии или диктатура партии была закреплена. У нас есть товарищи, которые говорят: "диктатура партии — это делают, но об этом не говорят". Почему не говорят? Это стыдливое отношение неправильно... Почему мы должны стыдиться сказать то, что есть и чего нельзя спрятать? Диктатура рабочего класса имеет своей предпосылкой руководящую роль его авангарда, т.е. диктатуру лучшей его части, его партии... В этой области нам нельзя допускать никаких ревизий". И в заключительном слове Зиновьева сказано : "ЦК на то и ЦК, что он и для Советов, и для профсоюзов, и для кооперативов, и для губисполкомов, и для всего рабочего класса есть ЦК. В этом и заключается его руководящая роль, в этом выражается диктатура партии"... "Без этого начнется ревизия формы диктатуры пролетариата" (164).
Что же это за ревизии, которые так напугали Политбюро, оставшееся без Ленина, и кто были эти "ревизионисты"? На съезде это были Красин, Осинский, Ларин, которые
299
настаивали на некотором расширении самостоятельности административных и хозяйственных органов советского государства и апеллировали к резолюции предыдущего, XI-го съезда, установившей (как мы выше видели), что "парторганизации ни в коем случае не должны вмешиваться в повседневную текущую работу хозорганов, должны направлять деятельность хозорганов, но ни в коем случае не стараться заменять и обезличивать их". Но в это время формула "диктатура партии", введенная Лениным в политический (да и теоретический) арсенал РКП, была обязательной и само собой разумеющейся, и названные "ревизионисты" признавали ее не в меньшей мере, нежели их обвинители (165). И единогласно принятая резолюция XII съезда по отчету ЦК ввела эту формулу также и в официальный руководящий документ партии. "Диктатура рабочего класса — читаем мы в ней - не может быть обеспечена иначе, как в форме диктатуры его передового авангарда, т.е. ибо она одна исторически призвана быть действительным проводником диктатуры рабочего класса (166). И закрывая съезд, Зиновьев резюмировал: "Мы приняли важнейшее решение в вопросе о диктатуре партии... Съезд подчеркнул ту линию, которая является единственно марксистской, единственно правильной... В вопросе о диктатуре нашей партии нет и не может быть ни малейших отступлений от той дороги, по которой мы шли и по которой мы пойдем дальше" (167). "Правда" же в передовой, посвященной резолюции съезда по отчету ЦК (20 апреля), употребляет выражение "партийная диктатура рабочего класса", а в передовой об итогах съезда (27 апреля) угрожает: "Съезд никому не позволит шутить с вопросом о диктатуре партии".
Оглядываясь на полную новых противоречий и по-новому грозную обстановку того времени, не трудно понять, почему руководители партии заострили вопрос о диктатуре партии и выдвинули его на передний план (168). Нэп вызвал среди буржуазии и мелкобуржуазной стихии и, конечно, у последышей их политических партий за рубежом и внутри страны надежды на капиталистическое перерождение советской экономики (а вслед за нею и вместе с нею — всего
300
советского строя) через ослабление зависимости от воздействия и контроля со стороны компартии. На это еще Ленин обратил внимание партии и предостерегал, что от надежд на реставрацию капитализма враги неизбежно перейдут к попыткам тихой сапой осуществить реставрацию, и что в компартии, стоящей у власти, не могут не появиться их невольные пособники в государственном (особенно в хозяйственном) аппарате. Но Ленина не было - и ответственность за сохранение пролетарского характера и социалистических перспектив революции легли на плечи партийного руководства. Первой его реакцией на вражеское противопоставление советского государства коммунистической партии, наиболее простой и непосредственно напрашивающейся реакцией, было, - так сказать, административно оградить советский аппарат от этой опасности, теснее сомкнув ею с партийным аппаратом. И тут традиция подсказывала апеллировать к аргументу, понятному всей партии, да и большей части рабочего класса, - и к необходимости в полной силе соблюдать диктатуру компартии в нашей стране. Кто был прав в определении меры такого смыкания работы советских и партийных учреждений — руководство партии или "ревизионисты" (169) (ибо, по существу, спор шел только о мере!) — не место здесь разбирать. Здесь для нашей темы важно другое: в своих поисках решения задачи укрепления диктатуры партии XII партсъезд прошел мимо того решения, которое разработал и предлагал Ленин, мимо тех требований, которые Ленин предъявлял к диктатуре одной партии, — мимо идей Ленина об усовершенствовании этой диктатуры путем ее радикальной демократизации "рядом перемен в нашем политическом строе" и о немедленном приступе к такой демократизации.
Настаивая на укреплении диктатуры партии, Зиновьев, конечно, ссылался на Ленина - на то, что "тов Ленин дал нам в своих подготовительных работах к съезду ясные указания по вопросу о диктатуре партии" (170). Как другие делегаты, говорившие на эту тему, Зиновьев имел в виду прежде всего предложение Ленина об РКИ и ЦКК, но как раз здесь выступает особенно наглядно различие между линией
301
Ленина и ориентацией руководителей XII съезда. План реорганизации НКРКИ посредством его слияния с ЦКК, предложенный Лениным в январе-марте 1923 года, как читатель мог увидеть в третьей главе настоящей работы, ни с какой стороны не направлен на ограничение и никак не "предостерегает против слишком расширительного истолкования" решения XI съезда, принятого при Ленине в марте 1922 года, о невмешательстве партийных органов повседневную работу хозорганов. Напомним — 1) что в этом плане дело идет не об одностороннем контроле партаппарата над советским аппаратом, а о создании единой контрольной системы для всех областей (и при том на всех уровнях) общественной жизни, как государственных, так и партийных; 2) что по способу комплектования ее работников и по методам работы это система непосредственно общественная, народная, во всех звеньях демократическая и принципиально-антибюрократическая; 3) что по своему существу и организационному строю это не система дублирования государственного аппарата в партийном аппарате и подчиненности первого второму, а система слияния их обоих в один аппарат — в той сфере деятельности (контролирования, а не управления!), в которой функции рабоче-крестьянского государства и коммунистической партии органически совпадают. Словом, для Ленина план реорганизации РКИ на основе слияния ее с КК был одной из "ряда перемен в нашем политическом строе", которые должны были в самой основе демократизировать -"орабочить и окрестьянить" - исторически образовавшуюся у нас систему диктатуры одной коммунистической партии и этим сделать ее приемлемой формой диктатуры пролетариата на пути к социализму как первой фазы коммунизма. А докладчик от ЦК Зиновьев на XII съезде заявил по поводу диктатуры партии: "По крайней мере, на 10 лет вся международная и вся внутренняя обстановка таковы, что мы никак этой диктатуры, которую знали до сих пор, изменять не можем" (171).
В предыдущем параграфе мы видели, что на XII съезде Зиновьев и Каменев, которые на съезде выступали как два главные его руководителя и как потенциальные преемники
Ленина, не отдавая себе в том отчета и твердя о верности Ленину, фактически делали дело Сталина — расчищали почву для сталинского отхода от Ленина. В вопросе о диктатуре партии это выглядит более завуалированно и запутанно, чем в истории с сокрытием от делегатов съезда или с запрещением обсуждения на съезде документов, предназначенных для съезда, и чем в махинациях по дискредитации и устранению Троцкого из "ядра внутри ЦК". Но и здесь позиция, занятая Зиновьевым и Каменевым, открывала дорогу не ленинскому преобразованию системы диктатуры одной партии путем развития и расширения демократических возможностей этой системы и максимального внедрения в нее социалистического демократизма, а, напротив, сталинским расчетам на максимальное ограничение, свертывание и сужение ее исконных пролетарско-демократических черт и превращение ее в диктатуру автократическую и бюрократическую.
В своих выступлениях на съезде Сталин не употреблял выражение "диктатура партии". Но он поддерживал резолюцию, гласящую, что "диктатура рабочего класса не может быть обеспечена иначе, как в форме диктатуры его передового авангарда, т.е. Компартии" (172). И его подпись стоит под пресловутым "Письмом членов и кандидатов Политбюро" по поводу Троцкого, упоминавшимся в предыдущем параграфе настоящей главы, а в этом письме одним из центральных позитивно сформулированных положений является следующее: "Теперь Политбюро, в связи с болезнью Владимира Ильича, придется еще больше играть роль фактического правительства" (173). Главное же в том, что в орготчете ЦК, который он делал на съезде, Сталин, как мы уже знаем, во всех подробностях развернул целую систему практического построения диктатуры партии, какой бы он хотел ее видеть. Напомним, что заключительный раздел своего отчета Сталин озаглавил: "О партии как организме и партии как аппарате" (174) - различение (чтобы не сказать - противопоставление) немыслимое в представлении Ленина о коммунистической партии. Конечно, главная и значительно большая часть раздела посвящена именно партии как аппарату. Если Сталин на XII съезде поддерживал формулу "диктатура партии",
303
то в том смысле, который он этой диктатуре придавал в старом, еще тайном "Наброске" 1921 года, а именно в смысле политической системы, при которой страной управляет иерархически организованный командный состав одной единственной партии, или, выражаясь проще и вместе с тем вполне точно, в смысле диктатуры партийного аппарата (175).
Повторяем, что при этом Сталин на съезде, где все (и даже резолюция по отчету ЦК!) щеголяли формулировкой "диктатура партии", не употреблял ни эту формулировку, ни тем более формулировку "диктатура партийного аппарата", отлично выражающими суть дела соответственно в ленинском и сталинском плане. Но только ли по своему ханжеству и макиавеллизму Сталин, уже давно замысливший создать и в то время уже начинавший создавать автократическую и, как показала позднейшая история, тоталитарную форму диктатуры партийного аппарата, — только ли поэтому он избегал пользоваться этими формулировками? Словом, только ли потому, что он принадлежал к числу тех умственно трусливых руководителей партии, о которых, как мы видели, Зиновьев в политотчете сказал: "У нас есть товарищи, которые говорят: "диктатура партии - это делают, но об этом не говорят""?
Нет, не только поэтому. Как показало дальнейшее, здесь у Сталина имелся расчет. Во всяком случае, уже через год, 17 июня 1924 года, в докладе на курсах секретарей укомов при ЦК об итогах XIII партсъезда он переходит от позиции молчаливой поддержки формулы "диктатура партии", которую он занимал на XII съезде, к атаке на эту формулу, как на "чепуху" и "несообразность" и, не моргнув глазом, развязно заявляет, "что в резолюции XII съезда было пущено такое выражение, конечно, по недосмотру"(!). И эта атака тут же из узкой партаппаратной аудитории выносится в народ — на страницы "Правды" (176). К этому времени Сталин уже вышел на первое место в иерархии партаппарата и мог безнаказанно позволить себе полемику заменить безапелляционным демагогическим враньем и издевательскими извращениями мыслей (и текстов!) противника - и торжетвуя,
303
"опровергать" мысли и высказывания, которых у противника и в помине не было. "Видимо кое-кто из товарищей полагает, что у нас диктатура партии, а не рабочего класса" — говорит он тут же по поводу взгляда (и бесконечно повторенных формулировок), что диктатура рабочего класса у нас осуществляется в форме диктатуры партии... Но кто же эти "кое-кто"? Конечно не Троцкий, с которым как с паргруководителем в это время было уже покончено, да которого, к тому же, уже стало правилом обвинять в "недооценке роли партии". Удар был направлен против вчерашних патронов Сталина — Зиновьева и Каменева, первый публичный удар, рассчитанный на их компрометацию в глазах партаппарата (и нанесен-то он был перед секретарями укомов!), а через партаппарат — по схеме и по практике Сталина - в глазах партии. Началась далеко загаданная кампания по устранению главного в то время препятствия на пути Сталина к единодержавию — двух оставшихся нескомпрометированными членов старого ленинского Политбюро - Зиновьева и Каменева.
Но атака Сталина на формулу "диктатура партии" имела и более далекий прицел. Конечно, она была доходчивым демагогическим средством усилить тягу партийных кадров от Зиновьева и Каменева, хотя и привычно окутанных ореолом первых после Ленина политиков и теоретиков большевизма, но именно поэтому не близких и не всегда понятных, к Сталину, который, правда на людях мало выделялся при Ленине, но зато теперь, когда он вышел из тени, оказался более своим и понятным, более практичным, более аппаратным. И партаппарат с энтузиазмом подхватил атаку уже потому, что этим морально укреплялось его положение в глазах рядовых партийцев, да и беспартийных: "мы де представители не диктатуры партии, а диктатуры всего рабочего класса". Однако, дело шло не только и не просто о Зиновьеве и Каменеве. Правда, Сталин фактически уже занимал первое место в партии, но где была уверенность, что он останется на нем? Формула "диктатура партии", да еще действующая как директива верховного органа партии, партсъезда, таила в себе постоянную опасность опеки над ним, угрозу не-
305
устойчивости его положения. "Диктатура рабочего класса" - формула вполне безопасная: это нечто "вообще", что-то декларативное и безличное. Но диктатура партии это - нечто вполне конкретное, организационно-связанное и весьма личное: она персонифицирована в партийных съездах, в ЦК, ЦКК, Политбюро, от которых могут придти всякие неожиданности. И Сталин придумал дезавуировать ленинскую формулу "диктатуры партии", изгнать ее из партии, растоптать и осмеять, чтобы раз навсегда закрыть ей доступ в партийную литературу и в партийный язык. Приступив к этой операции вскоре после XIII партсъезда, он довершил ее с претензией на теоретичность назавтра после XIV съезда (после того как отделался на нем от Зиновьева и Каменева) в брошюре с фарисейским названием, "К вопросам ленинизма", написанной в январе 1926 года и с тех пор входившей во все издания евангелия сталинизма - сборника речей и статей Сталина "Вопросы ленинизма". Теоретичность же состояла, как водится у Сталина, в том, чтобы представить формулу "диктатура партии", выдвинутую и развитую Лениным, противоречащей Ленину. Мы не станем здесь излагать ту беззастенчивую словесную эквилибристику, при помощи которой это производится. 1926 год далеко отстоит от нашей темы. Но, пожалуй, стоит отметить, что в этом раннем сталинском комментарии к Ленину среди примитивной, семинаристского пошиба, казуистики и прямых подтасовок да фальсификаторских перетолкований уже встречаются элементы отмежевания от Ленина (напр., снисходительные оправдывания "неточностей" и "переносных смыслов", допускаемых Лениным, и т. п.) (177).
Однако, не личные мотивы Сталина в его борьбе против ленинской формулы "диктатуры партии" составляют главный интерес и раскрывают исторический смысл этой борьбы, а тот широкий объективный фон, который стоял за нею и в который мотивы Сталина органически вплетались. Время XII партсъезда, когда больной Ленин не участвовал в политической жизни, и время XIII съезда, первое время после смерти Ленина, совпали с периодом, когда судьбы социалистической революции и диктатуры пролетариата в нашей стране
306
оказались на развилке, - и в вопросе о диктатуре партии это получило наиболее концентрированное выражение.
Если мы осознанно и последовательно считаем, что формой диктатуры пролетариата у нас является и должна быть диктатура коммунистической партии, и открыто ориентируем на это рабочий класс и весь народ, то первым условием соблюдения и углубления социалистичности нашей исторически сложившейся однопартийной политической системы признается постоянное внимание и противодействие антидемократическим опасностям, таящимся в ней, а стержневой задачей ее строительства и развития считается постоянное и неустанное расширение и углубление демократичности диктатуры партии, а для этого — и самой партии, осуществляющей диктатуру. Такова и была позиция Ленина — в этом заключалось содержание тех его требований к компартии в однопартийной политической системе, которые мы выше изложили в шести рубриках, и в этом объяснение и смысл его предложений XII съезду "предпринять ряд перемен в нашем политическом строе", начав их с партийных перемен (или, как он их в том же "Письме к съезду" называл — "реформ") — с введения рабочих, неискушенных в советской службе, в состав ЦК и ЦКК, и через эти непосредственно партийные реформы реформировать советский строй и советские порядки (слияние НКРКИ с ЦКК!). В однопартийном социалистическом государстве, стремящемся (а оно не может не стремиться!) к социалистической демократии в государственных и общественных отношениях страны, ключ к ней лежит в демократизации отношений внутри правящей коммунистической партии - вот в чем, коротко говоря, состоит, по Ленину, теоретическое и практическое содержание и значение формулы "диктатура партии".
Если же формула диктатуры партии объявляется "чепухой", как это сделал Сталин, и отбрасывается, то тем самым выбрасывается и этот ленинский ключ к сохранению диктатуры пролетариата и к строительству социализма в условиях однопартийной политической системы. Идея произвести политические перемены в стране через демократические реформы в партии логически отпадает. Сами эти реформы утрачивают
307
первостепенность и настоятельность. Вместе с ними уходит и задача политических перемен — она остается без практического опосредствования, без механизмов осуществления, да и без реального выполнения. И все это заменяется улучшением — без каких-либо перемен в политическом строе — аппарата управления государством и аппарата управления партией, как организационным костяком и поставщиком кадров для государственного аппарата. Словом, в противоположность ленинскому курсу на социалистическую демократизацию партии и страны перед нами сталинский курс на их рациональную бюрократизацию.
Приведем здесь полностью одно (надо думать, искреннее) рассуждение Сталина, из его заключительной речи по организационному отчету ЦК на XIII партсъезде, в мае 1924 года, в ответ на предостережение Троцкого об опасности, идущей от бюрократизации партийного аппарата: "Опасность состоит не в этом, а в возможности реального отрыва партии от беспартийных масс. Вы можете иметь партию, построившую аппарат демократически, но если она не связана с рабочим классом, то демократия эта будет впустую, грош ей цена. Партия существует для класса. Поскольку она связана с классом, имеет контакт с ним, имеет авторитет и уважение со стороны беспартийных масс, — она может существовать и развиваться даже при бюрократических недочетах. Если всего этого не имеется, то поставьте какую угодно организацию партии — бюрократическую, демократическую - партия погибнет наверняка. Партия есть часть класса, существующая для класса, а не для себя самой" (178)... Это рассуждение весьма характерно для Сталина и сталинизма. Это — софизм бюрократа, разумению коего органически недоступно, что не может партия без демократии быть связана с рабочим классом (если это не "связь" посредством командования), что не может такая партия иметь внутренний контакт с рабочим классом и его доверие, не может она оставаться частью рабочего класса, что без демократии в собственных рядах партия эта неминуемо вырождается в организацию, пусть в какой-то мере и выходцев из рабочего класса, но оторвавшихся от него и поставивших себя над ним, словом,
308
что без демократии партия перестает существовать для дела рабочего класса.
Вспомним еще раз Зиновьева и Каменева. На XII партсъезде они выступали с формулой диктатуры партии, как единственно закономерной в нашей исторически образовавшейся однопартийной политической системе и ставшей особенно необходимой в условиях оживления антисоциалистических элементов с введением нэпа. Они провели эту формулу в резолюцию съезда и пропагандировали ее после съезда. Но и тогда (как показано выше), и еще на следующем, XIII съезде, и чуть ли не целый год после него они не разделяли ленинский план социалистической демократизации диктатуры партии, не понимали существо, значение и неотложность этого плана. Осуществление этого плана давало единственную возможность предотвратить вырождение диктатуры партии в диктатуру партийного аппарата, которая неминуемо, в силу логики вещей, должна рано или поздно завершиться диктатурой партийной олигархии или единственного партийного вождя. Зиновьев и Каменев прокламировали диктатуру партии, потому что видели в ней заслон против капиталистических сил, развязанных нэпом, в то время как Ленин видел в ней прежде всего и главным образом заслон против опасности бюрократического, а там и бонапартистского вырождения партийного руководства. Для Ленина центральной и конституирующей проблемой диктатуры партии, поскольку и пока в стране существует однопартийная система, была задача ее социалистической демократизации. Для Зиновьева же и Каменева это был вопрос второстепенный; знакомясь с материалами периода XII съезда, мы видим, что из тогдашних членов Политбюро один лишь Троцкий более или менее близко подходил к проблеме демократизации партии, за что, как мы уже знаем, получил от остальных членов Политбюро еще до съезда упрек в "приближении к ликвидаторским идеям" о роли партии в Советском государстве. Даже когда в глазах Ленина опасность, от которой должна была уберечь демократизация диктатуры партии, предстала воплощенной в "необъятной власти, сосредоточенной в руках генсека Сталина, —
309
персонифицировалась в личности Сталина, — и Ленин указал партсъезду первую и неотложную меру против нее — снятие Сталина с поста генсека, даже тогда мысли Зиновьева и Каменева были настолько далеки от этой опасности и от всей этой проблемы, что они не только оставили без внимания ленинский план демократизации партии, а вместе с нею и страны, но даже пошли против прямого указания Ленина насчет Сталина (179). Последнее, впрочем, вполне естественно: без принятия плана Ленина не могло получиться противопоставления Сталину и его замыслам. Без этого идея диктатуры компартии низводится до идеи осуществления этой диктатуры парторганами — процесс, который фактически шел уже с 1922 года, с тех пор как Сталин занял пост генсека, шел все более утверждаясь и убыстряясь (180), и которому Зиновьев и Каменев в это время потворствовали. Далекие же замыслы Сталина состояли в том, чтобы для отвода глаз и заметания следов громя в теории и в пропагандистских выступлениях формулу диктатуры партии (181) в то же время в государственных делах и в практической политике проводить режим и, в конечном счете, создать строй диктатуры партийного аппарата, как инструмент диктатуры одного единственного и несменяемого вождя — его диктатуры в стране и внутри партии.
Да, и внутри партии — прежде всего внутри партии. Как тут не вспомнить злое предупреждение Плеханова периода еще первых дореволюционных споров? Плеханов тогда в запальчивости писал: "Вообразите, что за Центральным Комитетом всеми нами признано пока еще спорное право "раскассирования". Тогда происходит вот что. Ввиду приближения съезда, ЦК всюду "раскассировывает" все недовольные им элементы, всюду сажает своих креатур и, наполнив этими креатурами все комитеты, без труда обеспечивают себе вполне покорное большинство на съезде. Съезд, составленный их креатур ЦК, дружно кричит ему "ура!", одобряет все его удачные и неудачные действия и рукоплещет всем его планам и начинаниям. Тогда у нас, действительно, не будет в партии ни большинства, ни меньшинства, потому что тогда у нас осуществится идеал персидского шаха" -
310
"jamais politique, toujours hourrah! et puis фюить!" (181). У нас тогда будет как раз это самое: "jamais politique, toujours hourrah! et puis ...раскассировать" "... В партии "остались бы лишь лягушки, получившие, наконец, желанного царя, да Центральный Журавль, беспрепятственно глотающий этих лягушек одну за другой. Jamais politique, toujours hourrah! et puis... прощай, бедные, неразумные лягушки!" (183).
Ленин, конечно, всегда помнил об этом и был на страже, чтобы не могла осуществиться картина, нарисованная его противником. Увы, когда не стало Ленина, предостережение Плеханова очень скоро обернулось пророчеством, а сатира -зловещим ясновидением: перед нами до буквальности точная картина перерождения пролетарской революционной партии в извращенной Сталиным советской однопартийной политической системе...
1) То, что в ГДР, Польше, Болгарии наряду с коммунистической партией имеются другие партии, не меняет дела. Эти "партии" не стоят в оппозиции к коммунистической партии и заведомо построены так, что возможность такой оппозиции исключена, а их "блок" с компартией — бутафория. Это не независимые политические единицы, а более или менее массовые организации, служащие коммунистической партии для воздействия на те или иные слои населения.
2) См. также "Бюллетени ЦК большевиков" в первые послеоктябрьские недели, издававшиеся под руководством
311
Свердлова на гектографе и рассылавшиеся парторганизациям для внутреннего употребления. Они были опубликованы А. Бубновым из его личного архива в первой книжке журнала "Пролетарская революция" (1921 г., № 1). В шестом бюллетене читаем: "Абсолютно ложны речи, будто большевики ни с кем не хотят разделить власти" (стр. 16 журнала), а в других бюллетенях приводятся подтверждающие факты (стр. 11, 12, 14, 15).
3) "Протоколы Центрального Комитета РСДРП (август 1917 — февраль 1918) ". М., 1929, стр. 216 и примеч. на стр. 219; при переиздании "Протоколов" в 1958 г. это примечание почему-то было устранено.
4) В декабре 1917г. СНК состоял из 11 большевиков и 7 левых эсеров. См. кн. "Политическая организация Советского общества" из пятитомника АН СССР "Социализм и коммунизм". М. 1967, стр. 377.
5) "Съезды Советов в документах 1917— 1936", т. 1, М. 1959, стр.59.
6) См. Е. Г. Гимпельсон — "Из истории образования однопартийной системы в СССР" ("Вопросы истории", 1965, № 11, стр. 29). В этой статье читатель найдет некоторые интересные материалы, литературные и архивные по ее теме.
7) В. Яроцкий — "Профессиональное движение в Советской России" в "Ежегоднике Коммунистического Интернационала", П.-М., 1923, стр. 446.
8) См. "Восьмой Всероссийский съезд Советов Рабочих, Крестьянских, Красноармейских и Казачьих Депутатов". Стенографический отчет (22-29 декабря 1920 года). М., 1921.
9) "Одиннадцатый съезд РКП(б). Март-апрель 1922 года. Стенографический отчет." М. 1961, стр. 545. (Резолюция "Об укреплении и новых задачах партии", § 3).
10) Да и на подступах к Октябрю Ленин исходил из того, что после взятия ею власти государством будет управлять немногочисленная пролетарская партия. В брошюре "Удержат ли большевики государственную власть?", написанной в конце сентября — начале октября 1917 года, он писал против скептиков: "Россией управляли после 1905 года 130.000 помещиков, управляли посредством бесконечных насилий
312
над 150 миллионами людей... И Россией, будто бы, не смогут управлять 240.000 членов партии большевиков, управлять в интересах бедных и против богатых." (ПСС, т. 34, стр.313).
После смерти Ленина Зиновьев, настойчивый сторонник максимально-многочисленной партии (многочисленной за счет рабочих от станка), изображал Ленина своим единомышленником в этом вопросе. Так, в статье "Новый "ленинский призыв" и новая глава в жизни нашей партии" ("Ленинградская Правда", 17 и 18 февраля 1924 г.; перепечатано в кн.: Г. Зиновьев — "Сочинения", т. XV, Ленинград, 1924, стр. 182-200) он ссылается на два "одобрения" со стороны Ленина. Но в первом случае, в котором речь идет о рекомендательном примечании к статье для "Правды" от 21 сентября 1919 года, присланной Зиновьевым из Петрограда, Ленин ничего не говорит о центральном пункте статьи — о лозунге "за миллион членов коммунистической партии" — и лишь призывает, "чтобы повсюду, по примеру Петербурга, занялись одновременно и строжайшей чисткой нашей партии от примазавшихся и усиленным привлечением в партию всех лучших элементов массы рабочих и крестьян" (ПСС, т. 39, стр. 195). Вторым случаем Зиновьев называет написанную им резолюцию II Конгресса Коминтерна (лето 1920 года) "О роли коммунистической партии в пролетарской революции", в которой есть фраза: "Лишь после того, как окончательное поражение буржуазного строя станет очевидным для всех, в ряды коммунистической партии начнут входить все или почти все рабочие" ("2-ой Конгресс Коммунистического Интернационала. Стенографический отчет." Петроград, 1921, стр. 569). Ленин поддержал резолюцию в целом, но значит ли это, как утверждает Зиновьев, что он разделял и эту фразу?
Во всяком случае, приводимые в настоящем параграфе факты свидетельствуют, что Ленин во все годы после Октября (в том числе в годы, на которые ссылается Зиновьев) был сторонником малочисленной, узкой компартии как единственной партии, стоящей у власти.
11) Со стороны Ленина это была, конечно, не принципиальная, но практическая уступка. Первоначально (в вышеупомянутом письме Залуцкому, Сольцу и членам Политбюро от 19 декабря 1921 г.), Ленин, "считая рабочим того, кто не меньше 10 лет своей жизни работал в крупной промышленности простым наемным рабочим и теперь работает не меньше 2-3 лет", предлагал для такого рабочего "срок кандидатства 1 1/2 года" (ПСС, т. 44, стр.283). Напомним, что устав
313
партии, принятый восьмой партконференцией в декабре 1919 г., гласил: "Рабочие и крестьяне должны пробыть в числе кандидатов не менее 2 месяцев, остальные — не менее 6 месяцев" ("Восьмая конференция РКП(б). Декабрь 1919 года. Протоколы." М. 1961, стр. 192).
12) "Одиннадцатый съезд РКП(б). Март-апрель 1922 года. Стенографический отчет." М. 1961, стр. 500 и 501). Доклад Зиновьева от комиссии по партстроительству).
13) "Одиннадцатый съезд РКП(б). Март-апрель 1922 г. Стенографический отчет". М. 1961, стр. 549.
14) Читатель, конечно, обратил внимание, что Ленин писал это в 1921-22 гг. и, стало быть, отказывал в праве на сокращенный кандидатский стаж не только рабочим, пришедшим на заводы и фабрики после революции, но и тем, кто пришел в годы первой мировой войны, когда это давало освобождение от фронта.
15) Эту волновавшую его мысль Ленин тогда же повторил в Политическом отчете ЦК на XI партсъезде, пока что воздержавшись, однако, перед широкой аудиторией от формулирования своих далеко идущих выводов. Он сказал: "Очень часто, когда говорят "рабочие", думают, что значит это фабрично-заводской пролетариат. Вовсе не значит. У нас со времен войны на фабрики и на заводы пошли люди вовсе не пролетарские, а пошли с тем, чтобы спрятаться от войны, а разве у нас сейчас общественные и экономические условия таковы, что на фабрики и заводы идут настоящие пролетарии? Это неверно. Это правильно по Марксу..., а для России теперешней неверно. Сплошь да рядом идущие на фабрики — это не пролетарии, а всяческий случайный элемент" (27 марта 1922 г. — ПСС, т. 45, стр. 106-107).
16) ЦПА ИМЛ. — Приведено в ст. О. Обичкина "Вопросы парт. строительства на VI (Пражской) Всерос. конфер. РСДРП". "Вестник Моск. Ун-та", серия IX (История) 1962, № 3, стр. 17. Протоколы конференции не разысканы.
17) "Вам, партии (читаем мы в первом письме) нужна социалистическая наука, а она не может существовать без свободы развития... Даже легкая размолвка, не говоря уже о разрыве между немецкой партией и немецкой социалистической наукой была бы ни с чем несравнимым несчастьем и позором. Что Правление (партии) и лично вы сохраняете и
314
должны сохранять значительное моральное влияние на "Нойе Цайт" и на все, что вообще печатается, — это само собой разумеется. Но этим вы должны и можете удовольствоваться" (М. и Э. — Сочинения, изд. 2-е, т. 38, М. 1965, стр. 77). Во втором же письме Энгельс разъясняет: "Вам, безусловно, необходимо иметь в партии прессу, независимую непосредственно от Правления и даже от партийного съезда, т.е. прессу, имеющую возможность в рамках программы и принятой тактики свободно выступать против тех или иных шагов, предпринятых партией, а также, не преступая границ партийной этики, подвергать свободной критике программу я тактику. Такую прессу вы как Правление должны поощрять и даже создавать, тогда вы будете иметь на нее большее моральное влияние, чем если она возникнет наполовину вопреки вашей воле... Формально независимая партийная пресса появится-то непременно, но будет лучше, если вы вызовете ее к жизни при таких обстоятельствах, чтобы она с самого начала находилась под вашим моральным влиянием, а не возникла наперекор вам против вас" (там же, стр.441-442).
18) Вот как говорил о блоках Ленин на IX съезде партии в связи с дискуссией между сторонниками коллегиальности и сторонниками единоначалия: "Пусть те и другие будут представлены в ЦК — и будет блок. Пусть будет так составлен ЦК, что путем блока можно будет найти поприще для оперирования круглый год, а не только в течение недели партийного, съезда... Нужна такая организация ЦК, чтобы он знал оттенки не только 600.000 членов партии, но и 3.000.000 членов профессиональных союзов, чтобы он мог вести в любой момент всех как одного человека! Такая организация необходима! Это интерес основной, политический, без которого диктатура пролетариата не будет диктатурой. Блок так блок! Не пугаться его, а приветствовать и осуществлять крепче и шире в самых центральных учреждениях партии." (31 марта 1920 г. — ПСС, т. 40, стр. 274-275). А о блоках во время дискуссии Ленин сказал перед X съездом: "Блокироваться разным группам (особенно перед съездом), конечно, дозволительно (и гоняться за голосами тоже). Но надо это делать в пределах коммунизма." (Январь 1921 г., брошюра "Кризис партии". — ПСС, т. 42, стр. 243).
19) Содоклады оппозиций были: на седьмом съезде по вопросу о войне и мире (Бухарин); на восьмом съезде по военной политике (В. Смирнов) и организационному вопросу (Осинский); на девятом съезде по хозяйственному строительству (Осинский и Рыков), о профсоюзах (Рязанов)
315
и по организационному вопросу (Максимовский) ; на девятой конференции по задачам партстроительства (Сапронов) ; на десятом съезде по партийному строительству (Игнатов, Максимовский и Смилга) и о профсоюзах (Троцкий и Шляпников), да еще по вопросу о продналоге, если не с содокладом, то с отличной от ЦК резолюцией выступил Фрумкин.
20) Ленин считал: "Когда на выборах борются две группы, два течения или фракции, то для того, чтобы собрать партийную конференцию, как решающий орган, или партийный съезд, пропорциональное представительство необходимо" (21 ноября 1920 г., речь по выборам в МК. — ПСС, т. 42, стр. 39).
А Пленум ЦК, готовивший X партсъезд, в постановлении от 12 января 1921 г. предлагает добиться полной свободы дискуссии... допустить выборы на съезд по платформам... и указывает, что "содокладчиками могут быть все желающие" ... Ибо все это даст "возможность съезду вынести обдуманное и твердое решение, которое объединит всю партию в единстве действий." (ЦПИМЛ; приведено в кн. Э. Генкиной "Государственная деятельность В.И. Ленина. 1921-1923". М. 1969, стр. 94-95).
На самом же X съезде Ленин в речи о профсоюзах сказал: "Когда здесь острят по поводу того, что бывают совещания в двух комнатах, — это наивно. Я хотел бы посмотреть на того шутника, который скажет, что запрещаются совещания делегатов на съезде, чтобы не раскололись их голоса." (ПСС, т. 43, стр. 53).
21) "Восьмой съезд РКП(б). Март 1919 года. Протоколы". М. 1959, стр. 325. И там же, стр. 219: "Худого в оппозиции ничего нет. Каждый товарищ, если считает, что нужно партийный и советский корабль направить в другую сторону, может об этом заявить, — это его право." — Мы не говорим уже о том, что нередко делегаты партсъездов и не в порядке оппозиции выступали со своими самостоятельными вариантами тезисов, помимо предлагаемых официальными докладчиками от ЦК, — и эти вольные тезисы принимались съездом к обсуждению и для выработки резолюций наравне с тезисами ЦК. Так, на девятом съезде стоял вопрос о кооперации. Тезисы ЦК внес докладчик Крестинский, а наряду с ним свои тезисы представили. Мещеряков и Сольц; Милютин; Цюрупа, Свидерский и Хинчук.
22) "Восьмой съезд РКП(б). Март 1919 г. Протоколы." М. 1959, стр. 423 и 429.
316
23) "Восьмая конференция РКП(б). Декабрь 1919 г. Протоколы." М. 1961, стр. 25-26.
24) Там же, стр. 197-198.
25) Несколько позднее, в политическом отчете ЦК на X партсъезде, 8 марта 1921 года, Ленин так сказал об этом разномыслии: "Наша партия, как партия... , перевалившая за полмиллиона членов, стала массовой партией, во-первых, партией правительственной, во-вторых, и, будучи партией массовой, она отражает частью кое-что такое, что происходит вне ее рядов. Это очень и очень важно понять" (ПСС, т. 43, стр. 16).
26) См. "Отчет о работе ЦК за период от IX до X партийного съезда". "Известия ЦК РКП(б)", 1921, 7 марта (перепечатано в кн. "Десятый съезд РКП(б). Март 1921 г. Стенографич. отчет", М. 1963, стр. 800).
27) "КПСС в резолюциях и решениях..." Изд. 8, т. 2 (1917-1924). М. 1970, стр. 192.
28) Впервые ЦКК приступила (и притом в широких масштабах) к нарушению этого строгого требования Ленина относительно инакомыслящих в партии осенью 1923 г., когда, тяжело больной, он уже не имел контроля над партийным руководством и партия после XII съезда была в руках Зиновьева, Каменева, а практически — Сталина. ЦКК обрушила тогда свои репрессии на сторонников Троцкого и сторонников открытой и честной дискуссии с ним. Впрочем, как мы уже знаем, несколькими месяцами раньше, на июньском ("Четвертом") совещании ЦК РКП(б) по национальному вопросу, была проведена генеральная репетиция — в связи с "делом" члена коллегии Наркомнаца Султан-Галиева, которое докладывал председатель ЦКК Куйбышев. Автор сейчас не располагает протоколами совещания и, к сожалению, не в состоянии изложить ход поучительнейшего для нашей темы обсуждения этого "дела" (протоколы были изданы в 1924 году, и в давно прошедшее время автор их читал). Но и опубликованной резолюции было достаточно, чтобы ее политическая методика, ее язык и стиль ("антипартийность и объективно-контрреволюционность", "сама логика внутрипартийной работы", "приведшая" к "предательству" и "преступным действиям по отношению к Советской республике" и т. д. и т. п.) предстали не только как модель надвигавшихся (задуманных?) сталинских "идейных" разгромов внутри-
317
партийных противников, но и как предвосхищение более далеких "судебных" расправ с инакомыслящими в партии (См.: "КПСС в резолюциях...", изд. 8-е, т. II, стр. 487, M 1970).
29) Читателя, разумеется, не удивит, что этот ленинский документ был впервые напечатан только после XX съезда, в 1959 году.
30) Закрывая от имени ЦК конференцию, Зиновьев сказал: "Мы не можем стричь всех под одну гребенку, иначе партия была бы серой." ("Девятая конференция РКП(б). Сентябрь 1920 года. Протоколы.", М. 1972, стр. 267). А делегатское собрание Московской парторганизации, через месяц после конференции обсуждавшее ее решения, написало в своей резолюции: одним из средств "теснейшего единения партийных центров с массами" является "свободное допущение идейных споров, которые не только неизбежны, но и желательны, так как вносят живую струю в партийную работу." ("Правда", 31 октября 1920 г.).
31) Но, конечно, сам Ленин всегда придерживался этого принципа идейного единства революционной партии — и не только после прихода большевиков к власти, но уже и тогда, когда он создавал партию в условиях царской России. Так, в январе 1904 года, в проекте резолюции Совета РСДРП, Ленин писал об "установлении мира в партии и нормальных отношений между несогласномыслящими членами партии." (ПСС, т. 8, стр. 143).
32) Вот как Ленин сказал об этом на 9-ой конференции: "Положение общее настолько тяжело, что найти время для партии, найти возможность для партии специально этот вопрос поставить, — раньше мы не могли. И сейчас мы ставим его с трудом..." Но "общее положение республики улучшилось настолько, что сейчас мы имеем возможность обсуждать с большим хладнокровием: мы не ставим теперь вопроса о преждевременном прекращении конференции, как ставили несколько раз в эпоху наступления Колчака и Деникина... Во всяком случае, теперь мы находимся в таком положении, что можем и должны, не ограничивая себя, теперешние рассуждения кончить." (ПСС, т. 41, стр. 286-287). — К этой замечательной речи Ленина, скрытой от партии до 1963 (!) года, мы подробнее вернемся в следующем параграфе, о моральном единстве партии.
318
33) 24 декабря 1920 г. ЦК вынес решение о свободной дискуссии. См.: Ленин —ПСС, т. 42, стр. 237, 268.
34) Напр., тактикой "никаких уступок", на которую Ленин ответил: "А мы пойдем вопреки этому на "уступки" и завоюем все, что есть здорового" (ПСС, т. 42, стр. 49).
35) "Рабочая оппозиция" противопоставляла себя обоим главным спорящим партийным течениям. В заключительном слове по отчету ЦК Ленин рассказал: "Когда мне приходилось на II съезде горнорабочих спорить с т.т. Троцким и Киселевым, две точки зрения выступали явно: "Рабочая оппозиция говорила: "Ленин и Троцкий соединятся." Троцкий выступил и говорил: "Кто не понимает, что нужно соединиться, тот идет против партии; конечно, мы соединимся, потому что мы — люди партии." Я поддержал его. Конечно, мы с т. Троцким расходились; и, когда в ЦК образуются более или менее равные группы, партия рассудит и рассудит так, что мы объединимся согласно воле и указаниям партии. Вот с какими заявлениями мы с т. Троцким шли на съезд горнорабочих и пришли сюда." (ПСС, т. 43, стр. 48).
36) "КПСС в резолюциях и решениях..." Изд. 8-е, т. 2, М. 1970, стр. 276.
37) Выдвигая свои две резолюции по поводу "рабочей оппозиции", Ленин на X съезде говорил: "Не тормози нашей политической работы, особенно в тяжелый момент, но не оставляй научных изысканий. Если т. Шляпников, к примеру сказать, в дополнение к своему тому, который он недавно выпустил об опыте его революционной борьбы в эпоху еще нелегального положения, добавит от своих досугов в ближайшие месяцы второй том, с анализом понятия "производитель" — пожалуйста!" (ПСС, т. 43, стр. 105). Напомним, что манипулирование именно понятием "производитель" привело оппозицию к отступлению от партийной программы РКП(б).
А в заключительном слове по этим резолюциям Ленин, обращаясь к оппозиционерам, сказал: "Если вы находите, что мы теоретически не правы, то у нас есть возможность издать десятки сборников, и если есть молодые товарищи, например, в самарской организации, которые имеют что-то новое по этому вопросу, то — пожалуйста, товарищи самарцы! Мы напечатаем несколько ваших статей." (Там же, стр. 110).
319
38) "Известия ЦК РКП(б)", № 34, 15 ноября 1921 г., стр. 4.
39) "Не вполне очередной", как выразился Ленин, открывая ее (ПСС, т. 43, стр. 297). В первый и единственный раз ее "материалы" — но без прений — были изданы в 1933 году, причем от редакции сказано, что "запись прений не сохранилась". См. "Протоколы десятой Всероссийской конференции РКП(б). Май 1921", изд. ИМЭЛ, М. 1933.
40) Для внутрипартийной обстановки тех годов характерно, что стенограммы XI конференции, без малейшей утайки дающая картину столкновения и свободную борьбу мнений в руководящей верхушке партии, была тут же издана во многих городах страны, чтобы сделать ее достоянием широких партийных масс. Для внутрипартийной обстановки сталинских (да и нынешних) годов характерно, что этот содержательнейший и поучительнейший документ одного из самых серьезных и ответственных периодов партийной истории не был переиздан ни при Сталине, ни после него, и до сих пор является библиографической, если не музейной редкостью. Мы пользовались "Стенографическим отчетом", изданным в Самаре в 1922 году Политуправлением Приволжского Военного Округа.
41) Его успели переиздать при Хрущеве в 25 000 экз. (М. 1961).
42) Ленин не употребляет эпитет "монолитный" в применении к большевистской партии. Сталин же заговорил о большевистской партии как "монолитной организации, высеченной из одного куска" на XIII конференции РКП(б) в январе 1924 года. (См. его "Сочинения" т. 6, стр. 23) — т.е. в отсутствие безнадежно больного Ленина. И тогда же, т.е. после Ленина, слово "монолитность" впервые появилось в официальном партийном документе — в резолюции конференции "Об итогах дискуссии и о мелкобуржуазном уклоне в партии". (См. "КПСС в резолюциях..." изд. 8-е, т. II, М. 1970, стр. 510: "большевистский взгляд на партию как на монолитное целое"). О том, как подействовала эта резолюция на Ленина, когда Крупская прочитала ее ему, речь будет ниже.
43) Говорилось и конкретнее. Напр., что в агитпоездах им. Ленина "надо было бы иметь арестантский вагон и целые исполкомы и комитеты погружать и везти в Москву"; что "кое-где в провинции, а иногда и в крупных центрах, реформа
320
в области жилищного вопроса свелась к тому, что дома у буржуазии отняли, но рабочим их не дали, а отдали их советским чиновникам,... а также их бабушкам, тещам и кумовьям"; и т. д. ("Восьмой съезд РКП(б). Март 1919 года. Протоколы". М. 1959, стр. 169, 204, 174, 283).
44) Там же, стр. 166, 168,284.
45) Там же, стр. 423—424.
46) Этот отчет перепечатан в "Приложениях" к книге "Десятый съезд РКП(б)... Стенографический отчет". М. 1963, см. стр. 800-803.
47) 24 августа Ленин написал в Оргбюро: "Надо подробнее, агитационнее, прочувствованнее — и яснее, деловитее. Пусть напишет Зиновьев, а Оргбюро исправит". (ПСС, т. 51, стр. 268; напечатано впервые).
48) На этом окончательном тексте письма Ленин написал о своем согласии (ПСС, т. 51, стр. 449).
49) Вот, к примеру, одно из них — "в отношении центральных работников": "Поручить Московскому комитету партии произвести статистическое обследование материального положения и жилищных условий всех коммунистов города Москвы и губернии с целью установления более одинаковых условий жизни для них".... а также "условий пользования транспортными средствами со стороны ответственных работников с целью борьбы с расточительностью и бесконтрольностью в этой области".
50) Ленин ставил рядом с письмом ЦК еще резолюцию МК "Очередные задачи партии", напечатанную в "Правде" спустя две недели, 17 сентября: и оно и эта резолюция дали, по его мнению, "правильную, марксистскую постановку". И свое предложение к резолюции Всероссийской конференции (см. ниже) Ленин внес "не в замену, а в дополнение письма ЦК и резолюции МК как материал" (ПСС, т. 41, стр. 287 и 292). Приведем поэтому из обширной резолюции МК хотя бы небольшую выдержку о "постоянной опасности бюрократизации и выделения слоя оторвавшихся от масс, советских и партийных работников": "Эта опасность особенно увеличивается тем, что неизбежное материальное неравенство, вытекающее из экономического истощения, имеет тенденцию выходить из общественных рамок и превращаться
321
в длительные привилегии лиц, даже не выполняющих такой работы, которая давала бы соответствующее возмещение пролетарскому государству. Она увеличивается и тем, что в партию правящего пролетариата проникают чужеродные элементы, недостаточно переработавшиеся, чтобы быть действительными работниками революции. Наконец, она обостряется и благодаря тому, что лучшие работники партии и государственного аппарата отвлекаются от работы внутри страны на наши военные фронты"... Приведем также одно из практических мероприятий, предлагаемых резолюцией МК: "В целях устранения материальных привилегий среди различных категорий партийных работников и членов партии вообще, необходимо провести следующее: уравнять тарифы ответственных работников и ввести единый паек для ответственных работников, работающих неограниченное время."
51) А что такая стенограмма существует, свидетельствует редакционная справка, в ПСС, т. 41, стр. 291.
52) "Ленинский сборник XXXIV". М. 1942, стр. 361-362. Перепечатано в ПСС, т. 41, стр. 292-293. — И получился конфуз: из сопоставления этой публикации с текстом резолюции сразу видно, какое именно место оказалось "утерянным".
53) "Девятая конференция РКП(б). Сентябрь 1920 года. Протоколы." М. 1972, стр. 79.
54) "Правда", 1920 г., 23-30 сентября. — Заметим, что после девятой конференции выражение "оздоровление партии" вошло в повседневный и официальный партийный язык. Например, "Положение о контрольных комиссиях", разосланное Центральным Комитетом всем партийным организациям, гласит, что "Контрольные комиссии призваны содействовать оздоровлению нашей партии". См. "Известия ЦК РКП(б)", № 26, 20 декабря 1920 года. А напечатанный там же "Отчет о работе ЦК РКП(б) за время с 15 сентября по 15 декабря 1920 г." сообщает, что "поиски путей к оздоровлению (партии) вслед за Москвой идут по всей России".
55) "Девятая конференция..." М. 1972, стр. 276-282.
56) См.: В.И. Ленин — "Сочинения", изд. 2-е, т. XXV, М. 1928, стр. 635.
322
57) "Правда", 28 сентября 1920 г.
58) "Известия ЦК РКП(б)" № 26, 20 декабря 1920 г. Перепечатано в "Приложениях" к кн. "Девятая конференция РКП(б)..." М. 1972, стр. 322. — Приведем еще несколько характерных примеров. В проекте инструкции МК о проведении резолюции конференции, опубликованном в "Правде" 24 октября 1920 г., читаем: "Для возможного устранения материального неравенства провести следующие мероприятия: а) уничтожение всяких "именных" привилегий... б) радикальное урегулирование жилищного вопроса... в) установление для активных партработников единой ставки и единого пайка, с уничтожением разных дополнительных выдач (возможные исключения точно оговорить) "... А ЦК внимательно следил за тем, как на местах протекает осуществление резолюции конференции. Так, 5 января 1921 г. в "Правде" был опубликован следующий циркуляр ЦК "Всем организациям РКП": "В целях наиболее полного всестороннего осведомления и изучения вопроса о "верхах" и "низах" ЦК предлагает всем организациям нашей партии присылать в секретариат все материалы, касающиеся этого вопроса".
59) "Восьмой Всероссийский Съезд Советов. Стенографический отчет (22-29 декабря 1920 года.)", М. 1921, стр. 217.
60) Слова из передовой "Правды" от 22 сентября 1920 года "Задачи партийной конференции".
61) "Десятый съезд РКП(б). Март 1921 года. Стенографический отчет". М. 1963, стр. 561, 564. — Отметим еще п. 27 этой резолюции съезда: "Необходимо начать систематическое осуществление постановлений еще VIII съезда партии об откомандировании к станку и плугу работников, долго бывших на советской или партийной работе, причем они должны быть поставлены в обычные условия жизни рабочих".
62) И этим чистка компартии, стоящей (и притом несменяемой!) у власти, отличается от чистки рабочей партии, готовящейся к борьбе за власть или ведущей такую борьбу. Там это в первую голову периодические самоочищения от "ненадежных друзей", от временных политических "попутчиков" из числа колеблющихся интеллигентских и мелкобуржуазных элементов, которые примкнули к рабочему движению, главным образом, в надежде на близкое торжество буржуазно-демократической революции. (Ленин — "На дорогу", январь 1909 года. — ПСС, т. 17, стр. 363, 357. См. его же:
323
"Партийная организация и партийная литература", ноябрь 1905 г., ПСС, т. 12, стр. 103, и "Условия приема в Коммунистический Интернационал", июль 1920 г., ПСС, т. 41, стр. 209). Другими словами, там по существу и смыслу очищение партийных рядов это прежде всего и именно средство обеспечения и сохранения идейного единства партии, и лишь попутно и постольку оно оказывается также средством укрепления ее морального единства.
63) Ленин считал одной из "частных задач чистки партии чистку ее от бывших меньшевиков", вступивших в нашу партию "позже начала 1918 года", но не как от оппозиционеров внутри партии, а как от "примазывающихся к РКП не только и даже не столько из макиавеллизма..., сколько из-за их "приспособляемости"... — особенность меньшевиков, которую надо знать и учесть". ("О чистке партии", 20 сентября 1921 г., — ПСС, т. 44, стр. 123-124.) Конечно, Ленин требовал индивидуального подхода, а не "исключения всех их", и сам подавал этому пример. Напомним подробное, на полных трех страницах печатного текста, письмо "члена РКП(б) В. Ульянова-Ленина" в "Московскую губернскую комиссию по проверке и чистке партии", в котором он разъясняя это, аргументированно, с соблюдением всех формальностей, но настойчиво заступается за исключенного Шапиро (Шанина). (3 декабря 1921 г. — ПСС, т. 54, стр. 52-55. — Нельзя здесь не отметить, что при Сталине Шанин был все же исключен из партии).
Но, быть может, исчерпывающее представление о том, что при Ленине означала чистка компартии от выходцев из других партий, дают цифры участников XI партконференции, происходившей после генеральной чистки. Среди делегатов с решающим голосом там было 28 таких выходцев, в том числе 15 бывших меньшевиков — 23,3% и 12,4% к общему числу 121 учтенных делегатов. ("XI Всерос. парт. Конференция... Стенографический отчет". Самара, 1922, стр. 161).
64) "Правда" 30 июня 1921 г., а также примечания к ПСС, т. 43, стр. 460 и т. 44, стр. 546.
65) Уже с самого начала этой первой, по замыслу Ленина, чистки партии она в его мыслях связывалась с введением более строгих норм для приема в члены партии. В августе он пишет: "Мое мнение, что первый серьезный опыт чистки партии даст нам ряд практических указаний, которые мы используем в дальнейшем для выработки условий приема".
324
("Телеграмма В.Н. Каюрову" — ПСС, т. 53, стр. 144).
66) И дальше Ленин поясняет: "Самый худший у нас внутренний враг — бюрократ, это коммунист, который сидит на ответственном (а затем и на неответственном) советском посту"... и "не научился бороться с волокитой, ... прикрывает ее. От этого врага мы должны очиститься и через всех сознательных рабочих и крестьян мы до него доберемся."
67) В первой и единственной, ибо чистка 1929-1930 гг. проводилась сталинским партийным аппаратом сталинскими методами и в соответствии со сталинским критерием партийности.
68) Вот как выглядят эти итоги в цифровом выражении: Из 660 тысяч членов осталось 500 тысяч — выбыло 160 тысяч, т.е. 24,1%, в том числе 3,1% ушло добровольно. Из общего числа исключенных: 33,8% пассивный элемент, ни в какой мере не участвовавший в партийной жизни; 24,7% — исключены за карьеризм, шкурничество, пьянство, буржуазный образ жизни; 8,7% — взяточники, любители поборов в свою пользу, вымогатели, шантажисты и лица, злоупотреблявшие своим положением и властью...("Известия ЦК РКП(б)", март 1922 г., № 40: "Итоги проверки, пересмотра и очистки РКП в 1921 г.", стр. 20 и 22).
69) "Одиннадцатый съезд РКП(б). Март-апрель 1922 года. Стенографический отчет". М. 1961, стр. 545, 547, 551, 552.
70) В октябре 1920 г. Ленин предостерегал молодежь от "психологии и настроения" тех, кому "нет дела до другого" и кто "имея свое местечко", старается, "потворствуя, угождая власть имущим", сохранить его, а возможно, и дальше "пробиться" ("Задачи союзов молодежи". Речь на III съезде РКСМ. — ПСС, т. 41, стр. 312). А в мае 1921 г. он сказал о таких членах партии: "Обыватели, мелкая буржуазия, которая живет живучим образом не только за пределами коммунистической партии" ("Речь на X Всероссийской партконференции." — ПСС, т. 43, стр. 330).
71) "Повысить моральный уровень членов партии" — выразительно сказал об этом при обсуждении итогов чистки на XI конференции (в декабре 1921 года) широко известный в партии секретарь Краснопресненского района г. Москвы, любимец московских рабочих Г. Беленький ("XI Всероссийская партийная конференция РКП(б)... Стенографический
325
отчет." Изд. политуправления округа, Самара, 1922, стр. 160).
Приволжского Военного
72) Выражение Ленина. См. его проект постановления Политбюро о ЦКК 26 окт. 1920 г. (ПСС, т. 41, стр. 394. — Впервые напечатано в 1959 году.) А вот фраза их письма Ленина в Политбюро 18 марта 1922 г.: "Верх позора и безобразия: партия у власти защищает "своих" мерзавцев!!" (ПСС, т. 45, стр. 53. Впервые напечатано в 1962 г.!)
73) Слова из резолюции совещания секретарей обкомов, оббюро и губкомов РКП от 27-29 декабря 1921 г., утвержденной XI партсъездом как дополнение к своей резолюции об укреплении партии в связи с ее чисткой. См.: "Одиннадцатый съезд РКП(б). Март-апрель 1922 г. Стенографический отчет." М., 1961, стр. 559.
74) См. очерк автора "Социалистический принцип оплаты труда". М. 1970.
75) ПСС, т. 50, стр. 78, 79 и 428. — Прожиточный минимум — на основании курса денег и уровня цен того времени — был определен декретом от 16 января 1918 г. в 8 рублей в день (см. материалы ЦГАОР, приведенные в книге 3. Астапович "Первые мероприятия советской власти в области труда. 1917-1918 гг." М., 1958, стр. 45). В примечании к ПСС, т. 36, стр. 588, правильно указывается, что плата в 500 рублей тогда примерно соответствовала среднему заработку рабочего.
76) Чтобы читателю нагляднее предстали социальные отношения и моральные нормы советской республики в годы Ленина, переведем эти расчеты на язык современных цифр. По данным ЦСУ (Статистический ежегодник "Народное хозяйство СССР в 1979 года", М., 1980, стр. 394) среднемесячная денежная зарплата рабочих и служащих в 1979 году была 163 рубля. С надбавкой в 37% это составило бы 223 рубля в месяц в качестве заработка для главы Правительства страны Советов.
77) "Известия ЦК РКП(б), октябрь 1921г., №33, стр.26.
78) Отметим, что самостоятельным пунктом в это перечисление Ленин вставил следующее из "основных организационных начал" партии: "Права всякого партийного меньшинства должны быть точно определены в уставе партии".
79) "Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях..." Изд. 8-е, Т.1. М., 1970, стр. 136.
80) Там же, стр. 182.
81) Там же, стр. 220 и 496.
82) "Восьмая конференция РКП(б). Декабрь 1919 г. Протоколы." М., 1961, стр. 192 и 197-198.
83) Спустя год Ленин в недоумении, и пожалуй, с оттенком обиды упрекает А. Иоффе: "Зачем... писать совершенно невозможную, совершенно невозможную (подчеркнуто и повторено Лениным — Автор) фразу, будто Цека — это я." (Письмо к А.А.Иоффе 17 марта 1921 г. — ПСС, т. 52. стр. 100).
84) "XI Всероссийская партконференция РКП... Стенограф. отчет" Самара, 1922 г., стр. 154. — На этой же конференции Яковлев в таких словах выразил это: "Нет главного, нет прохождения через массовое партийное мнение, нет прохождения через партию — по целому ряду основных вопросов страны." (там же, стр. 157).
85) "Известия ЦК РКП(б)". Март 1922 г., №40, стр. 13.
86) В цитированном выше "Отчете о работе ЦК за период от IX до X партийного съезда" так и сказано, что в партии "бюрократические навыки и настроения возникают на почве этого отрыва." ("Известия ЦК РКП(б)" №29, 7 марта 1921 года; перепечатан в "Приложениях" к книге "Десятый съезд РКП(б)... Стенографический отчет." М., 1963, стр. 802). А в фразе Ленина, вошедшей в резолюцию 9-ой конференции, как читатель помнит, говорится: "неравенство является источником разложения партии и понижения авторитета коммунистов".
87) Это формулировка Ленина (ПСС, т. 41, стр. 293), которая была лишь незначительно перередактирована при включении ее в приведенный выше п. 18 резолюции 9-ой конференции.
88) О "методах рабочей демократии", как "намеченных Всероссийской конференцией (девятой) для партийного строительства", говорится уже в "Отчете о работе ЦК за время с 15 сентября по 15 декабря 1920 г.", напечатанном в "Известиях ЦК РКП(б)", №26, 20 декабря 1920 г.
327
89) "Десятый съезд РКП(б). Март 1921 года. Стенографический отчет". М., 1963, стр. 563.
90) Но, — напоминаем и подчеркиваем — ни в коем случае не с функцией сберегания партии от инакомыслия и борьбы с инакомыслящим меньшинством. Присвоение Контрольным комиссиям такой функции было совершено после смерти Ленина и в противоположность Ленину. Это сделало Контрольные комиссии в руках Сталина первым по времени и едва ли не первым по значению инструментом многолетней операции разгрома большевистской партии — еще до того, как он передал ее на физическую расправу органам Госбезопасности.
91) "Девятая конференция РКП(б). Сентябрь 1920 г. Протоколы". М., 1972, стр. 153.
92) "Коммунистический Интернационал" (орган ИККИ). Петроград, 1921, №17, стр. 4141.
93) "Одиннадцатый съезд РКП(б). Март-апрель 1922 г. Стенографический отчет". М., 1961, стр. 559-560. (Из практических предложений по организационным вопросам партстроительства, принятых на совещании секретарей обкомов, оббюро и губкомов РКП от 27-29 декабря 1921 г., утвержденных ЦК и включенных XI съездом в свою резолюцию "Об укреплении и новых задачах партии"). См. там же, стр. 548, 558.
94) Там же, стр. 408-409.
95) См. "Очерки истории Коммунистической партии Украины" (Изд. 2-ое, дополн. — Киев, 1964, стр. 291), в которых, кстати говоря, о злосчастном участии Сталина в работе IV конференции и даже о его присутствии на ней не сказано ни слова. Выступления же Сталина на ней напечатаны в его "Сочинениях", т. 4, стр. 294-304.
96) "Известия ЦК РКП(б)", №36, 15декабря, 1921 г., стр. 22; И.В. Сталин — "Сочинения", т. 5, стр. 427, 428.
97) Единственное исключение — статья "Партия до и после взятия власти", напечатанная в "Правде" 28 августа 1921 г. сразу же после поручения Сталину руководства Агитпропом ЦК и явно предназначенная им продемонстрировать его компетентность для такого руководства.
328
98) Отдельные мысли и целые куски этого "наброска" Сталин использовал для статьи "Партия до и после взятия власти" ("Правда", 28 августа 1921 года), о которой речь в предыдущей сноске, и для упомянутой в тексте мартовской статьи 1923 г. (обе статьи перепечатаны в 5-ом томе "Сочинений"), а также для брошюры "Об основах ленинизма", публиковавшейся в "Правде" в апреле и мае 1924 г. и вошедшей в 6-ой том "Сочинений". Но те полторы страницы были Сталиным припрятаны и не вошли ни в одну из его работ, опубликованных при Ленине и за четверть века после Ленина.
99) См.: И.В. Сталин "Сочинения", том 5-ый, стр. 71-72.
100) Чуть ли не единственной в этот период (то есть до XI партсъезда) публичной речью Сталина по внутрипартийному вопросу было выступление 28 января 1922 г. на учредительном заседании "Общества старых большевиков" об уставе общества. (Упоминание об этом выступлении см. в "Биографической хронике", приложенной к 5-му тому "Сочинений" Сталина, содержание же его нам не известно: оно не напечатано в этих "Сочинениях", нет его и в Правде"). Впрочем, известно, что впоследствии Сталину потребовалось создать свою собственную партийную гвардию, и тогда одним из первых шагов, подготовлявших массовое уничтожение ленинской "старой гвардии", была ликвидация "Общества старых большевиков" в августе 1935 года.
101) Это произошло на первом после XI съезда пленуме ЦК, на котором было принято решение убрать Сталина с работы в РКИ и перевести его по возможности на работу в аппарате ЦК. Чтобы, после его нашумевшей неудачи в РКИ, создать ему авторитет на новом месте (и, надо думать, чтобы удовлетворить его самолюбие!), для него была придумана новая должность с почетным чином "генерального секретаря ЦК". Официальные историки партии меняют местами причину и следствие и представляют дело так, будто Сталин был убран из РКИ, чтобы избавить его от работы в советских учреждениях и дать ему возможность полностью сосредоточиться на работе в ЦК. Но тогда почему же он был оставлен во главе Наркомнаца? Да потому, что не представлялось нужды снимать его с этого поста. Ко времени XI съезда дело выглядело так, будто после ноябрьского 1921 г. конфуза с Закавказской федерацией Сталин отказался от своей автономистской позиции или что он, во всяком случае, смирился с необходимостью проводить линию Ленина в национальном вопросе. Конечно, оставшись Наркомнацем, Сталин, как мы
329
уже знаем, через несколько месяцев (когда Ленин заболел!) возобновил свою старую борьбу против ленинской линии.
102) Первый приступ болезни, оторвавший Ленина от работы, был 25-27 мая и после этого Ленин только через четыре месяца, 2 октября, смог из Горок, где лечился и отдыхал, вернуться в Москву и приступить к работе. Но проходит всего два месяца и, по категорическому предписанию врачей, Ленин 7 декабря уезжает на неделю в Горки, а назавтра после возвращения, 13 декабря, начинаются прогрессирующие приступы болезни, окончательно уводящие его от работы. 24 декабря, после совещания Сталина, Каменева и Бухарина с врачами, Ленину запрещены деловые свидания и переписка, а друзьям и домашним запрещено сообщать ему что-либо из политической жизни. Таким образом, из 8-ми месяцев после вступления Сталина в должность генсека и до последнего приступа болезни всего лишь 4 месяца Ленин непосредственно участвовал в партийной и государственной работе, а остальные 4 месяца участвовал в ней и информировался о ней беседами с приезжавшими к нему товарищами.
103) Постепенно и осторожно, потому что, во-первых, Ленин, даже из Горок, все с большей опаской следил за действиями генсека в аппарате ЦК и через аппарат ЦК. А во-вторых, Сталин имел рядом с собой, а в глазах партии пока что впереди себя, двух старых большевистских вождей, Зиновьева и Каменева. Они не были посвящены в далекие планы Сталина, которых (как показали последующие годы) они не разделяли, и Сталину приходилось гарантировать себя от возможного их прозрения. Правда, они не прозрели и тогда, когда в конце года Ленин, раскусивший, куда гнет и куда поведет Сталин, потребовал его снятия с поста генсека. Прозрение пришло к Зиновьеву и Каменеву после того, как с их помощью Сталин совершил свой внутрипартийный переворот, а это было поздно для них и для революции.
104) См. особенно: за 1922 года — июнь (№42, стр. 4-7), июль (№43, стр. 4-6, 20), сентябрь (№45, стр. 4-5, 9, 10), ноябрь-декабрь (№47-48, стр. 5-6, 10-11); за 1923 год — февраль (№50, стр. 15-16), март (№51, стр. 7-13).
105) В "Известиях ЦК РКП(б)", март 1923 г. (№51, стр. 11) приведен список парторганизаций, секретари и заворги которых делали доклады в ЦК за время генсекства Сталина: 37 секретарей и 18 заворгов.
330
106) Там же, стр. 10, сообщается, что "наблюдение за ходом конференций, созыв и обслуживание их представителями ЦК" значительно увеличились. "В прошлом году члены ЦК и его представители посетили 15 парторганизаций и присутствовали на 96 конференциях". См. также список на стр. 12-13.
107) В "Известиях ЦК" за июнь 1922 г. напечатано "Положение об ответственных инструкторах ЦК РКП" (№42, стр. 28-29), в пункте 1-ом которого так и значится: "Являясь звеном, соединяющим ЦК с местами, ответственный инструктор обследует, инструктирует и направляет работу парткомов, помогает им твердо и неуклонно проводить директивы центральных партийных органов".
108) Молотов работал секретарем ЦК до XI партсъезда. Поручения, которые давал ему Ленин, были почти исключительно секретарского, а не политического характера, и выполнял их он с отменной исполнительностью и безгласностью. Оставшись на этом посту после XI съезда, Молотов сразу же оказался на месте в сталинской упряжке; можно сказать, в ней он нашел себя не только организационно, но и политически.
109) Уже тогда определилась ведущая роль Кагановича — человека более грамотного, чем Сталин, — в формировании сталинского стиля управления партией (именно управления, а не руководства!) и в практическом осуществлении этого стиля. Приведенная выше выдержка из "Положения об ответственных инструкторах ЦК РКП", составлена Кагановичем. А вот, что можно прочитать в "Отчете организационно-инструкторского отдела ЦК к XII съезду", им же написанном: На очереди "переход партии к плановой работе, проводимой путем выдержанного организационного руководства ... Работа по кодификации партийного законодательства, главная цель которой — создание единого "кодекса" общепартийного законодательства, представляющего собою единую логически стройную систему внутренне связанных между собой и жизненных партийных директив по всем отраслям работы партии" ("Известия ЦК РКП(б)", март 1923 г., №51, стр. 23 и 27). Здесь, пожалуй, можно сказать больше, чем по поводу прихода Молотова к Сталину. Сталин и Каганович не просто нашли друг друга; каждый из них в другом нашел самого себя.
110) Поручая этот ключевой пост Сырцову, Сталин, конечно, учитывал его, мягко выражаясь, напористый
331
административный стиль, проявившийся в приемах (предупредительного!) усмирения донского казачества в феврале-марте 1919 года. Тогда по инициативе Сырцова и полагаясь на исходившую от него дезинформацию, Оргбюро ЦК приняло в отношении донского казачества ошибочную политику "расказачивания", уже в конце марта отмененную. Сам же Сырцов, в роли председателя Донбюро РКП(б), проводил в течение двух месяцев эту политику ничем не оправданными методами массовых расстрелов и чудовищных расправ над казацким населением, предвосхитившими человеконенавистнические методы сталинского "раскулачивания" крестьянской деревни на всей территории СССР десять лет спустя. Подробности читатель найдет в работе С.П. Старикова и Р.А. Медведева "Жизнь и гибель Филиппа Кузьмича Миронова (Советская власть и донское казачество в 1917-1921 гг.)".
111) Может быть, стоит отметить, что слова "внутрипартийная демократия" Сталин включил в устав партии лишь в 1939 году, XVIII партсъезде (См. КПСС в резолюциях и решениях...", 8-е изд., т. 5, М., 1971, стр. 385). В это время, после только что завершенного физического уничтожения последних инакомыслящих, ликвидации всякой критики внутри и вне партии и установления иерархически закрепленного экономического и статусного неравенства как вне, так и внутри партии, Сталину требовалось (еще требовалось!) облачать свое предательство дела социалистической революции в слова, заимствованные из эпохи Ленина. "Внутрипартийная демократия", дарованная сталинским XVIII съездом, так же ничего общего не имела с рабочей внутрипартийной демократией, введенной Лениным, как "полный социализм" Сталина с первой фазой коммунизма Маркса-Ленина.
112) "КПСС в резолюциях и решениях...", изд. 8-е, т. II, М., 1970, стр. 397-400.
113) "Одиннадцатый съезд РКП (б)... Стенограф. отчет". М., 1961, стр. 551-552.
114) Напомним здесь специальный (17-й) пункт резолюции девятой партконференции "Об очередных задачах партийного строительства": "Ответственные работники-коммунисты не имеют права получать персональные ставки, а равно премии и сверхурочную оплату". ("Девятая конференция РКП(б). Сентябрь 1920 г. Протоколы". М., 1972, стр. 281).
115) Глаз нынешнего читателя отметит уже и в стиле этих
332
официальных партийных документов сталинские демагогию и лицемерие (отождествление партийной активности с руководящим постом в партаппарате; ложь о финансировании привилегий партийной верхушки из денежных средств партии; и т. д.).
Но в 1922 году еще жив был Ленин, хотя из-за болезни и не участвовавший в августовской конференции и только через генсека приславший ей приветствие, — и нельзя было обойтись без некоторых ограничений в этом первом официальном статусе внутрипартийного неравенства. В постановлении относительно "активных партработников" включен был пункт об отчислениях в партийных фонд взаимопомощи с коммунистов, работающих не в партийном, а в советском и пр. аппарате и имеющих заработок выше 17 разряда. Впрочем, и это мероприятие не без лицемерия: его второй, скрытый, смысл состоит в том, чтобы не дать советским, хозяйственным и прочим деятелям стать в преимущественное материальное положение перед партийными руководителями, — чтобы и с этого конца не умалился статусный приоритет партийного аппарата.
116) Странным образом это письмо исчезло: нет его ни в 45-м, ни в 54-м томе ПСС Ленина. Но почему-то оно не упоминается и в "Списке писем В.И. Ленина, до настоящего времени не разысканных", приложенном к 54-му тому. Отметим, кстати, что в этом списке значится 11 (!) писем Ленина, посланных Сталину с 7 апреля по 3 ноября 1922 года. О чем были эти письма, остается неизвестным. Но едва ли будет ошибкой предполагать, это, если бы они свидетельствовали в пользу Сталина, они бы не исчезли.
117) В третьем случае, с Наркомнацем, к этой мере не пришлось прибегнуть : с созданием Совета национальностей Наркомнац, напомним, был ликвидирован и национальная политика оказалась изъятой из административного ведения Сталина.
118) Насколько личные черты Сталина были уже задолго до "Письма к съезду" неприятны Ленину, видно из его письма к Иоффе 17 марта 1921 года, в котором находим такую, вскользь, брошенную, но по-ленински выразительную, фразу о Сталине: "Уж, конечно, он-то бы за себя постоял". (ПСС, т. 52, стр. 100. — Разумеется, это письмо было впервые напечатано в 1959 году).
119) Напомним слова Каменева, открывшего съезд, что
333
Ленин "не мог знать и не знает ни порядка дня нашего съезда, ни резолюций, приготовленных ЦК..., ни течений, существующих в партии". (См. "Двенадцатый съезд РКП(б) 17-25 апреля 1923 г. Стенографический отчет" М., 1968, стр. 5. — В дальнейшем ссылки на материал XII съезда даются по этому же изданию, причем страницы указываются в тексте, в скобках).
120) Да и материально выделил — решениями августовской 1922 года (ХII-й) конференции.
121) Об этом пленуме см. ниже.
122) "Известия ЦК РКП(б)", март 1923, №3(51), стр. 39-40.
123) "Известия ЦК РКП(б)", октябрь-ноябрь 1923, №9-10 (57-58), стр. 33-34.
124) "Известия ЦК РКП(б)", январь 1924,№1 (59), стр.64-65.
125) Может быть, здесь следует отметить и аппаратно-кадровый подход к месту и роли партийной печати, уже через месяц после съезда вызвавший у Сталина две статьи против Ингулова с обвинением этого "одного из главных работников нашей печати" в том, что он "недооценивает... и извращает организационное значение печати". Впрочем, здесь Сталиным двигало еще и раздражение: Ингулов осмелился (да еще в "Правде") поправить одну из формулировок сталинского орготчета, да к тому же в подтверждение своей мысли сослаться на Троцкого. Но времена еще были такие, когда Ингулов мог и в публичной полемике со Сталиным не остаться в долгу и в ответ на грубый и злобно-придирчивый окрик корректно упомянуть о "людях с особо повышенной подозрительностью" и о "ни с чем несообразным чтением в сердцах" ("Правда", 1923 г., 5 и 9 мая —статьи Ингулова, 6 и 10 мая — статьи Сталина. — На этот раз свои статьи Сталин спустя четверть века перепечатал в "Сочинениях", т. 5-й, стр. 281-290, без искажений; он только выкинул буквы "тов." перед фамилией Ингулова).
126) За исключением двенадцатой конференции августа 1922 года. См. выше о роли Сталина в ее решениях по внутрипартийным вопросам.
127) О записях от 26 и 29 декабря эта версия (так, как она изложена в примечаниях ИМЭЛ к т. 45 ПСС) ничего не
334
говорит. Но ведь и о них партсъезду было сообщено только после смерти Ленина!
128) В хрущевские времена историк В.С. Зайцев мог позволить себе оспорить официальную версию, будто свое предложение снять Сталина с поста генсека Ленин адресовал не XII съезду, на подступах к которому оно было продиктовано, а тому съезду, который состоится после его, Ленина, смерти. На Всесоюзном совещании историков (1962 г.) Зайцев сказал: "Содержание письма показывает, что оно действительно адресовано не ХIII-му, а ХII-му съезду... Видимо, какие-то обстоятельства помешали обсуждению письма на XII съезде. Исследовать этот вопрос нам помогут старые большевики, делегаты XII и XIII съездов партии, да и документы многое покажут". ("Всесоюзное совещание о мерах улучшения подготовки научно -педагогических кадров по историческим наукам", М., 1964, стр. 290). Увы, сегодня, спустя почти двадцать лет после этого выступления историка, из немногих таких большевиков, уцелевших во время сталинских убийств, остались считанные единицы. Что же касается документов, то они по-прежнему, по прошествии полувека, за семью печатями.
129) Вплоть до того, что при выборах в ЦК было проведено предложение не оглашать цифры голосов, поданных за отдельных кандидатов. ("Двенадцатый съезд РКП(б) ... Стенографич. отчет". М., 1968, стр. 661).
130) Можно представить себе, как в этой ситуации должно было подействовать на Сталина упомянутое нами выше личное письмо по поводу его грубой выходки в отношении Крупской, посланное ему (ив копии — Каменеву и Зиновьеву) Лениным 5 марта 1923 г., — письмо, в котором Ленин требует "взять сказанное назад и извиниться", угрожая в противном случае "порвать между нами отношения" (ПСС, т. 54, стр. 329-330).
131) Да и то, на самом съезде, полемизируя с Троцким, Ленин с душевной теплотой назвал его "моим неосторожным другом" (Речь о профсоюзах 14 марта 1921 г. — ПСС, т. 43, стр. 52). Напомним еще, как там же Ленин с явным неудовольствием и в назидание рассказал о случае на II съезде горнорабочих, когда он поддержал слова Троцкого, что при всех расхождениях "мы, конечно, соединимся, потому что мы — люди партии". "Вот с какими заявлениями мы с т. Троцким шли на съезд горнорабочих и пришли сюда" —
335
закончил свой рассказ Ленин (заключительное слово по отчету ЦК. —ПСС, т. 43, стр. 48). — Позднее Троцкий сообщил об этих переполненных стремительными событиями неделях: "Я еще во время съезда ликвидировал какие бы то ни было совещания с единомышленниками по профессиональному вопросу. Через несколько недель после съезда Ленин убедился, что я не менее его озабочен тем, чтобы ликвидировать временные группировки, под которыми уже не осталось никакой принципиальной базы." ("Моя жизнь", т. II, стр. 202. — Цит. по рец. М.Н. Покровского в "Большевике" 1930 г., №7-8, стр. 140).
132) Чтобы излагаемое в тексте предстало читателю в правильной перспективе, следует напомнить здесь главные вехи истории дооктябрьского сближения, а затем и объединения Ленина с Троцким, поскольку история эта была скрыта от партии при Сталине и до сих пор тщательно скрывается и фальсифицируется официальными историками КПСС. Но так как она относится к временам, стоящим за хронологическими рамками нашего очерка, мы выносим ее в "Приложение". См. "Приложение 3-е" в конце очерка.
133) Вот, например, письмо Ленина в Политбюро от 11 августа 1921 года по поводу дипломатических сложностей с организацией международной помощи нашим голодающим: "это сделать очень трудно, а сделать надо. Я не могу работать. Абсолютно необходима помощь Троцкого, у коего на эти вещи способность есть (и дипломатический опыт и военный и политический нюх)." (т. 53, стр. 110). А вот отзыв Ленина о Троцком в совершенно другой области — по вопросам теории и научной политики марксизма — относящийся к этому же периоду. Его известное письмо журналу "Под знаменем марксизма" — "О значении воинствующего материализма", написанное 12 марта 1922 г., открывается фразой: "Об общих задачах журнала "Под знаменем марксизма" тов. Троцкий в № 1-2 сказал уже все существенное и сказал прекрасно." (ПСС, т. 45, стр. 23).
134) Этот факт оказался извлеченным из секретного архива ЦК только в 1968 (!) году при переиздании стенографического отчета XII съезда.
135) А десятью днями раньше, посылая специальное письмо о нэпе "Русской колонии в Северной Америке", пишет в нем: "Тех, кому вопрос о нашей новой экономической политике, единственно правильной политике, представляется недостаточно
336
ясным, — я отсылаю к речам тов. Троцкого и моей на IV конгрессе Коммунистического Интернационала, посвященных этому вопросу". (ПСС, т. 45, стр. 297). Напомним, что Сталин никакого участия не принимал в подготовке нэпа, как и в разработке и обосновании его принципов.
136) Достаточно будет привести письмо Сталина, адресованное всем членам ЦК от 20 октября 1922 г.: "Письмо тов. Ленина (от 13 октября — Автор) не разубедило меня в правильности решения пленума ЦК от 6 октября о внешней торговле. "Миллионы" Внешторга (их еще нужно установить и подсчитать) теряют свой вес, если принять во внимание то обстоятельство, что они в несколько раз перекрыты десятками миллионов золота, вывезенного Внешторгом из России. Тем не менее ввиду настоятельного предложения т. Ленина об отсрочке решения пленума ЦК исполнением, я голосую за отсрочку с тем, чтобы вопрос был поставлен на обсуждение следующего пленума с участием Ленина". (ЦПА ИМЛ — Приведено в кн.: Л. А. Фотиева — "Из жизни В. И. Ленина М., 1967, стр. 262). Лишь после письма Ленина от 13 декабря, т.е. через два месяца, Сталин, чтобы не остаться в меньшинстве, свои возражения против монополии внешней торговли снял.
137) Сам Троцкий говорил: "Я шел и пришел к Ленину с боями".
138) Эпитет, который неосталинизм сохраняет в неприкосновенности, как унаследованную от Сталина и канонизированную формулу. См., напр., слово "Троцкий" в "Указателях имен", приложенных Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС к томам ПСС Ленина.
139) Ее биографические корни, уходящие в далекое дореволюционное прошлое, очень правильно показал Ис. Дойчер. См. его упомянутую выше книгу Is. Deutscher - "Stalin. А Political Biography", N.Y. 1969, особенно стр. 200 и сл.
140) Правда, с языком не все ладно. В январе 1922 года не в ходу были словечки "бдительность партии" (к самой себе), "троцкисты", "поднять голову" (внутри своей же партии), "борьба против ЦК" и т. п., которыми пестрят воспоминания Микояна. Партийного языка того времени мемуарист Микоян не запомнил. Зато в его плоть и кровь вошел устрашающий и зубодробительный лексикон годов зрелого сталинизма.
337
141) Выражение в кавычках принадлежит Сталину ("Двенадцатый съезд РКП(б) ... Стеногр. отчет", М., 1968, стр. 68). Этим он выделил "ядро в 10-15 человек" из 27 членов и 19 кандидатов ЦК — неформальную руководящую группу, более широкую, чем Политбюро, которую он считал (и очевидно, рассчитывал сделать) стоящей между ЦК и Политбюро и, стало быть, над Политбюро. Не выступает ли здесь в зародыше тот прием действовать в обход партийного устава через пресловутые неуставные "десятки", "семерки", "тройки" и т. д., при помощи которого впоследствии Сталин уничтожил и заменил самовольным комбинаторством ленинские внутрипартийные организационные принципы?
142) Там же, стр. 816-820.
143) Что, кстати сказать, и не представляется возможным, так как (повторяем) ни одно из внутренних, за закрытыми дверями ЦК, писем и выступлений Троцкого по сей день не опубликовано. Полемика же в "Письмах членов Политбюро" ведется против специально выбранных цитат и даже не против цитат, а против обрывков фраз и отдельных слов, так что не может не возникнуть вопрос: а не искажен ли этим выхватыванием кусочков смысл текста, из которого они выхвачены?
144) Приведем лишь один пример, чтобы читатель мог увидеть, как уже в подготовке XII партсъезда, которой практически руководил Сталин, такое нечестное использование отсутствующего Ленина во внутрипартийной, так наз. "идейной", борьбе, начало применяться верхушкой ЦК. Пусть этим примером будет первое и главное из перечисленных нами обвинений Троцкого, содержащихся в "Письме членов Политбюро", — обвинение в расхождении с Лениным и с партией по крестьянскому вопросу. Так вот, 14 февраля 1919 г. Ленин написал статью "Ответ на запрос крестьянина". На четырех страницах книжного текста Ленин дает обстоятельное разъяснение всех принципиальных и политических сторон отношения большевистской партии к крестьянству и, прежде всего, по наиболее сложному и тогда еще не всем ясному вопросу об отношении к среднему крестьянству. Статья начинается следующим вводным абзацем: "В "Известиях ЦИК" от 2 февраля было помещено письмо крестьянина Г. Гулова, который ставит вопрос об отношении нашего рабоче-крестьянского правительства к крестьянам-середнякам и рассказывает про распространяемые слухи, будто Ленин с Троцким не ладят, будто между ними есть крупные разногласия
338
и как раз насчет середняка-крестьянина. Товарищ Троцкий уже дал свой ответ в "Письме к крестьянам-середнякам", напечатанном в "Известиях ЦИК" от 7 февраля. Товарищ Троцкий говорит в этом письме, что слухи о разногласиях между мною и им самая чудовищная и бессовестная ложь, распространяемая помещиками и капиталистами, или их вольными и невольными пособниками. Я, со своей стороны, целиком подтверждаю заявление товарища Троцкого. Никаких разногласий у нас с ним не имеется." (ПСС, т. 37, стр. 478). Статья Ленина была тут же, 15 февраля, напечатана в "Правде" и в "Известиях" и много раз переиздавалась в виде брошюры. Само собой разумеется, что она нашла свое место в первом и втором - третьем изданиях "Сочинений" Ленина. Но также само собой разумеется, что в четвертом, сталинском, издании сочинений Ленина статья была не к месту: в угоду Сталину (если не по его прямому указанию) эта важнейшая, буквально директивная работа Ленина была устранена из издания. Напомним, что за все послеоктябрьские годы это первое и последнее, стало быть, единственное высказывание Ленина о позиции Троцкого в крестьянском вопросе.
145) Вот как по свидетельству "Правды", народ в эти дни понимал и принимал Троцкого. Приветствовать открытие VII Всеукраинской партконференции пришли массовые делегации беспартийных рабочих. Им отвечал Троцкий, присутствовавший на конференции в качестве представителя ЦК РКП(б). И "Правда" (6 апреля 1923 г.) сообщает: "Речь тов. Троцкого потрясла огромную беспартийную аудиторию. Многие слушали со слезами на глазах. К концу речи окружавшая Троцкого толпа беспартийных делегатов, все более сгущалась. Он закончил при гробовой тишине. Некоторое время длилась пауза, а затем вихрь аплодисментов потряс весь зал. Заседание конференции было прервано до следующего дня".
Хотя фигура Троцкого стоит за пределами настоящего очерка, читатель, может быть, сочтет извинительным, если мы в сноске приведем краткие выдержки из доклада Троцкого на этой, VII Всеукраинской, партконференции — за отсутствием доступных нам (и вообще, опубликованных) документов самого Троцкого, относящихся к его участию в спорах перед XII съездом. Доклад был сделан 5 апреля, т. е. после "Письма членов Политбюро", и, стало быть, отражает отношение Троцкого к обвинениям, возведенным против него в "Письме", вот эти выдержки из доклада, в которых моральное достоинство, политическая принципиальность
339
и спокойное чувство ответственности противостоят тому нервозному, неоткровенному и неправдивому письму, построенному не на развитии принципов, а на нанизывании шумных слов и грозных жестов: "Конечно, товарищи, партия состоит из живых людей, у людей есть недостатки, недочеты, и у коммунистов в том числе; есть много человеческого, слишком человеческого", как говорят немцы; есть групповые и личные столкновения, серьезные и мелочные, — есть и будут, ибо без этого большая партия жить не может. Но нравственный вес, политический удельный вес партии определяется тем, что всплывает при такого рода трагической встряске (речь идет о болезни Ленина — Автор) наверх: воля к единству, дисциплина или же второстепенное и личное, человеческое, слишком человеческое". И партии требуется "единство не на почве простого тревожного сгруживания в минуту опасности, а единство на почве коллективного мужества, твердости, беспощадной оценки всех опасностей и предвидения основных задач". ("Правда", 12 апреля 1923 г.)
146) "Двенадцатый съезд РКП(б)... Стенографич. отчет." М., 1968, стр. 810-820.
147) Там же, стр. 820.
148) Там же, стр. 198-199 и 398.
149) О Рыкове и Томском 1922-1923 годов можно не распространяться. Автор вспоминает, как позднее в узком партийном кругу рассказывали, что после первых же заседаний Политбюро с участием этих двух новых его членов, Ленин заметил: "Ну вот, и представительство от комобывателей есть теперь в нашем Политбюро".
150) Так, на VII Всеукраинской партконференции, состоявшейся перед XII съездом, Сталин не был избран в почетный президиум — избраны были только Ленин, Троцкий и Зиновьев.
151)Есть достаточно оснований считать, что эта резолюция была непосредственной причиной смерти Ленина. Летом 1923 года в состоянии здоровья Ленина, находившегося в Горках, наметилось улучшение и с июля шло выздоровление. 10 августа Ленину стали давать газеты, и Крупская читала ему вслух по его указанию. В январе 1924 года Ленин чувствовал себя значительно лучше: он присутствовал на елке,
340
устроенной для детей рабочих и служащих совхоза и санатория "Горки"; выезжал на санях в лес, наблюдал за охотой; Крупская читала ему отчет о ходе ХIII партконференции. "Я очень боялась партдискуссии" — писала позднее Надежда Константиновна (то есть газетных материалов о дискуссии большинства ЦК, поддерживаемого партийным аппаратом, с Троцким и его сторонниками), однако ничто не предвещало катастрофы. И вот 19-20 января Крупская читает Ленину резолюции конференции. "Когда в субботу,— пишет она, — Владимир Ильич стал, видимо, волноваться, я сказала ему, что резолюции приняты единогласно. Суббота и воскресенье ушли у нас на чтение резолюций". Но благонамеренный обман Надежды Константиновны (даже на конференции, состоящей из одних, к этому времени уже вполне унифицированных, секретарей губкомов и облбюро, резолюция о мелкобуржуазном уклоне была принята не единогласно) не помог. Назавтра, в понедельник 21 января, наступает неожиданное резкое ухудшение в состоянии здоровья Ленина, и вечером он скончался. — См.: Н.К. Крупская. — "Воспоминания о Ленине", изд. 2-ое, М., 1972, стр. 469-462 (Из очерка о жизни Владимира Ильича в Горках в 1923 г., впервые опубликованного в 1968 г.!); "Тринадцатая конференция РКП(б). Бюллетени". М., 1924, стр. 198; "Даты жизни и деятельности В.И. Ленина" в ПСС, т. 45, стр. 716-717) И есть еще одно свидетельство Надежды Константиновны. 28 января она пишет письмо дочери Инессы Федоровны Арманд, Инессе Александровне, и начинает его так: "Милая, родная моя Иночка, схоронили мы Владимира Ильича вчера. Хворал он недолго в последний раз. Еще в воскресенье мы с ним занимались, читала я ему о партконференции и о съезде Советов. Доктора совсем не ожидали смерти и еще не верили, когда началась уже агония. Говорят, он был в бессознательном состоянии, но теперь я твердо знаю, что доктора ничего не понимают". Текст письма опубликован в журнале "Вопросы истории КПСС", 1969, №1, стр. 43, в очерке И.А. Арманд — "Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине".
152) Читателя уже не удивит, что это отклонение было не результатом обсуждения и голосования на основе внутрипартийной демократии. Никакого обсуждения и голосования предложения Ленина не было, письмо Ленина, адресованное съезду, было попросту изъято из ведения съезда. Операция была проделана следующим образом: 21 мая, т.е. за два дня до открытия съезда, пленум ЦК вынес решение не включать в повестку дня съезда и не ставить на его рассмотрения "Письмо к съезду" Ленина, в котором
341
содержалось предложение о снятии Сталина, и ограничиться его "оглашением по делегациям" (Архив ИМЛ; приведено в кн. "Тринадцатый съезд РКП(б). Май 1924 г. Стенографический отчет". М., 1963, стр. ХХII). И члены ЦК (делегат съезда Я.Б. Быкин рассказывал автору, что в их числе был и Зиновьев) ходили по делегациям и уговаривали заколебавшихся делегатов. Уговаривали не протестовать против нарушения духа и буквы устава партии, не допускающего, чтобы ЦК (избранный на прошлом съезде) решал за съезд, как обращаться с письмами, адресованными съезду, и особенно с письмами членов ЦК, а в данном случае — самого Ленина. Уговаривали не возражать против невыполнения завещания Ленина и соглашаться на оставление Сталина генеральным секретарем.
153) Позволим себе привести здесь еще следующее место из самого доклада о "Роли коммунистической партии до и после завоевания власти пролетариатом". (Доклад делал Председатель Исполкома Коминтерна Зиновьев): "Такие люди как Каутский говорят нам: у вас в России диктатура не рабочего класса, а диктатура партии. Думают укорить нас этим. Ничего подобного. У нас существует диктатура рабочего класса, и именно поэтому и диктатура коммунистической партии. Диктатура коммунистической партии есть лишь функция, лишь признак и выражение диктатуры рабочего класса". Эти слова были покрыты аплодисментами. ("2-ой Конгресс Коминтерна. Стенографический отчет". Петроград, 1921, стр. 64-65).
154) А Троцкий на этом же партсъезде, выступая против синдикалистских предложений "рабочей оппозиции", разъяснял: "Необходимо сознание, так сказать, революционного исторического первородства партии, которая обязана удержать свою диктатуру, несмотря на временные колебания стихии, несмотря на временные колебания даже в среде рабочих ... Без этого сознания партия может погибнуть зря на одном из поворотов, а их много." И повторял: "Над формальным моментом стоит диктатура партии, которая отстаивает основные интересы рабочего класса даже при временных колебаниях его настроения"("Десятый съезд РКП(б). Март 1921 г. Стенографический отчет". М., 1963, стр. 351).
155) Свидетельством того, что Ленин в это время (в июне 1921 г.) и именно в этой связи размышлял о системе "1 партии", может служить его план ненаписанной (по-видимому) брошюры о "деклассированности" (ПСС, т. 44, стр. 459).
342
156) В статье "О значении золота теперь и после полной победы социализма" Ленин так изложил "вывод меньшевиков и им подобных" из перехода к нэпу: "Если, испытав революционные приемы, вы признали их неудачу и перешли к реформистским, то не доказывает ли это, что вы вообще революцию объявляете ошибкой? Не доказывает ли это, что не надо было вообще с революции начинать, а надо было начать с реформ и ограничиться реформами?" (ПСС, т. 44, стр. 222). См. также саркастическую метафору Ленина о восхождении на высокие горы в "Заметках публициста" (там же, стр. 415-417).
157) Впрочем, репрессии коснулись только эсеров, у которых отказ от сотрудничества в деле проведения нэпа на основе советской власти вылился в активную контрреволюционную деятельность (летом 1922 г. в Москве состоялся суд над членами ЦК и другими ведущими деятелями партии эсеров). Что же касается меньшевиков, то свой отказ от сотрудничества с советской властью они тогда ограничили непримиримыми программными декларациями. В октябре 1922 года в "Социалистическом Вестнике" Мартов писал: "Основная политическая задача момента может быть формулирована в нашей программе как борьба со всеми средствами организованного массового движения за переход к нормальному режиму демократической республики" (№19), а проще и крепче писал Дан: "Ликвидация большевистского режима путем замены его демократической республикой" (№20). И в том же октябре всероссийское совещание меньшевиков провозгласило лозунг демократической республики главным лозунгом своей партии.
158) О сроках сохранения однопартийной системы в Советской России говорилось на XII партсъезде (апрель 1923 г.). Красин полагал, что она должна существовать до победы мировой революции, Зиновьев — что пересмотреть вопрос о диктатуре партии можно будет не раньше, чем через 10 лет. ("Двенадцатый съезд РКП(б)... Стенограф. отчет". М., 1968, стр. 126-126, стр. 53,228-229).
159) Напомним, что слова, приведенные в кавычках, написаны Лениным перед XII съездом в "Письме к съезду" (ПСС, т. 45, стр. 343).
160) Разумеется, те особенности, которые диктуются положением единственной правительственной и легальной партии в стране — партии, правящей без сотрудничества и без оппозиции
343
других политических партий, должны при переменах органически сочетаться с другими ее необходимыми особенностями. Прежде всего, с исконными особенностями большевистской партии как пролетарской и притом коммунистической — теми из особенностей, сложившихся еще в период ее существования и борьбы в царской России и обусловивших ее революционный приход к власти, которые надлежит сохранить и при диктатуре пролетариата. Но далее, и с теми новыми особенностями, которые партия приобрела после прихода к власти и без коих, в любых исторических обстоятельствах, при любой политической системе, однопартийной или многопартийной, невозможна ее работа по сохранению и развитию диктатуры пролетариата и по строительству социалистического общества.
161) "Одиннадцатый съезд РКП(б). Март-апрель 1922 г. Стенографический отчет". М., 1961, стр. 556.
162) В политическом отчете ЦК этому, XI партсъезду Ленин специально привлек внимание к тому, что он назвал "неправильным отношением между партией и советскими учреждениями". Подробно на вопросе остановился Троцкий в своем выступлении по отчету ЦК. Он сказал: "Каждый хозяйственный вопрос сложен. Но сплошь и рядом считают, что если этот сложный вопрос внести в губком, или в Оргбюро, или в Политбюро ЦК, он сразу станет простым. Считается, что тот самый хозяйственник, который не справлялся со своей хозяйственной работой, когда заведовал губсовнархозом, в случае его назначения секретарем губкома получает помазание благодати. Точно в силу какого-то поистине "помазания" он решает, не задумываясь, все хозяйственные, военные, административные и всякие прочие вопросы, — не с точки зрения принципиального направления, ибо сейчас вопросы принципиального направления не так часто встречаются, а с точки зрения точных конкретных решений о том, сколько пудов нефти надо дать сейчас сюда, сколько туда — кубов дров и пр. и пр.
В результате такого отношения к хозяйственным вопросам губком становится недифференцированным, нерасчлененным, неспециализированным аппаратом, вечно спешащим, торопливым советским аппаратом. При этом то, что есть худшего в бюрократизме, т.е. отношение к делу без знания существа дела, а подход с точки зрения только формы дела, неизбежно просачивается в партийный аппарат." Что же касается советских органов, то в них "ни один работник ни на одном посту не считает, что он отвечает за это,
344
— головой ли, репутацией ли деловой (что тоже немалая ответственность). Более упрямый, более твердый работник на своем посту знает, что губком сейчас же этот практический вопрос перерешит, и — у него опускаются руки. А работник, который лишен необходимого характера и чувства ответственности, сам норовит забежать в губком, уком или Политбюро, чтобы скинуть с себя ответственность. Это самая опасная вещь во всей нашей работе..." "Партия правящая не значит вовсе партия непосредственно управляющая всеми деталями дела."
Эти мысли по поводу построения и практического осуществления диктатуры коммунистической партии, высказанные Лениным и Троцким на партсъезде весной 1922 года, вошли в резолюцию съезда "Об укреплении и новых задачах партии". Напомнив о заявлении VI11 съезда (1919 г.), что "партия старается руководить деятельностью Советов, но не заменять их", резолюция гласит: "Одиннадцатый съезд РКП подтверждает это заявление с особой силой... Парторганизации ни в коем случае не должны вмешиваться в повседневную текущую работу хозорганов и обязаны воздерживаться от административных распоряжений в области советской работы вообще. Парторганизации должны направлять деятельность хозорганов, но ни в коем случае не стараться заменять или обезличивать их. Отсутствие строгого разграничения функций и некомпетентное вмешательство приводят к отсутствию строгой и точной ответственности каждого за вверенное ему дело, увеличивает бюрократизм в самих парторганизациях, делающих все и ничего, мешают серьезной специализации хозработников... Парторганизации сами разрешают хозяйственные вопросы лишь в тех случаях, и в той части, когда вопросы действительно требуют принципиального решения партии." ( "Одиннадцатый съезд РКП(б)... Стенограф. отчет". М., 1961, стр. 43, 133-134 и 553-554).
163) Находившемуся в тяжелейшем состоянии Ленину не было ничего сообщено о съезде — ни о его подготовлении, ни о его повестке, ни о ходе и результатах его работы.
164) "Двенадцатый съезд РКП(б) 17-25 апреля 1923 г. Стенограф. отчет". М., 1968, стр. 45, 47, 228. — Это же говорили и другие руководители ЦК. Троцкий сказал: "Так же, как в октябре 1917 года мы единодушно боролись за диктатуру партии, — так же, если понадобится, пойдем против всякой попытки, направленной против диктатуры партии, против ее всестороннего руководства во всех областях. "И, назвав диктатуру партии одним из "четырех элементов, на которых
345
основаны наши надежды на развитие социалистического хозяйства" (наряду с Красной Армией "как необходимого орудия этой диктатуры", национализацией средств производства и монополией внешней торговли), он указал: "В резолюции по докладу ЦК мы формулировали диктатуру партии в более категорических, чем когда бы то ни было, терминах". (Там же, стр. 350 и 415-416). Каменев, подчеркнув, что в нашей стране "пролетариат и Коммунистическая партия держат в своих руках диктатуру, окруженные не только международными врагами, но и мелкобуржуазной и нэповской стихией внутри своей собственной страны", не употребил, правда, слово "ревизия", но заявил: "тут были предъявлены политические линии, и то, что они предъявлены с этой трибуны, свидетельствует о том, что мы были правы, когда за два месяца до съезда начали бить тревогу" (Там же, стр. 153). Что же касается Сталина, то о нем речь идет ниже.
165)Так, Красин отвергал его "причисление к лику неприемлющих партйную диктатуру" (Там же, стр. 125). А Осинский заявил: "Формула правильная с моей точки зрения такова: вся власть партии" (Там же, стр. 131).
166) Там же, стр. 672.
167) Там же, стр. 666.
168) Это было сделано еще до съезда и составляло существенную часть его идейного подготовления. 28 марта 1923 г. в "Правде" появилась статья Зиновьева "Государство и партия", посвященная защите и развитию положения, что "диктатура пролетарской партии есть выражение диктатуры пролетариата" и что "только организованный авангард пролетариата, т. е. компартия, и способен проводить диктатуру класса". А 12 апреля в "Правде" же опубликован доклад Троцкого "Задачи XII съезда РКП", сделанный 5 апреля на VII Всеукраинской партконференции, и в нем читаем: "Если есть у нас вопрос, который в основе своей не только не нуждается в пересмотре, но не допускает и мысли о пересмотре, так это вопрос о диктатуре партии и о ее руководстве во всех областях нашей работы". И дальше: "в этой области допустить какие бы то ни было перемены, допустить мысль о частичной, прямой или замаскированной урезке руководящей роли нашей партии значило бы поставить под знак вопроса все завоевания революции и ее будущее".
169) Строго говоря, в отношении последнего ленинского
346
партсъезда (XI-го) ревизионистами на XII съезде были члены Политбюро, ортодоксами же — их критики. XI съезд, как мы видели, предложил парторганизациям "не вмешиваться в повседневную текущую работу хозорганов". А Зиновьев на XII съезде призывал "партию вмешиваться еще гуще в хозяйственную жизнь" ("Двенадцатый съезд РКП(б)... Стенографический отчет". М., 1968, стр. 225). И резолюция XII съезда прямо "предостерегает против слишком расширительного истолкования упомянутых решений" XI съезда. (Там же, стр. 672).
170) Там же, стр. 601.
171)Там же, стр. 53; см. также стр. 228-229... Удачно определил ситуацию Красин, когда сказал: "По мнению тов. Зиновьева, по-видимому, надо все оставить по-старому" (там же, стр. 126; правда, предлагавшиеся им изменения тоже шли не в русле Ленина). В заключительном слове Зиновьев попытался отклонить этот упрек: "Разве ЦК не предложил письменно, а т. Сталин не изложил устно целый план расширения ЦК? Разве это значит оставить все по-старому?" — спрашивал Зиновьев (стр. 226). Но в главе третьей мы подробно показали, что и здесь (как и в случае с РКИ) Ленин требовал "орабочить и окрестьянить" состав ЦК "преимущественно рабочими, стоящими ниже того слоя, который выдвинулся у нас за пять лет в число советских служащих и принадлежащих ближе к числу рядовых рабочих и крестьян", а руководители XII съезда в прямом противоречии с Лениным провели усиление бюрократической части ЦК введением в его состав дополнительного числа секретарей губкомов, обкомов и т. д. Мотивировал Зиновьев такое "изменение" отсутствием Ленина, т.е., по существу, тем, что оно необходимо для того, чтобы и без Ленина все оставалось, как прежде. И ни намека на перемены в политическом строе, к чему призывал Ленин.
172) Там же, стр. 672.
173) Там же, стр. 818.
174) Там же, стр. 65 и сл.
175) Показательно: именно в эти годы среди партийной молодежи, особенно той, которая в комвузах и партшколах засела, наконец, за общественные науки, ходили острота (ее приписывали Бухарину) : "история человечества делится на три периода: матриархат, патриархат и секретариат".
347
176) "Правда", 1924, 20 июня. — При включении доклада в "Сочинения" Сталина к слову "чепуха" сделана добавка: "которая проникла в партийную среду" (том 6, М., 1947, стр. 258).
177) И. Сталин — Сочинения, т. 8, стр. 47-60.
178) "Тринадцатый съезд РКП(б). Май 1924 г. Стенографический отчет". М., 1963, стр. 233.
179) Мы не располагаем документальными материалами о том, возникали ли в это время у Зиновьева и Каменева опасения возможности бонапартистского перерождения коммунистического партийного руководства. Но если возникали, то, во всяком случае, опасения эти связывались ими с личностью Троцкого, но никак не Сталина. Лишь когда Сталин приподнял маску на своем лице и публично выступил против них после XIII партсъезда, подлинная расстановка политических сил начала доходить до их сознания.
180) Поздней осенью 1923 года Е. Преображенский мог писать: "Вместо курса на коллективную самодеятельность организаций и поднятия уровня всех членов партии в процессе живого участия во всех внутрипартийных решениях, на почве сознания ответственности за каждое из этих решений, был взят курс на хороший аппарат и на хорошего партийного чиновника". ("О нашем внутрипартийном положении". — "Правда", 28 ноября 1923 г.). Мы приводим напечатанную резюмирующую формулировку, потому что документы, в которых это положение было развито и подробно, на фактах доказывалось, — письмо Троцкого от 8 октября и последовавшее через несколько дней "Заявление 46" — были Центральным Комитетом тут же запрещены к опубликованию и в настоящее время недоступны автору. Но отчетливо вспоминается, что Троцкий, например, указывал, что режим, в основном сложившийся в партии уже до XII съезда, а после съезда окончательно утвердившийся, гораздо дальше от рабочей демократии, чем режим самых грозных периодов гражданской войны, что назначение на партийные посты стало в десять раз чаще, чем тогда, а назначение секретарей губкомов стало правилом. "46" же говорили о "секретарской иерархии", и о том, что рядовые члены партии не участвуют в партийной жизни. Официальную реакцию на эти документы и их оценку (конечно, без изложения их содержания!) см. в резолюции Объединенного пленума ЦК и ЦКК совместно с представителями 10 парторганизаций 25-27 октября 1923 г.
348
("О внутрипартийном положении" — "КПСС в резолюциях...", изд. 8-е, т. II М., 1970, стр. 496-497).
181) Конечно, до поры до времени. Когда формула "диктатура партии" уже не могла представлять опасности для его навсегда утвердившейся единоличной диктатуры, при которой Сталин и партия стали как бы по понятию тождеством, а те, кто защищал формулу диктатуры партии, были уничтожены, тогда не только исчезла надобность в ее политическом осуждении, но такое осуждение выглядело бы неуместным. В "Кратком курсе" истории партии, этом катехизисе сталинизма, редактированном, а в значительной части написанном самим Сталиным (1938), нет ни слова против формулы диктатуры партии. И это понятно: ведь за два года до того, Сталин придал однопартийности политической системы Советского Союза статус государственного закона, введя коммунистическую партию в Конституцию СССР, как "представляющую руководящее ядро всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных" (ст. 126 Конституции 1936 г.), — и этим канонизировал огосударствление компартии.
182) Этот персидский шах — персонаж Салтыкова-Щедрина, а слова "никогда никакой политики, всегда одно лишь ура, а потом фюить!" — восторженное восклицание шаха по поводу порядков, увиденных им в России.
183) Статья "Централизм или бонапартизм?" в "Искре" №65 от 1 мая 1904 года. См.: Г. В. Плеханов. Сочинения. Том XIII, под ред. Д. Рязанова. М., 1926, стр. 90 и 92.
349
<<< предыдущая—ОГЛАВЛЕНИЕ — следующая>>>
На первую страницу сайта First page
Русский Индекс
English index
Вернуться к списку статей
Страничка создана 2005_05_05
Обновлена 2008_01_17
(C) Yuri Morozov, 1999-2018
Site "Sociodynamics"
http://sociodinamika.com